Налсур шёл босиком по безупречно чистой и белой пластиковой дорожке. Дорожка мягко пружинила под ногами. Никто не помнит, когда и где было изобретено это ортопедическое покрытие по которому можно было пройти, не уставая, в два-три раза больше расстояния, чем по обычной поверхности. Расстояние до офиса составляло ровно 666 шагов. Странный был всё-таки этот сон, - размышлял Налсур - и сон ли это был? Почему он до мельчайших подробностей знает и помнит жизнь какого-то Руслан, который живёт на какой-то невообразимой планете полной ослепительного света? И эта Тамара со своим невразумительно несуразным мужем. Коллапсар их возьми, - выругался по местному Налсур, - неужели есть миры в которых репродуктивный вопрос так обострён? Они изливают всю свою прану в нижних чакрах и считают это не только нормой, но ещё и обожествляют это безобразие. В памяти проплыла змейка с раздвоенным языком, пульсирующая в такт движения праны, - конечно это упоительно, но как это безумно, невменяемо и сумасбродно. - размышлял Налсур, вспоминания упругое тело Тамары под ладонями Руслана.

Пребывая в такой задумчивости, он подходил к своему офису, где работал мелким штатным бухгалтером подотдела сбыта. Десятитиэтажное здание офиса, выполненное в деконструктивистском стиле, изображало деформированный тетраэдр. На вершине тетраэдра стояла скульптура женщины в хитоне с гидрией в руках.

Налсур вошёл в офис с опозданием на пять минут. Справа у окна сидела Яло, брюнетка в своём извечном и нелепом боб-каре. Она упёрлась взглядом в монитор, лениво ковыряя пальцем в носу, и делала это так тщательно, что Налсур, проходя мимо, не удержался и спросил:

- Ты уверена, что именно туда положила то, что ищешь?

- Иди, иди, - отозвалась Яло, - шеф ждёт тебя. И ты хорошо выглядишь сегодня.

- Ты тоже как всегда. Просто сама прелесть.

Яло расцвела и Налсур пошёл дальше.

Шефа звали Ескела. Скользкий тип. Постоянно почему-то скалил зубы. Когда Налсур вошёл в кабинет к шефу, тот подобострастно с кем-то разговаривал. Это была женщина, спина которой была полностью закрыта распущенными чёрными волосами её пышной шевелюры. Из одежды на ней кроме волос висели бриллиантовые серёжки цвета крови, на ногах такого же цвета браслеты и босоножки из змеиной кожи на высоком каблуке. Хоть в этом мире и отсутствовал половой инстинкт, а что-либо подобное воспринималось как извращение, всё же Налсур засмотрелся на тело женщины. Такую чистую, изумительно чистую кожу он никогда не видел. Ни пятнышка, ни бородавки, ни рытвинки. Волосы только на голове, бровях и в зоне треугольника. Он никогда не видел её раньше, но когда посетительница повернулась и взглянула на него своими чёрными огромными глазами с отсвечивающими лёгкой голубизной белками, он понял что перед ним сама Атакег. Это её фигура в хитоне и с гидрией стояла на вершине их здания. Атакег повела бровью и Ескела исчез за дверью. Она приблизилась и взяла руку Налсура. Он невольно вздрогнул. Рука была холодной. Тем не менее руки были такого же мягкого телесного цвета с шелковистой кожей и ярко-розовыми ногтями изящной формы. Их хотелось гладить и вдыхать запах её волос - запах горной грозы в пору цветения жёлтого рододендрона.

- Ты помнишь, Налсур, что поклялся мне в преданности? - спросила она бархатно-металлическим голосом.

Налсур напрягался вспомнить, когда это могло быть.

- Ничего вспомнишь, - произнесла Атакег и приложила свою прохладную руку к его голове.

- Кто Вы? Откуда я Вас знаю? - недоумевал Налсур.

- Я - повелительница тьмы. Здесь на Ялмезе я - Начало всего, - повелительница радостно рассмеялась звонким серебряным смехом.

- Там, в том мире после прихода Света я тысячу лет была закована в цепи. Как только оковы пали, первое, что я сделала, разделила сотворённое Светом и продолжаю делать это до сих пор. У меня есть там много служителей. Они называют себя Новыми и, якобы, служат Свету, но они служат мне. Этой весной, когда день станет равен ночи, я направлю на тот мир жёсткое излучение. Природа не пострадает, животные тоже, но на людей это излучение подействует губительно, кто выживет очень сильно ослабнет физически. Люка по моему приказанию соберёт сто сорок четыре тысячи избранных и они сорок дней будут скрываться в бункерах под Цюрихом и по всей Швейцарии. Когда они выйдут они будут править выжившим миром. Нечто важное для тебя. Твоей матрёшки не будет в числе избранных. В число избранных не попадёт никто из рождённых восточнее двадцатого меридиана.

- Тот мир? Что за Люка? Что за матрёшка? - пронеслось в голове у Налсура.

- Когда ты придешь в себя в том мире, ты поймёшь, - произнесла и нежно прикоснулась губами к его уху Атакег, - Налсур, я сохраню тебя и когда, ты лишишься своей матрёшки, ты станешь полностью мой.

Налсур взглядом проследил в окне улетающую звезду и не нашёл, что ответить.

- А теперь иди работай, - также нежно произнесла Атакег, - и по спине Налсура пробежал мороз.

Он в задумчивости шёл к своему столу, когда его окликнула Яло.

- Смотри, что мне подарила менеджер из третьего отдела.

Она показывала ему какую-то картинку. "Какая нечистая у неё кожа, какое у неё неправильное лицо",- подумал Налрус. Он всё ещё видел перед собой прекрасное лицо Атакег и её восхитительную кожу. Весь день, работая, он думал над словами повелительницы тьмы.

Руслан проснулся, открыл глаза и долго вспоминал, где он находился. За окном брезжил матовый свет Ялмеза, но домашняя обстановка наводила на мысль, что он на Земле. Вчерашний ужас в околотке кладбища и Лесной улицы вспоминался как сон. Как сон он и закончился.

- И это всё сделал ты? - спросил один из оперативников, указывая на раскиданных по поляне стонущих фанатов.

- Да, признаю себя виновным, - промямлил Руслан и протянул своё удостоверение личности. Полицейские переписали его данные, посовещались, затем один из них протянул удостоверение ему назад и сказал:

- Ладно, иди. Понадобишься вызовем, Ван Дамм.

Полицейские громко рассмеялись.

- Видно героем захотел стать. Видите ли, он целую толпу один раскидал, - донеслось до Руслана.

Его отпустили, он благополучно дошёл до дома и, на удивление, моментально уснул.

Но что с Ялмезом? Он ясно и отчётливо помнил пульсар, небо, падающие звёзды, Арамат, Атакег, Яло и даже боль на левой руке от лёгкого пореза, который ему сделала Арамат. Руслан взглянул на руку.

Свежая красная царапина змеилась от локтя к запястью. А может она появилась во время драки? Но он поразительно помнил каждое своё движение во вчерашней потасовке. Колено, которым он пнул мозглявого. Да, колено слегка побаливало. Руслан чувствовал какое-то жуткое раздвоение.

- Может я сошёл с ума? - подумал он. И тут ему наконец-то дошло. Ялмез, Атакег, Арамат - это же Земля, Геката, Тамара. Солнце дарит свет и даёт жизнь всей земле, а там чёрная дыра забирает свет и высасывает жизнь. Почему-то там он узнал, что матрёшка не попадёт в число избранных. Матрёшка - это, без сомнения, Тамара. Как получилось, что Арамат поранила ножом его руку там, а рану он может видеть здесь?

Руслан вернулся мыслью к словам о матрёшке. Что-то не давало ему покоя. Атакег сказала, что среди избранных не будет никого из рождённых восточнее двадцатого меридиана. Значит, если это не только слова, то спасутся только сектанты, а из них только самая разнузданная часть. Те же, которые подобно Тамаре находятся здесь, если выживут, станут проводниками их воли. История с вылазками во времени стала принимать для Руслана глобальный характер. Как избежать катастрофу? Неужели этим знанием располагают только извратители христианства?

Пока Руслан лежал и размышлял о судьбах мира, озорной осенний луч проскользнул в окно и, протиснувшись через занавески, прыгнул ему на руку. "И свѣ́тъ во тмѣ́ свѣ́тится, и тмá егó не объя́тъ", - всплыли в памяти строки какого-то древнего гимна. Он отчётливо вспомнил день, проведённый на Ялмезе, и непрошенная слеза благодарности, за то, что он сейчас здесь, а не там, именно здесь, скатилась по его щеке.