Видите, я многое понял про нее, когда она бушевала при мне. Ее слова имеют огромное значение.

Вчера она пряталась от меня.

Я никак не могу определиться, что именно в ней меня так забавляет. Я заметил ее у кассы еще до того, как она увидела меня. Но когда Эмили увидела меня, то быстро присела на корточки и начала выглядывать, наблюдая за мной из-за газетного стенда, словно маленькая пятилетняя девочка. А когда я появился перед ней, она запаниковала. Ее ложь, когда она объясняла, что делает, разозлила меня. Я практически рассмеялся ей в лицо, когда она начала лепетать оправдания. Но, к сожалению, я был слишком зол, чтобы позволить себе отреагировать с юмором на происходящее.

И затем она заговорила вновь, и я слушал ее. И слушал. Как она ненавидит есть в одиночестве. И мне было так обидно за нее. Эмили много отдает людям, но это не должно быть впустую, она должна получать в ответ равноценное отношение. Я ем один, потому что хочу своего одиночества после тюрьмы. Но я был бы рад разделить с Эмили ужин. Это было бы намного веселей.

Самое важное, что я узнал об Эмили, что она хочет сделать все правильно. Я восхищаюсь ее преданностью, но она слишком серьезно все воспринимает. Она сказала, что хочет позвонить Адаму. Зачем ей звонить ему? Он должен быть последним человеком в ее списке, с кем она должна хотеть поговорить.

Ей также не понравилось, что я заплатил за нее. С ее точки зрения, это был неправильный поступок. Но когда она подумала, что ее ссора со мной расстраивает меня, то замолчала. Опять же, она старалась сделать все правильно. Затем появилась Сара, когда я прижимал идеальное тело Эмили к своему. Затем Эмили вновь попыталась сделать все правильно, когда сказала что вернет мне деньги.

Так же она не получила судебный запрет на Адама, потому что посчитала, что ситуация не требует того. Но, пытаясь сделать все правильно, действовать так, как ей подсказывает сердце, она может навлечь на себя неприятности. Я не готов позволить этому произойти, я буду защищать Эмили, пока Адам не отвалит от нее. А он обязательно сделает это, так или иначе, но сделает.

Тридцать семь раз. Сегодня вечером он звонил тридцать семь раз.

Мне пришлось отключить телефон, несмотря на то, что мне должен был позвонить папа, потому что слишком мешали звонки. Домашний телефон был отключён после первого звонка. Я больше не дам ему шанс. Но я не могу полагаться на выключенный телефон, потому что если произойдет что-то, он мне понадобится. Так что я включаю беззвучный режим на сотовом телефоне, пока ожидаю звонка от моего папы.

Если бы мой отец знал, что творит Адам... боюсь представить, что бы он сделал. Это было бы ужасно. Джеральд Гарнер не тот человек, с которым может это пройти без последствий. Он терпеть не может дураков. Вот что он сказал мальчишкам, с которыми я встречалась в средней школе. И обычно он держал в руке винтовку, говоря это. За это я еще больше люблю своего отца.

Адам оставил сообщение. Что-то новенькое. Обычно он названивал, снова и снова. Не стоило прослушивать его, но я послушала.

— Эм, — его обычно решительный голос надламывается. — Пожалуйста. Я знаю, что веду себя как сумасшедший, но я схожу с ума без тебя. Я не могу жить без тебя. Я не могу, Эм. Как мне быть без тебя? Пожалуйста. Пожалуйста.

Сообщение заканчивается, и у меня перехватывает дыхание. Я никогда не слышала, чтобы Адам так говорил. Он всегда был уверен в своей правоте. Человек, который говорил сейчас, был сломлен, разбит.

Обжигающие слёзы текут по моим щекам. Я не могу ему помочь. Я не сделала ничего плохого, бросив Адама. Я поступила правильно. Но к чёрту этот правильный выбор, потому что сейчас он кажется не таким уж и правильным.

Я нажимаю кнопку вызова и жду ответа.

— Эм?

— Ты мне нужен, — всхлипываю я в трубку.

— Уже еду.

Он бросает трубку, прежде чем я успеваю сказать что-то ещё. Я продолжаю плакать, закутываясь в шерстяной плед. Я ложусь на диван и по-детски вытираю хлюпающий нос рукавом. Сейчас я чувствую себя маленьким ребёнком. Эта мысль заставляет меня вспомнить маму, и я плачу ещё сильнее. Я рыдаю так громко, что не слышу, как он заходит в дом.

Сильные руки поднимают меня из позы эмбриона и укладывают на твёрдые колени. Я прижимаюсь к его шее и плачу ещё сильнее, когда запах его кожи и табака успокаивает меня. Мой лучший в мире друг.

— Эм, успокойся. Это начинает пугать, — спокойно говорит Джордан, убирая волосы с моего лица и заглядывая мне в глаза.

Его широко раскрытые голубые глаза смотрят с беспокойством и гневом. Он сердится не на меня, а на то, что я расстраиваюсь. Его светлые кудряшки торчат в разные стороны. Я опускаю глаза и вижу, что у него под кожаной курткой одета только пижамная футболка. Он выбежал прямо так из дома, чтобы прийти мне на помощь.

Я снова начинаю всхлипывать.

Он целует меня в лоб, стирает слёзы с моих щёк, шепча:

— Я хочу, чтобы ты рассказала мне, дорогая. Я хочу знать, что случилось. Он обидел тебя? Ты должна сказать мне, Эм.

— Я... сломала... я сломала... его, — выдыхаю я, изо всех сил пытаясь восстановить дыхание.

Его брови ползут вверх, как бы спрашивая, что это значит. Я беру телефон со столика и включаю сообщение. Челюсти Джордана сжимаются. Его рука почти расплющивает мой телефон. Его взгляд заволакивает гнев, когда он заканчивает слушать и швыряет телефон на диван.

Джордан сжимает моё лицо в руках и твёрдо говорит:

— Ты не сломала этого ублюдка. Он вздумал проникнуть в твоё сердце. Не дай ему это сделать, Эм. Не дай ему сделать это снова. Ты правильно сделала, послав его в задницу. Ты всё сделала правильно. Ты — золото, а он обращался с тобой как с фольгой. До него, наконец, дошло, что он потерял лучшее, что было у него в жизни. И Адам испугался. И он будет просто в ужасе от того, что я с ним сделаю.

— Не нужно, — выдавливаю я. — Я не хочу. Ты знаешь, что он выдвинет обвинения. Я не хочу, чтобы ты пострадал из-за меня. Оно того не стоит.

— Ты этого стоишь, — с жаром говорит он, притягивая моё лицо к своей шее и сильнее прижимая меня к груди.

Я расслабляюсь у его тела и пытаюсь успокоиться. В первую очередь я сосредотачиваюсь на дыхании. После того, как у меня это выходит, я стараюсь перестать дрожать. Это занимает много времени, а Джордан просто тихо гладит меня по спине. Он не уйдёт. И будет обнимать меня всю ночь, если понадобится. Уже не в первый раз.

— Я часто скучаю по маме ночами, — бормочу я у его шеи.

— Я тоже скучаю по моему старику, дорогая, — говорит он надломившимся голосом.

— Джордан…

— Не надо, Эм. Просто не надо, окей?

— Хорошо.

Я расстраиваю его и вызываю желание защищать меня.

— Я люблю тебя, — говорю я, присаживаясь и заглядывая в его глаза.

— Я тоже тебя люблю, Эм.

Ярость исчезает из его глаз, и я прижимаюсь губами к его щеке. Джордан поднимает меня на руки и относит в кровать. Он кладёт меня на покрывало, поворачивается к комоду и кидает мне одну из моих спальных футболок (футболку Адама), и выходит из комнаты. Я слышу, как он выключает свет и запирает дверь, когда я стаскиваю с себя одежду и натягиваю огромную футболку.

Джордан возвращается в комнату в одних только пижамных штанах. Если бы я не относилась к Джордану как к члену семьи, это было бы неуместно. Под его загорелой кожей перекатываются мышцы, он потрясающий. Я ценю внешность, но здесь она для меня ничего не значит. Он больше, чем просто привлекательный парень для меня. Женщине, которая его заполучит, чертовски повезёт.

Он выключает свет и ложится со мной. Джордан сжимает меня в объятиях и снова прижимает к своей груди, поглаживая мою спину.

Приятная тишина позволяет эмоциональному истощению овладеть мной.

— Если он причинит тебе боль, я убью его. Я хочу, чтобы ты знала это, Эм. Если это случится, ты не будешь чувствовать за собой никакой вины. Это мой выбор. Но если он, хоть что-нибудь тебе сделает, я убью его, — серьёзно заявляет Джордан.