Эдвард бродил по району, казалось, целую вечность, прежде чем наконец решил вернуться. Он так нервничал из-за того, что придется идти домой, что ему самому это казалось нелепым. Но после ссоры с Беллой он на самом деле боялся очередного столкновения.

Еле волоча ноги по земле, в мыслях он снова и снова проигрывал их спор, а скрип кроссовок по тротуару – он не трудился даже поднимать ноги, а просто тащил их по влажному асфальту – служил ему подходящим, опустошающим саундтреком.

Они перевернули сложившуюся ситуацию с ног на голову, и у него не было даже возможности объяснить ей все как следует, хотя, если честно, он и не хотел объяснять. Он знал, что как только Белла услышит об условиях, она тут же велит ему ехать в Нью-Йорк, а это было последним, что он хотел услышать.

Все было просто ужасно, и хуже всего то, что он понимал: Белла тоже так думает. Он знал, что в будущем может пожалеть о своем решении, но он просто не мог потерять Беллу. Ни при каком раскладе. Сама мысль о том, что ее больше не будет рядом, ужасала его.

Он не только боялся потерять Беллу как возлюбленную. Больше всего его страшила перспектива потерять ее как друга. Как бы странно это ни звучало даже для него самого, их дружба значила для него больше, чем что бы то ни было. Да, они были парой, но помимо этого они все еще оставались Беллой и Эдвардом, друзьями на протяжении двадцати лет, и именно этих отношений он боялся лишиться.

Белла была для него тем человеком, кому он мог поведать свои самые сокровенные секреты, мечты, страхи и даже желания. Не было во вселенной человека, которому бы он доверял так всецело и безгранично.

Так было всегда, и Эдвард хотел, чтобы так было и впредь.

Он знал, что не о чем беспокоиться. Знал, что Белла любит его так же сильно, как и он любит ее…но когда он услышал, как она ставит под сомнения их отношения, все в нем словно взорвалось, и в тот момент он начисто лишился присутствия духа. Он хотел верить, что Белла говорила это для его же блага, но когда она сказала, что все это ошибка, он не мог избавиться от ощущения пустоты, что поселилось в тот момент в его груди. В тот миг ему казалось, будто она голыми руками вырвала сердце из его груди и растоптала его прямо у него на глазах, пока он, загипнотизированный гневом в ее взоре, мог просто смотреть на нее, не в силах ничего сделать.

Он еще никогда не был так сильно привязан к кому-либо, хотя это и не удивляло его: они с Беллой всегда были очень близки. Она всегда была рядом, когда он нуждался в ней, как и он всегда был готов придти к ней на помощь. Наверное, именно поэтому ее слова глубоко ранили его.

Эдвард медленно завернул за угол и подошел к их дому. С тех пор, как он вышел из квартиры, прошло почти два часа. Лифт довез его до нужного этажа так быстро, что Эдвард даже не заметил этого, и прежде чем успел осознать, что уже на месте, он уже стоял перед их дверью и сжимал в руке ключ.

Эдвард смотрел на латунный номер их квартиры, который мерцал в электрическом свете коридора и не мог решиться повернуть ключ в замочной скважине.

Когда после окончания колледжа он нашел эту квартиру, то сразу решил, что ему нужен будет сосед, и Белла была лучшим и единственным претендентом. Хотя их родителей и тревожило то, что они будут жить вместе, они доверяли им, потому что на тот момент не было ни единой причины полагать, что между Эдвардом и Беллой есть нечто большее, чем крепкая дружба.

Изначально номерок, приколоченный к двери, был сделан из стали, а через тонкий слой черной краски, покрывавшей его, можно было разглядеть серебристую основу. Это была идея Беллы сменить номерок на яркий золотистый. Она сказала тогда, что золотой цвет ассоциируется у нее с чем-то королевским, а их квартира станет их дворцом. Эдвард только посмеялся над ее словами, но, тем не менее, согласился на перемены.

Если честно, даже если бы она попросила у него целый мир, он бы изловчился и подарил его ей.

Еще некоторое время он стоял так, просто глядя на латунный номерок, прежде чем повернуть ключ и открыть дверь.

Когда он вошел в квартиру, там царила полнейшая тишина. Даже странно, каким жутким казалось их жилище в абсолютной тишине. Эдвард сразу почувствовал, что что-то не так. Он знал: что-то в квартире не на своем месте.

Когда он подошел к своей спальне, то, наконец, понял, что изменилось. Краешком глаза он заметил, что в комнате Беллы горит тусклый свет, излучаемый лампой, стоявшей на ее прикроватной тумбочке. Подойдя к ее спальне, Эдвард увидел, что Белла свернулась клубочком у изголовья кровати. Сейчас она спала, и со своего места Эдвард видел, что она сжимает в руке ключик, свисающий с ее шеи.

Было очевидно, что она плакала; ее щеки были в пятнах от потекшего макияжа, и она даже не потрудилась переодеться в домашнюю одежду.

Эдвард, стараясь не шуметь, скинул свои кроссовки, на цыпочках подошел к Белле и лег рядом с ней. Притянув ее к своей груди, он обвил ноги вокруг ее коленей. Теперь они были прижаты друг к другу, словно две ложки. Его движения разбудили Беллу и она прошептала:

-Эдвард?

-Да, это я, Беллз. Почему ты здесь?

-Я подумала, что когда ты вернешься, то не захочешь видеть меня в своей комнате, - снова еле слышно проговорила она.

-Как ты могла подумать об этом, Белла? Это наша комната, - объявил он твердо и немного ослабил объятия, пока Белла поворачивалась лицом к нему. Эдвард вытер капельки слез в уголках ее глаз и даже попытался вытереть черные разводы на ее щеках.

-Надеюсь, ты знаешь, что я не имела в иду то, что сказала, - пробомотала Белла хриплым из-за пролитых слез голосом.

-Так зачем ты сказала это? – спросил Эдвард ошарашенно.

-В тот момент я думала, что это единственный способ, чтобы заставить тебя поехать. Ты должен принять это предложение; и я не вижу других вариантов ответа, кроме “да”. Эдвард, твоя мечта осуществляется. Я не хочу, чтобы ты через двадцать лет оглянулся назад и пожалел, что не принял это предложение. Я не хочу, чтобы ты обвинял меня, когда будешь говорить своей жене, что ваша жизнь могла быть абсолютно другой… намного лучше, - объяснила Белла, и Эдвард про себя улыбнулся.

-Хорошо, через лет двадцать, когда мы будем наблюдать как наш старший ребенок заканчивает школу, я постараюсь не поднимать этот вопрос, - язвительно заметил он и увидел, как Белла уставилась на него.

-Эдвард…, - начала Белла, но он перебил ее.

-Я знаю, что ты пытаешься сделать, но этого не случится, - возразил он. – Я люблю тебя, и через двадцать лет, надеюсь, что буду лежать в уютной кровати с моей красавицей-женой по имени Белла, чьи волосы уже начинают седеть, и которая совсем не против того, что я уже не похож на того парня, в которого она влюбилась.

-Это то, что ты видишь в будущем? – спросила она, и Эдвард кивнул.

-Да. Кроме того, я еще не все тебе рассказал о поездке в Нью-Йорк.

-И что же там еще?

-Это временный переезд, максимум на шесть-девять месяцев. Они хотят, чтобы я побыл директором, пока открывается офис на восточном побережье, после чего я снова вернусь в Сиэтл. Поэтому я не хочу ехать, - объяснил Эдвард, но Белла покачала головой.

-Это смешно, Эдвард. Ты должен поехать. Ради этого ты работал, ради этого ты пытался произвести впечатление, когда был интерном. Не глупи. Не упусти шанс сейчас.

-Я знаю, - пробормотал Эдвард, опуская голову.

-Мне просто ужасно не нравится идея быть вдалеке от тебя. Я знаю, это смешно, но сейчас, когда мы вместе, я должен бросить тебя. Если хочешь знать, это просто отстой. Я даже сказал Майерсу и Остену это. Я сказал им, что не могу принять предложение, потому что не могу быть вдали от тебя.

-Ты так им и сказал? Ты был пьян? – спросила Белла с намеком шутки. Она теперь сидела на кровати, и Эдвард полностью повторял ее позу.

-Нет. Я просто… Я чувствовал, что так правильно. Я не знаю, черт возьми.

-Не могу поверить, что ты на самом деле сказал им все это. Своим боссам? – спросила Белла с насмешкой в голосе.