Дедок молча вышел из каптёрки. Игорь и бугры сидели молча, все хорошо знали друг друга, знали и зоновские распорядки, поэтому и разговаривать было, в общем-то, не о чем в это время.
- Выходим все из барака на проверку! Выходим все! - послышался голос Хрыча за дверью. А затем стал слышен топот ног проходивших мимо дверей каптёрки по коридору к выходу из барака заключённых. Когда топот ног закончился, Игорь встал и сказал:
- Ну, пошли уже. -
Бугры вышли, а Игорь закрыл на ключ дверь каптёрки и тоже вышел из барака. Зэки его отряда стояли уже возле барака, разобравшись по неровным пятёркам. Из барака вышел генерал Шкуро и сказал Игорю, что в бараке никого больше нет.
- Тогда покатили, мужики, - сказал Игорь, - За калиткой остановитесь. -
Зэки пошли по дорожке к калитке выхода из сектора. Из калитки всем всё равно приходилось выходить по одному или по два человека. Последним вышел из калитки Игорь. Он отошёл чуть в сторону и сказал, гладя на зэка, которого он называл генералом Шкуро:
- Миша, поведёшь отряд возле клуба, ближней дорогой, а я пойду сейчас сразу к школе. Мне нужно встретиться там кое с кем. Мужики, по дороге разберитесь по пятёркам, чтобы кумовки на нас куму не накумовали. -
Он повернулся и пошёл по обочине бетонной дороги, ведущей к школе, и проходящей мимо крыльца школьного барака. Вдоль дороги, рядом с длинным забором, отделявшим сектора с жилыми бараками, стояли несколько отрядов. Их здесь предварительно просчитывали по пятёркам либо сами завхозы отрядов, либо те, кому они доверили сделать эту "ответственную процедуру". Некоторые завхозы уже вели свои отряды в колоннах по дороге, навстречу Игорю. Зэков вели так, чтобы возле клуба или за штабом повернуть налево и вывести их на дорогу, проходяшую возле забора промзоны. На этой дороге уже и выстраивались друг за другом все отряды, чтобы затем, они обогнули по дороге барак школы. Возле крыльца школьного барака заключённых каждого отряда просчитывали по пятёркам один из дежурных прапорщиков и зэк, главный нарядчик, которые делали это, стоя друг против друга на разных сторонах дороги.
В проходивших мимо Игоря отрядах со свинокомплекса было много заключённых, одетых во всё чисовское. Это смятое и выгоревшее тряпьё и какие-то потухшие и измождённые лица заключённых, отличали отряды этого объекта от отрядов промзоны. У заключённых из отрядов ЖБК вообще не было на лицах таких выражений.
От проводивших отряды со свинокомплекса были слышны громкие голоса завхозов, бугров или руководителей СВП отрядов. Эти голоса выкрикивали лишь оскорбительные для человека выкрики, чтобы этим самым, как бы показать значимость собственных персон. "Ну чё, бараны, разобраться уже по пятёркам не можете?", "А ну, скоты, подтянитесь там сзади!", "А ты куда, сука, шестым залез?", "Чё, падлы, пятёрки ломаете? Выровнялись, бля, скоты!", - слышалось рядом с отрядами со свинокомплекса, да и рядом с отрядами с промзоны слышалось нечто подобное, но уже меньше.
"Блядский рот, - ругнулся про себя Игорь, - Хотел немного пройтись, очухаться после ночи. Лучше уж ходить вкруговую, с отрядом, чем слышать эти покрикивания уродов. Вот же ублюдки. Сами - такие же зэки, а сколько в них мерзкого чванства... Недаром таких сук и е...т на этапах. Поверну-ка я лучше перед школой и пойду к отряду"
Он вспомнил, как сам был в таких отрядах, когда был ещё "щеглом" в зоне. Вспомнил, как даже некоторые из простых зэков пытались показать перед ним своё превосходство. Но с годами, проведёнными в зоне, многие из таких ублюдков, находили для себя достойное стойло. Жизнь зэка в зоне проверяется с годами. А жизнь уродов и заканчивается в зоне по-уродски.
Где сейчас те два мастера с промки, которых в разное время, но зэки "окрестили" одним методом? Каждого из этих наглых скотов ночью рубанули штыковыми лопатами в постели. У одного была перебита рука и испохаблена его наглая рожа. А у другого была перебита рука и прорублен череп, да так, что его мозги стали от этого набекрень.
А где сейчас те из крутых завхозов, которые потом, из-за своей "крутости" ставили свои шконки в каптёрках, и на ночь закрывались там на ключ? Они потом среди бела дня выносили "на своих ушах" рамы с решётками в этих каптёрках, спасая свою шкуру. Ну, а после этого, кто же их будет держать завхозами? Какой хозяин? Какому хозяину нужен бунт в зоне? Вот и определялось с годами то стойло, которое сам заслужил себе какой-нибудь ублюдок.
Даже если такие ублюдки и кучкуются в семейки, то их семейки со временем распадаются из-за постоянных дележей более сладких кусков. И окружающие их зэки узнают всё о каждом таком ублюдке от их же прежних "кентов". И все они тогда получают своё, заслуженное. Даже если такие семейки и держат у себя по несколько "гладиаторов". Но "гладиаторов" нужно и кормить, и поить их чаем, и прилично одевать, встречая их из очередного ЩИЗО. А для этого нужны деньги. А иметь "постоянные деньги" в этом зоновском мирке просто невозможно. Вот и получают когда-нибудь своё заслуженное и сами уроды из семеек уродов и их "гладиаторы".
Для зэка и так зона уже отвратительна, и без таких уродов. Взять хотя бы самое простое. Эти утренние и вечерние проверки численности зэков. Летом это как-то незаметно для зэка. А холодной весной или осенью, когда зэки обязаны ходить ещё в летней форме одежды? Когда дождь со снегом и холодный ветер пронизывают зэков холодом насквозь. А зимой, в лютые сибирские морозы, невозможно отогреться после продолжительных проверок ни в холодных бараках, ни в холодных цехах, ни, тем более, в железных фургонах-холодильниках.
Когда в зону пришёл таваксайский этап из Узбекистана, была холодная осень. Почти каждый день хлестал дождь со снегом или с мелким градом. Таваксайцы сначала выходили на проверки в фуфайках, но фуфайки с них срывали прапорщики, так как в зимней форме одежды зэкам ходить было ещё "неположено". За эти нарушения формы одежды они "огребались" различными наказаниями. Тогда некоторые таваксайцы начали выходить на проверки, закутавшись в тонкие зэковские одеяла. Но эти одеяла ещё больше взбесили прапорщиков, которые, в отличие от зэков, ходили в военных прорезиненных плащах. Прапорщики срывали с таваксайцев одеяла и швыряли их в грязь, и ходили, наступая на них сапогами, выискивая тех, кто сам снял одеяло, но держит его ещё в руках. такие одеяла также швырялись ими на землю.
Ну, а взять металлические "отстойники", которые были придуманы ментами на свинокомплексе. В эти железные ящики, в которых человеку можно было лишь стоять, полусогнувшись, запирали на ключ зэков-нарушителей и летом и зимой, до съёма с объекта. Летом металл "отстойника" нагревался так, что обжигал тело человека, и в нём трудно было дышать из-за относительной его герметичности.
Игорь один раз побывал в "отстойнике" летом, и знал что это такое. Зимой же, это был уже настоящий холодильник для людей. "Отстойники" нравились ментам. Они были бы и до сих пор. И не важно, что в них умерли один или два простых зэка. Но однажды летом в нём задохнулся зэк, родственники которого или имели "свой вес" на воле, или знали, что, куда, и как нужно написать об этом. Приезжала комиссия, "отстойники" запретили, но кто их придумал - не нашли. Но, хорошо хоть, что их запретили.
Думая подобным образом, Игорь подошёл к своему отряду. Сзади, вдоль дороги, до самого барака с Отделом труда, стояла колонна, состоявшая из отрядов заключённых. Впереди эта колонна загибалась влево и уходила за барак школы под прямым углом бетонной дороги. Все стояли и ждали, когда придут ДПНК и прапорщики с нарядчиком к крыльцу щколы, и начнут проверку. Иногда они приходили быстро, а иногда их приходилось ждать. Однако, время завтрака и время развода зэков на работу, из-за таких задержек никогда не изменяли. Зэки могли и не доесть свою кашу в столовой, и их иногда прямо оттуда выгоняли громкими приказами с матом, и гнали на развод на работу, на свинокомплекс. "Фургоны же не будут стоять и ждать тебя! Не доел свою ср...ю кашу? Значит, надо было есть побыстрее!" - орали на зэков прапора.
