Светлану вдруг заинтересовало что-то, что лежало рядом с ней на рабочем столе.

- Ну, и что? - спросила она, переставляя что-то на столе. Что именно она переставляла, - Игорю было совсем не интересно. Он прекрасно видел, что она ждёт лишь того, что он ей сейчас скажет.

- Да ничего особенного, - продолжил Игорь, - Просто поговорили с ним о том, что известно лишь нам троим. И больше ничего. -

- Ну, и что? - вновь спросила она, продолжая передвигать что-то рядом с нею на столе.

- Да ничего особенного, - вновь повторил Игорь, - Просто посмеялись над тем, как ты ловко тогда утёрла нос своими вторыми колготками тому прапорщику, который так долго стучался к вам тогда в кабинет кардиологии.

Чего ж ты тогда мне всё это не рассказала, когда пришла с ними, висевшими у тебя на ладони? Мы бы и с тобой тогда посмеялись над этим. А то мне пришлось так долго ждать этого. Да и твоя подруга Антонина Петровна ничего этого не знала. -

- Ну, и что? - вновь прозвучал тот же самый вопрос "ни о чём".

- Да нет, ничего, - ухмыльнулся на это Игорь, - Просто зашёл сказать тебе, что я никогда и нигде не расскажу никому здесь о том, что у нас с тобой было. И о том, чем ты здесь занимаешься, я также никому ничего не скажу. Не бойся. Я умею держать своё слово, ты же знаешь.

И ещё одно. Я сейчас пришёл попрощаться с тобой. Мне больше не надо ни видеть тебя, ни разговаривать с тобой. Прощай. Будь счастлива. -

Игорь повернулся и пошёл к двери. За его спиной царило молчание прежней его любви.

Выйдя из санчасти, он вдруг ясно осознал, что он сейчас освободился от тяжких душевных болей, которые, как изощрённая пытка, терзали его в последние годы. Что он как был, так и остался человеком, который не противен самому себе. И что осталось теперь у него лишь основная цель в его жизни. Высокая цель, достичь которую он обязан, чего бы это ему ни стоило. И он будет обязан пережить все трудности ради достижения этой высочайшей и благородной цели.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Игорь освободился, отсидев девять лет. На год раньше конца срока, вынесенного когда-то ему судом. Один год ему "сбросила Москва", как говорят об этом зэки. Он уже не верил тогда, отсидев более семи лет, ни в какие досрочные освобождения. Но начальник его отряда, выезжающего на кирзавод, капитан Валерий Петрович Валин, просто уговорил Игоря написать в Москву просьбу о досрочном освобождении. Он говорил Игорю, что ему приходят об этом просьбы в письмах от его родителей. Родители писали и Игорю об этом, но он им об этом даже не отвечал в своих письмах. А что он мог им написать? Что за всё время, что он сидит, ещё никто не уходил из этой зоны по условно-досрочному освобождению?

Но отрядник всё же "уломал" Игоря написать такое прошение. А как же? Ведь Игорь помог ему сделать его отряд одним из лучших в колонии. К тому же Игорь был бугром самой большой бригады в его отряде, которая всегда держала первое место по зоне. Игорь согласился, и написал такую просьбу. А на следующий день отрядник вновь принёс ему его просьбу и ещё один листок, написанный уже им самим. Он сказал Игорю, что это нужно добавить в конце его просьбы. Игорь отказался от этого и сказал, чтобы тот побыстрее отправил его просьбу, а дописывать он ничего не будет, потому что он не верит во всю эту муру. Он сказал также, что уже отправил письмо родителям о том, что он подал такое прошение. И теперь они отвяжутся уже и от него, и от начальника отряда. Но начальник отряда был настойчивым. Он оставил все бумаги Игорю, и каждый день спрашивал его, готова ли его просьба с дополнением. Через три дня Игорь всё же написал нужную концовку, отдал бумаги отряднику, и забыл об этом. Его родители больше не просили его в своих письмах, ни о каких прошениях.

Кстати, Игорь тогда не хотел уже быть никаким бугром. Ему, как говорил когда-то его друг Юрка Яковлев, спокойно жилось и "на кресту". Но его стали просить об этом многие авторитетные мужики бригады, в которой он числился. Игорь отказывался, говоря, что ему и так живётся неплохо, и ему не нужны никакие лишние заботы. А в его отряде творилось чёрт знает что. Капитан Валин пришёл к ним начальником отряда из областного управления. Он вообще ничего не понимал из реальностей зоны. В его голове были лишь те понятия, которые таким как он хорошо внушались там, в верхах областного управления исправительными заведениями.

Он уже наполнил свой отряд различными кумовками, которых ему подсовывали все кумовья, которым было не лень делать это. И от "стука" этих кумовок своим кумовьям, капитана Валина чуть ли не каждый день е...ли "на ковре" у хозяина. А Валин даже и не понимал, почему его каждый день е...т хозяин, и почему его отряд является самым худшим в зоне по дисциплине зэков. И он только и делал, что наказэвал зэков своего отряда различными наказаниями, а нарушителей от этого никак не уменьшалось. И этот добродушный по своей природе человек ежедневно лютовал над зэками своего отряда.

Он даже не понимал, что, одураченный лживыми казёнными понятиями о зоне, он совсем не "борется с нарушителями", а сам пожинает плоды своего же невежества. Он не понимал, что он сам "насадил" в своём отряде кумовок, которых лично положил на лучшие места в отряде, и которые ежедневно работают на кумовьёв против него. Он считал этих кумовок зэками, "твёрдо ставшими на путь исправления", потому что ему их "советовали" взять к нему в отряд офицеры оперативно-режимной части колонии. А такие офицеры, как он считал, и работают для того, чтобы в колонии было как можно меньше нарушителей режима содержания среди зэков. Ведь те зэки, кого он списал к себе в отряд по их "дружеским" предожениям или просьбам, никогда не являлись нарушителями и должны быть лишь наглядным примером для всех других зэков его отряда.

Мужики, уговаривавшие каждый день Игоря стать бугром, говорили о том, что сейчас только в их бригаде более-менее спокойно. А буграми двух других бригад начальник отряда уже поставил кумовок двух кумовьёв. Говорили, что бугор их бригады Коля Белый должен откинуться через пару месяцев, и что на его место кто-нибудь из кумовьёв опять подсунет начальнику их отряда какую-нибудь свою кумовку. И что тогда будет? Ведь всем им тогда придёт п...ец, да и Игорю тогда будет жить в отряде не так, как сейчас. Но Игорь всё ещё не соглашался.

Тогда Игоря позвал чифирнуть и поговорить Коля Белый. Он сказал, что начальник отряда уже не раз спрашивал его о том, кого из бригады Коля хотел бы оставить после себя бугром. Но в бригаде таких мужиков просто нет. Есть неплохие мужики, но они это не потянут, и тогда отряднику кто-нибудь из кумовьёв подсунет свою кумовку. И попросил Игоря стать бугром в бригаде.

- Да на хрена мне это надо? - ответил на это Игорь, - Я тубик, а вы там зимой у костров греетесь. -

- Да нет уже никаких костров, - энергично возразил Белый, - И вагончики свои мы уже хорошо утеплили и печки там поставили. И душевую в одном сделали. Давай я тебя на один день занаряжу на выезд, я с наядчиками неплохо живу, они занарядят, и тогда ты сам всё увидишь своими глазами. -

Игорь согласился выехать, а там уже его ждали и парёнка, и другие угощения "с воли", и хороший душ, вода для которого нагревалась в одном из двух баков с водой, стоявших на крыше вагончика, от печи, обогревающей и сам вагончик. В общем, Игоря окончательно уломали стать бугром.

Примерно через две-три недели Капитан Валин с некоторым неудовольствием поставил Игоря бугром по настоянию Коли Белого. А ещё через полтора месяца он, как говорили многие зэки его отряда, уже "смотрел Игорю в рот и делал всё так, как тот ему скажет". Бригада Игоря в первый же месяц его бугорства стала самой передовой из выездных объектов колонии. А через пару месяцев и отряд капитана Валина начал быстро вылазить из отстающих по дисциплине. Начальник отряда, по советам Игоря, освобождался от кумовок, которых ему ранее навязали кумовья.