- Я все понимаю. Честно, прекрасно тебя понимаю. Ты устал, ты хапнул впечатлений, ты думал, что мы тебя потеряли... Стресс в обстановке, приближенной к боевой. Помню себя в твои годы - и в схожих ситуациях. Какие я только глупости не творил... Но знаешь, что помогло? - он поднял палец, стрельнул взглядом по сторонам и демонстративно опустил ствол. Остальные сделали то же самое. - Советы командира и строгое следование уставу. Давай, Марк, не делай глупостей.
О, да, подумалось в ответ, глупости это наше все... То есть, что делать, мы более менее придумали, а вот что говорить - умища не хватило. Ну вот и что теперь?
И тут в поток самокритики вклинился голос, который никак нельзя было счесть внутренним. С удивлением и облегчением Марк понял, что слышит Зейна - правда, немного странно, как будто целый хор пытается докричаться откуда-то издалека. Понимающий напряженно разъяснял:
'Слушай меня внимательно, это не галлюцинация!' - однако, всегда такой предупредительный пришелец впервые обратился на 'ты', надо же. - 'Ярро смог удаленно перенастроить наниты в твоей крови, мы наладили двухстороннюю связь. Умоляю, сделай вид, что слушаешь Германа. Попробуй потянуть время, Баюн уже выехал и должен быть на объекте. Дай ему спокойно обезвредить всех террористов, не провоцируй их на конфликт. Твоя безопасность - прежде всего!'
Марк поморщился, но Герман принял это на свой счет. Он сделал маленький шажок вперед. И еще один. И снова поднял руку, замерев.
- Ты же не ведаешь, что творишь, боец. Ты понятия не имеешь, с чем столкнулся. Мы шли к этому всю свою историю, а ты вдруг устраиваешь тут цирк с понями, - он улыбнулся, приглашая оценить шутку. Молодой человек оценил, но не принял игры. В его голове снова звучал Зейн:
'За последнюю неделю мы связались с доверенными лицами во всех мировых правительствах. Прямо сейчас подразделения спецназначения штурмуют базы и укрытия культистов. Происходят аресты и изъятие документации, их фонды блокируются и выводятся из оборотных средств. Марк, все благодаря тебе: мы смогли собрать достаточно убедительные свидетельства. Никто из сознательной части человечества не захотел оказаться причастным к геноциду. Успокойся, дыши и изображай растерянность. Если понимаешь меня, почеши нос'.
Марк, стараясь не убирать кортик от будильника, потерся переносицей об плечо. Должно было получиться достоверно. Но к этому моменту у Германа, видимо, начало кончаться терпение. Он вскинул оружие...
И тут произошло сразу три вещи.
Во-первых, Андрей, стоявший недалеко от Виктора, закатил глаза, заорал 'да пошло оно все!' - и поистине тигриным прыжком достиг товарища, обрушив того вместе с оружием на пол. Соседние бойцы невольно повернулись в сторону беспорядка - и даже их командир непроизвольно дернулся, перестав контролировать цель на пару мгновений.
Во-вторых, Казимир, все это время молча воздвигавшийся в паре шагов за спиной Германа, вдруг уставился Марку прямо в глаза, а затем широко и как-то до боли знакомо улыбнулся - и подмигнул. От этого мимического движения вдруг стало слегка дурно - но при этом как рукой сняло всякую неуверенность в себе.
И в третьих, между отдаленных конструкций почудилось какое-то движение. Промелькнула тень, двигавшаяся быстрее, чем успевал ухватить взгляд. За ней еще одна. Потом тени разделились - одна рванулась влево, другая вправо. Ага, догадался молодой человек, значит, Баюн кооперируется с Ярославом. Ну, это они перестраховались. Хотя никогда нельзя быть избыточно подготовленным. В любом случае, 'а вот и кавалерия'.
Но темное отверстие в корпусе 'шмеля' Германа уже уставилось в переносицу, и Марк вдруг остро ощутил собственную уязвимость. Кроме того, он просто не мог передоверить взятые на себя обязательства кому-либо еще. Откуда-то издалека, из того лучшего мира, в котором люди больше не стреляют друг в друга, этим соображениям одобрительно кивнул дедушка Николай. Дедушка Соломон, крепко стоявший на песке своей маленькой, но никогда никому не сдававшейся Родины, тоже кивнул - в знак поддержки. Время пришло, и пора было совершить действие.
Марк вдохнул, выдохнул - и со всей силы проткнул будильник, насадив на жало кортика также и собственную ладонь.
Мир застыл. На этот раз - словно забыв о нем. Скривившись от боли в руке, молодой человек с изумлением понял, что Герман, стоящий напротив, никак не может нажать на спусковую скобу своего оружия. Что двое охранников, кинувшиеся к Андрею, словно пытаются встать на невидимые ступеньки, как марафонцы на греческих вазах. Что Ярро и Баюн больше не размазываются неуловимыми тенями, а зависли в воздухе - каждый со своей стороны зала. Мир застыл.
А затем стремительно начал рассыпаться мельчайшими осколками, и наступила тьма. Но тьма тоже разлетелась в прах - и стало ничто. И ничто тоже свернулось в самое себя, и тогда от невыразимого ужаса Марк закричал...
Если бы еще было кому кричать.
-21-
В начале было слово. И слово было глубоко нецензурным по смыслу и содержанию.
Когда-то Марк думал, что пустота - это когда вокруг пусто. Вот холодильник в конце недели - это пустота. Голова после экзаменов - тоже пустота. Космический вакуум - ну так, с натяжечкой: все-таки там есть какое-то излучение, пульсирует себе на древней частоте...
Но, оказывается, существовал еще один, гораздо более глубокий и пугающий вид пустоты - тот, в котором не было даже ее самой.
И Марка тоже не было.
Точнее, он был - но как-то странно. Совершенно точно отсутствовало тело. Разум - с этим тоже все было сложно. Эмоции превратились в такую хаотичную кашу, что их можно было не брать в расчет. Что-то неуловимое, смутное, едва ощутимое, что в человеческом языке носило невнятное название 'душа'? А вот это уже было ближе к истине.
В какой-то момент - хотя времени как такового тоже еще не было - этот маленький, но в то же время огромный, заполняющий собой все несуществующее сущее кусочек личности Марка подумал - нет, ощутил - нет, сам стал мыслью, чувствами, выражаемым и воплощенным понятием.
'Где я?'
И появилось место. Бесконечно пустое пространство, в котором, тем не менее, уже можно было указать в ту или иную сторону, правда, без каких-либо ориентиров, целей и примет. В нем не было даже света или тьмы - и Марк, который уже успел осознать себя, крепко озадачился.
Он вспомнил последние события. Вот он пронзает кортиком будильник - заодно с рукой. Между прочим, было очень больно. Только сейчас боль не ощущалась. Наверное, потому что не было тела, которое могло бы ее ощущать. Непорядок, подумал Марк.
И родилась материя. Сначала это была неразличимая квантовая пена, заполнившая все вокруг. Она тут же начала сворачиваться в кварки, начавшие бешено взаимодействовать и слипаться в протоны, нейтроны и электроны... И разваливаться обратно. Марк сосредоточился - и сотворил из этой каши себя. Как был - с оружием в правой руке и прибором для измерения времени в левой.
Правда, каким образом ему удавалось различать все происходящее, оставалось загадкой. Вокруг было все так же не светло и не темно, и Марк вспомнил о фонарике. Точно, он же его переложил в куртку, когда удалился 'до ветра' - впрочем, в пещере не было ни сквознячка, так что... Похлопав себя кулаком с кортиком по карману, Марк обнаружил рифленый цилиндрик и радостно провозгласил:
- Да будет свет!
И стал свет. И вместе со светом родилась тьма - там, куда свет не мог попасть. Кванты энергии ринулись взаимодействовать со свежерожденной материей... И завязли в ней. Ничего не двигалось и не происходило - и в то же время постоянно преображалось, кипело, переливалось. В некотором недоумении Марк огляделся, и тут его взгляд упал на будильник.
Ну точно же, чуть не треснул он себя железякой по лбу. Времени-то еще нет. А без времени нет и направления, нет намерения, нет движения... И он придал всему уже сотворенному импульс.
Вокруг все словно взорвалось. Мощный поток хлынул сквозь Марка, подхватывая новорожденную Вселенную и заключая ее в себя. Внутри этого потока начали появляться химические элементы, из них формировались вещества, газы, пыль, волокна и капли. Энергия впитывалась, рассеивалась и излучалась, начали вспухать туманности, протозвезды и даже целые галактики. Мир вокруг стремительно упорядочивался.
