Передо мной лежали миллионные сокровища.

Если бы гора Цихи была на пятнадцать градусов ближе к экватору, то через двадцать лет в долине, раскинувшейся надо мной, красовался бы сказочный город, похожий на тот, который построил когда-то у Тагила бывший крепостной - кузнец Никита Демидов.

Но меня эти миллионные сокровища не радовали: эта пещера - моя новая тюрьма. В этом сказочном дворце меня заинтересовала лишь темная щель в голой диоритовой скале напротив, через которую я надеялся найти дорогу. Дорога и должна меня куда-то вывести!

Из штольни я легко спустился в пещеру. Вниз до галереи тянулись полупрозрачные массы. В них я узнал глыбы халцедона. Кое-где они имели форму кисти, местами мешались с агатом.

Чтобы обойти вокруг дворец, не надо было прилагать усилия. Я мог вскарабкаться на малахитовые скалы, мог стать на огромном медном престоле. Только к той диоритовой скале напротив не было никакой тропы.

На дне пропасти передо мной лежало озеро, и к диориту я должен добираться только через него. Но это озеро было заполнено раствором медного купороса. Оно отблескивало темно-синим цветом, и в тихом, безветренном пространстве, при свете магния, озерная гладь казалась черным зеркалом. А когда я бросил в него камень, показалось, что брызнула не вода, а талый сапфир поплыл кругами волн, светящихся синим индиго.

Достаточно было только спуститься к этому озеру, и я мог бы легко перейти вброд к самой скале на другой стороне. Не знаю почему, но я не хотел красить свою кожу в синий цвет.

Необходимо было позаботиться о каком-то приспособлении для переправы.

Но из чего же сделать плот? Дерева нет. Имеются только камни. А можно ли на каменном плоту спускаться на воду? Правда, это не вода, а только раствор медного купороса, на поверхности которого и сланцевая плита поплывет, как обычная доска на воде.

Находка асбестового слоя напомнила мне, что там, где асбест залегает тонким слоем, конечно можно найти и другие породы асбестовых кристаллов. Между ними должна быть и так называемая «горная пробка". А «горная пробка» - это такой легкий минерал, который хорошо плавает на воде.

Я пустился на поиски.

Вскоре заметил тоненький асбестовый слой - как шелковое полотно. (Какие хорошие огнеупорные рубашки получились бы из него! Когда-то, вероятно, к этому придут). Затем нашел покрытый малахитом слой. Когда раскопал его, то под ним оказался известняк, а в известняке - миллиарды остатков мелких слизняковых скорлупок, которые блестели перламутром. Под этим известняком я нашел легкую асбестовую породу «горную пробку».

Взял кирку, чтобы освободить «горную пробку» среди хрупкого известняка. Работа была не легкая, ибо под известняком стелился еще и слой голубовато-серой глины, а в ней тоже полно ракушечника.

Если бы меня не ослепила радость, что я нашел слой «горной пробки», то, вероятно, мне пришло бы в голову, что здесь может крыться опасность, и я, конечно, копал бы осторожнее. Однако, забыв о всякой осторожности, я лихорадочно принялся долбить глиняный слой. Это привело к тому, что во время одного сильного удара кирки моя шахтерская лампа моментально угасла и я потерял сознание.

В глине, с большим количеством слизняковых остатков, образуются углекислые газы. Когда человек неосторожно раскопает такой слой, из нее повалит удушливый газ.

Вероятно, здесь мне был бы конец, если бы не настигла помощь.

Очнувшись, я услышал, что кто-то словно напильником трет мое лицо и чихает мне прямо в глаза. Сначала подумал, что это сон. Потом я открыл глаза и увидел, что это действительность. Это была моя хорошая Бэби. Ее шершавый язык и чихание привели меня к памяти. Тяжелый удушливый воздух расстилался понизу, но медведице он не повредил так, как мне. Она начала только чихать, и это разогнало вокруг меня угольную кислоту, которой, вероятно, я вдохнул слишком много. Верное животное побежало за мной искало, пока не нашло. Если бы не медведица, я был бы погиб. А сейчас я поднялся, закашлялся и начал страшно чихать, затем обнял Бэби и искренне поцеловал. В ответ она лизнула меня в шею так, что даже кровь проступила на моей коже.

Но, поинтересуетесь вы, как я мог все это видеть? Ведь я говорил, что моя лампочка угасла!

Правда, погасла. И все же, к моему удивлению, вокруг было видно - передо мной, в скалистых стенах, холодным сиянием светились камешки.

Так светят трухлявое дерево или светлячки. Но и этого скупого света было вполне достаточно, чтобы разглядеть очертания окружающих предметов.

Такие камни называются «световые магниты». Достаточно им лишь пять минут побыть на солнце, как они начинают светиться в темноте. И не только солнечные лучи, но и свет мощной лампы так же влияет на эти камни - камни-светлячки вбирают в себя свет, а потом в темноте излучают его. На этот раз причиной излучения послужил свет проволоки из магния. В тот момент эти камешки были для меня дороже все бриллиантов мира. Без них я не знал бы, куда идти, и, видимо, не нашел бы своей котомки и своей куртки. Начиная работу, я где-то бросил ее, в ней были мои спички. Поэтому, разыскав котомку и куртку при бледном свете каменьев, я быстро зажег шахтерскую лампу.

Бэби обрадовалась ужасно. Она оскалила в улыбке зубы и мордой тыкалась в мои ребра. У нее хватило ума для того, чтобы отойти подальше от отравленного воздуха, который заставлял ее чихать. Взобравшись на высокую малахитовую скалу, она с интересом следила оттуда за мной.

Далее я работал уже осторожнее. Длинным железным ломом я на расстоянии шевелил глиняные слои, выпуская оттуда ядовитые газы, которые сразу же оседали на землю и расплывались в воздухе. Хорошо поработал часов шесть, пока мне удалось добыть из-под глины и известняка шесть плит «горной пробки» диаметром в полтора метра и толщиной в двадцать пять сантиметров каждая.

Для верности я провел опыт: бросил кусок величиной с ладонь в озеро, и он сразу же всплыл на поверхность, как кусок дерева. После этого мне осталось только составить и связать вместе добытые мною плиты.

Найдя на каменном берегу пригодное для спуска место, я пустил оттуда плот на воду. Плот спокойно заколыхался на поверхности синего озера. Я не так беспокоился о себе, как о том, смогу на плоту перевезти все необходимое для дальнейшей работы.

Свою котомку я положил на середину плота - весила она где-то около двадцати пяти килограммов. Под этой тяжестью плот лишь на семь сантиметров погрузился в воду. Итак, когда я стану сам и еще возьму железный лом и кирку, то вместе это составит где-то около семидесяти пяти килограммов, и плот будет подниматься над поверхностью воды на шесть сантиметров. Хоть и немного, но достаточно!

Но Бэби я никак не мог взять с собой. Пришлось объяснить ей, чтобы спокойно ждала меня - я скоро вернусь. Она успокоилась и легла, склонив голову на передние лапы.

Я двинулся через озеро. Надо было проплыть метров триста. Легкое это дело, если иметь в руках весла. Тогда повел бы я плот через озеро прямо к диоритовым скалам и пристал бы именно у входа ко второй пещере. Но весел у меня не было - у меня был только железный крюк. И вот с его помощью я должен был вести плот у берега, цепляясь за прибрежные скалы. Двигаться надо было очень осторожно, чтобы не потерять котомку и снаряжение.

Труднее всего мне приходилось около берега - плот часто цеплялся за кристаллы руды, образовавшиеся из раствора медного купороса. Лампочка освещала небольшое пространство вокруг меня, а зажечь магниевую проволоку я не решался.

Промучился так более часа, пока приплыл к месту, где сланцевый слой прилегал к диоритовой стене. Тут я увидел, что на крутом склоне имеется карниз с полметра шириной, по которому можно выбраться к входу в пещеру. Плот я решил оставить. Здесь нет ни ветра, ни течения, которые сдвинули бы его с места. Когда вернусь, то наверняка все найду на месте.