Некролог Азиму Рахимовичу подписали самые видные люди, эта внезапная смерть потрясла всех. Возле четырехэтажного дома стояли десятки машин, два инспектора ГАИ помогали им парковаться и отъезжать.

Аляутдин Сафарович вышел из подъезда, поддерживая под локоть Ильяса Махмудовича. Оба были искренне огорчены и даже потрясены.

— Никогда не жаловался на сердце, не курил, занимался спортом, — говорил Аляутдин Сафарович, распахивая дверцу белой «Волги», положенной ему по новой должности. — И выглядел молодо, моложе своих лет. Мне один историк рассказывал: мирза Улугбек не потому погиб, что занимался чистой наукой и этим только вызвал гнев фанатиков, а потому, что предполагал, будто политикой можно заниматься в свободное время. Вывод такой: если ты ученый, занимайся наукой.

— Это не совсем правильно, — возразил Ильяс Махмудович. — Есть другие примеры. Курчатов, Королев, — тут дело в личности. Одни могут совмещать, другие не могут.

— Вам видней, — легко согласился Аляутдин Сафарович. — Вы сами всегда могли совмещать научную работу с административной. Как бы то ни было, Азим Рахимович не выдержал. Даже спорт не помог. А жаль! Очень его жалко.

— Две дочери остались, — заметил Ильяс Махмудович. — Замуж не успел выдать. А видели, как постарела супруга? Просто старуха.

— Вот мы говорим: диета, спорт, режим. Разве это главное? Кому как на роду написано, так и будет… Вас домой или в стационар?

— В стационар. А я думаю о другом. Детство у него было тяжелое, голодное, организм неправильно заложил жизненные силы. Тут никакой теннис не поможет, природу не обманешь. Смолоду надо силы беречь.

Эркин обедал в чайхане Дома кино, а когда вышел на улицу, заметил Муху. Она безуспешно ловила такси. Неторопливо он завел машину, подал ее и распахнул дверцу.

— Прошу вас, подружка!

Муха несказанно обрадовалась.

— На телевидение? — спросил Эркин. — Как всегда опаздываете?

— Как всегда! — улыбнулась Муха, раскрыв сумочку, в два ловких движения поправила что-то в косметике возле глаз. — У вас директор умер? Когда похороны?

— Похоронили, — сказал Эркин. — Это было так неожиданно, просто не верится.

— Говорят, он был большим ученым?

— По нашим меркам — выше среднего, по мировым стандартам… — Эркин запнулся. Смерть обязывала к осторожным высказываниям. — Теперь в физике трудно устанавливать ранги: наука выдает результаты в самых неожиданных местах, а Азим Рахимович был типичным генератором идей.

— А правда, что он верил в тарелочки и космических пришельцев?

Муха и в самом деле слышала, что покойный директор допускал такую возможность.

— Трудно сказать, во что именно он верил.

— А я верю. Я вообще очень доверчивая. Так ждала вашего звонка, к телефону летела на крыльях.

— Я каждый вечер у отца был, сейчас ему полегче. Может, сегодня?

— Может быть. — Муха откинулась на спинку сиденья. — У меня чешское пиво в холодильнике.

— А представь, дорогая Муха, что гуманоиды существуют…

— Кто?

— Гуманоиды, иначе говоря, инопланетяне. И вот они прилетели к нам двух сортов: первый сорт — маленькие, лохматые, злобные, умные и властные. Второй — высокие, стройные, кожа голубая, глаза добрые и абсолютно доверчивые. Кого бы ты выбрала?

Эркин остановил машину возле телецентра. Он впервые сказал Мухе «ты» и момент, кажется, выбрал удачный.

— Кого бы ты выбрала? — повторил он вопрос.

Муха глянула на него.

— Такого, как ты. Ты мне подходишь.

Все шло правильно, нельзя терять время. Скоро в Москву.