Отряд Игоря стоял напротив той половины барака больнички, где был её стационар. Калитка локальной зоны больнички была закрыта, но входная дверь самого барака больнички была распахнута настежь, и на крыльце больнички стоял её завхоз. Из открытой двери два зэка-санитара больнички выкатили на крыльцо самодельную металлическую тележку, на которой они возили из столовой пищу для больных зэков, лежащих в стационаре. Они снесли её на руках с крыльца и поставили возле закрытой калитки. Завхоз, стоявший на крыльце, уперев обе руки себе в бока, что-то сказал им, и они быстро бросились опять в распахнутые двери больнички. Завхоз так и остался стоять "руки в боки".
"Смотри, сколько же в нём спеси и чванства", - подумал Игорь, - Я же неделю назад своими глазами видел, как этот спесивый урод семенил "на полусогнутых" рядом с Баранчиным, который шёл в штаб. Этот ублюдок семенил тогда как-то боком, повернувшись всем телом к куму зоны, и весь вид его говорил о его желании лебезить и выслуживаться. Сейчас же его вид говорил о его превосходстве перед всей этой толпой зэков, стоящих в колонне на утреннюю проверку.
Это же характерная черта эпохи цивилизации! Здесь обязана уже быть какая-то закономерность. А, может быть, даже и не одна, а несколько. Надо будет всё это как следует обдумать. Поставить правильные вопросы и найти на них правильные ответы. Здесь должен быть спрятан какой-то новый Закон Природы. Его нужно будет обязательно отыскать", - подумал Игорь.
Проверка прошла без повтора, и вновь заиграла мелодия марша "Прощание славянки". Но она уже говорила о том, что проверка окончена. Все отряды зэков начали заходить в калитки своих жилых секторов-локалок. Игорь решил обойти весь барак и внимательно осмотреть завалинку их половины барака.
Зимой в бараке было холодно и дуло холодным воздухом в щели из под пола. Игорь проходил вокруг барака, и поднимал, где это было возможно, тонкие металлические листы, которые накрывали сверху завалинку. Шлак в завалинке высыпался под барак, и кое-где почти полностью.
"Нужно переговорить с Михалычем", - подумал Игорь, - "Можно ли будет как-то завезти к бараку хотя бы одну машину шлака? А самый низ завалинки можно будет и песком засыпать. И толь нужно будет у Карпача спросить на хоздворе. Щели внутри завалинки нужно будет все толью закрыть, чтобы опять всё не высыпалось под барак".
Обойдя барак, он вышел из-за барака со стороны тринадцатого отряда. На дорожке, ведущей от входа в барак к калитке локалки, уже стоял тринадцатый отряд, готовясь идти в столовую на завтрак. Завхоз этого отряда строил зэков своего отряда по пятёркам. Игорь как-то заметил ему, что в узкую калитку локалки все, всё равно, будут выходить по одному, максимум по два человека. Зачем тогда их строить внутри локалки? На что тот ему ответил: "Как меня когда-то строили, так и я их буду строить. Что они, лучше меня, что ли?". После этого Игорь больше не разговаривал с этим ублюдком.
После ужина Игорь пошёл на хоздвор. До этого он сказал "генералу Шкуро", чтобы тот отвёл отряд в барак из столовой. Игорю вообще-то нужно было вывести отряд и на развод на работу, но он не любил "просто так торчать" у предзонника, как многие другие завхозы отрядов, особенно завхозы отрядов со свинокомплекса. Те, как бы "красовались" там, перед простыми зэками. Но Игорь знал, что бугры и сами выведут свои смены на работу, а генерал Шкуро или Хрыч сводят зэков ночной смены в столовую.
Анатолий был рад приходу Игоря, но ему нужно было скоро идти к хозяину с новым планом уборки территории зоны и территории запретки. Он сказал Игорю, что даст ему, когда понадобится, три рулона толи, и налил ему из фляги в маленьком складе трёхлитровую банку бесцветного нитролака. Во время того, как они наливали нитролак, Анатолий рассказал Игорю новость, о том, что вчера прапора Братья-морковки забили насмерть какого-то зэка на свинокомплексе, и их уже закрыли на тюрьме. Игорь с Анатолием вместе вышли с хоздвора, и Анатолий с бумагами пошёл в штаб, а Игорь, с завёрнутой в газету банкой нитролака, пошёл в барак своего отряда.
В бараке было всё "как надо", и Игорь, занёс нитролак в кабинет начальника отряда, а потом, в каптёрке, сказал Хрычу, чтобы тот заварил чайку и позвал в каптёрку генерала Шкуро. Игорю нужно было узнать, что нового было в распределении по бригадам хозработ по уборке территории от прежнего завхоза.
"Генералом Шкуро" Игорь называл руководителя СВП отряда. Такие руководители должны были быть в каждом отряде. Они лишь формально числились козлами, потому что власти, как таковой, у них ни в зоне, ни в отряде не было. Они лишь имели возможность сами ходить без строя в зоне или водить куда-либо зэков из отряда строем, если это им поручал завхоз отряда.
Руководителем СВП пятого отряда числился Миша Шкуренко, которого когда-то и предложил Игорь Михалычу поставить на эту отрядную неоплачиваемую "должность". В руководители СВП отрядов и в отрядные козлы шли те зэки, которым подходили сроки идти на УДО, "на химию" или "на посёлок".
Если заключённый не состоял, хоть и формально, в этой козьей организации, то он никак не мог бы уже пройти даже первую из трёх по счёту комиссий, которые устраивала администрация колонии. Он не "дошёл" бы до суда, на котором уже окончательно решается вопрос об уходе заключённого из зоны.
И ни один суд никогда не выпустил бы заключённого даже "на расконвойку" или "на посёлок", если у заключённого в деле не было бы такого формального заявления. А свобода для заключённого - это то, к чему и стремится каждый зэк. Зэки в зоне говорят, что свобода дороже семьи трудовой, что ради свободы можно вступить хоть в г...но, хоть в компартию. Поэтому на формальных козлов, которые вынуждены были написать заявление в СВП, без которого в деле заключённого, их не выпустят из зоны ни на УДО, ни "на химию", ни "на посёлок", ни даже "на расконвойку", в зоне никто внимания не обращал.
Игорь в то время увидел однажды, что Миша, сам метёт метлой ту территорию, которая выпала ему по хозработе. Другие зэки нанимали для этого за сигареты или чай кого-нибудь из пидоров или из чертей тринадцатого отряда. Но у Миши, здорового и молодого широкоплечего парня с пятилетним сроком, было "туго" с этими зоновскими "деньгами", и ему приходилось, стыдясь этого, мести метлой в зоне самому.
Игорь узнал, что Мишу вырастила одна мать, без отца, что срок "на химию" у него "по одной трети", и предложил Михалычу переговорить с ним. В то время нужно было "убрать" из отряда прежнего руководителя СВП отряда, который был, ещё до прихода Михалыча, кумовкой режимного кума. А убрать такого из отряда можно было лишь после его переизбрания, а затем, после его ШИЗО. Только после того, как отрядник садил такого урода в ШИЗО, только тогда он имел право списать его из своего отряда.
А для того, чтобы трюмануть кумовку в ШИЗО, отряднику нужно было лишь получить докладную от бугра или от шныря. А помогали в этом, чтобы было что написать на кумовку, уже, практически, все мужики отряда, которым от кумовок доставалось всегда больше и достаточно. И это был как бы их "возврат долгов". В общем-то, таким методом, Игорь с Михалычем и очистили пятый отряд и от пидоров и от кумовок.
А после этого все в пятом отряде и "задышали" более спокойно. И в зоне многие зэки стали мечтать о том, чтобы как-нибудь списаться в пятый отряд. А Миша Шкуренко, который жил "мужиком", согласился тогда на предложение Михалыча. Это освобождало его и от хозработ, и давало ему возможность после положенного срока уйти на химию. Он также продолжал жить с "мужиками", хотя иногда и выслушивал от них колкие шуточки.
Самым трудным для Михалыча в то время было убрать из отряда завхоза отряда, татарина Сагирова, который не стесняясь работал на Баранчина. Баранчин сам был татарином по национальности и часто вербовал для себя кумовок этой же национальности. Так ему было проще или удобнее.
