В восемь пришел Петр. Водитель втащил в квартиру две огромные коробки, пахнущие вкусной рыбой, свежими огурцами и какими-то южными фруктами. Он бросил на кресло шинель, резко швырнул тяжелые, зимние ботинки. Они с грохотом разлетелись в разные стороны, прошел в «залу», привычным движением налил коньяк в хрустальный стакан с толстым дном (вообще-то для виски, но Петр знать не хотел, стакан, он и есть стакан) и медленно, как пьют теплое молоко, выпил до дна. По телевизору шел репортаж журналиста-международника Валентина Зорина о том, как угнетают негров в США, как бедно живут американские рабочие.
В «залу» вошла Марианна. Петр спокойно встал из кресла, взял свой огромный серый «кейс», «бухнул» его на полированный, с инкрустацией круглый стол. Он долго крутил колесики номерных замков, наконец, извлек несколько страничек машинописного текста. Глядя мимо Марианны, он начал читать:
– Большаков Николай Александрович, род.1950 г. в г. Москва. До поступления в 1965 г. в физико-математическую школу-интернат при Высшем техническом училище проживал с родителями по адресу: Бескудниковский район, 3-й Заводской переулок, кв. 12. Отец – прораб на стройке, умер в 1977 г. от алкогольного отравления. Мать работала технологом в НИИ картофелеводства, то есть сажала картошку, – пояснил зачем-то Петр Данилович. – В настоящее время – пенсионерка. Работает уборщицей, в продовольственном магазине № 68 Бескудниковского района. Неоднократно получала выговоры от директора магазина за выход на работу в нетрезвом виде. Брат – Александр Александрович, 1946 г. р. работал бетонщиком на стройке, после перенесенного обширного инфаркта – инвалид третьей группы, работает ночным сторожем в продовольственном магазине № 68 Бескудниковского района, злоупотребляет спиртными напитками. Продолжать или хватит? – все еще спокойным голосом спросил Петр Данилович, только глаза постепенно наливались кровью.
– Ты лжешь! – закричала Марианна.
– Нет, деточка, это оперативная информация из Комитета государственной безопасности, которую сегодня по моей просьбе подготовили в Управлении по контролю за творческой и научной интеллигенцией. Его возглавляет Кузьма Васильевич Сидоркин – ты его знаешь, у Юрия Георгиевича на даче, на «шашлыках» встречались, он тебе все ручки целовал.
– Это – ошибка, – простонала Марианна.
– В КГБ не бывает ошибок. Слушай дальше, твой Николай раз двадцать выезжал за границу, в капиталистические страны, у него кругом там «дружки-коллеги». Чуть что, он первый сбежит за бугор, и про Таньку не вспомнит! А, кстати, где она? Пусть почитает про своего «дружка», поганца!
Марианна села на стул, ноги отказывались ее держать. Она глубоко вздохнула и громко, четко произнесла:
– Таня собрала вещи и ушла из дома. Я думаю, к Николаю. И уверена, она больше не вернется. Никогда!
Петр молчал. Полученная информация никак не укладывалась в его голове. Как его девочка, его любимая, единственная дочка, его цветочек, его зайчишка, которую он в детстве катал на своей ноге, кружил под потолком, а она смеялась тонким, звонким, как колокольчик, голоском ушла из дома с каким-то мужиком, скорее всего, изменником Родины.
Лицо побагровело, он заорал:
– Танька, шлюха, стерва, я ее придушу собственными руками. А – этого… – Петр, грязно, выругался, – отправлю на Колыму, лес валить! Я…я.
Петр Данилович прямо из горла допил коньяк, и, шатаясь, пошел в спальню.
На крики из своей комнаты на инвалидном кресле «приехала» бабуля. Она удивленно спросила:
– Что еще у вас?
Марианна подошла к маме, встала перед ней на колени и как могла тихо и спокойно рассказала все, положила голову маме на колени и заплакала. Вдруг она почувствовала, что мама как-то странно вздрогнула, все тело напряглось и тут же обмякло. Лицо побелело. Марианна стояла на коленках и шептала:
– Мама, мамочка… мамочка…
Наконец, она встала, вызвала «скорую». У Ольги Михайловны, случился глубокий инсульт.
Марианна всю ночь не спала. Она кое-как приткнулась на узеньком диванчике. Одеяло все время спадало на пол. Марианне слышалось тихое посапывание мамы, иногда ей казалось, что мама повернулась на другой бок – скрипнули пружины старинной кровати, с которой она категорически не хотела расставаться. В комнате стоял устойчивый запах валерьянки и еще многих других лекарств. Она встала, настежь открыла форточку и вышла из комнаты. Из спальни слышался тяжелый громкий храп, иногда дыхание на секунду-две прерывалось, затем – урчание, хрюканье, чавканье и опять храп. Марианна насторожилась, накинула халат, прилегла на диван в «зале» и стала внимательно слушать. Как врач, она сразу поняла, о – это очень опасно. Надо вызвать «реанимацию» из Центрального госпиталя МВД. Она на цыпочках подошла к спальне, приоткрыла дверь и резко отшатнулась – невыносимый запах перегара ударил в нос. Не стоит торопиться. Вскоре, храп немного приутих.
К утру, Марианна задремала. Сквозь сон она слышала, как гудит электробритва в ванной, затем непонятный звон хрусталя, долго льющаяся вода из крана, громкий стук входной двери. Она вошла на кухню и поняла, Петр хотел попить воды прямо из кувшина, но тот был тяжелый и очень неудобный, вода текла мимо рта, на полу была лужа, тогда он стал пить воду из крана, наливая в стакан. Хрустальный кувшин стоял на самом краешке стола. Марианна отодвинула кувшин и улыбнулась, представляя эту картину. Тут же она вспомнила про маму, стала собираться в больницу. Зашла в спальню, где еще стоял этот ужасный запах, открыла шкаф, огромных размеров, с виньетками и инкрустацией, с трудом нашла наиболее скромный костюм, не стала «делать лицо», наспех перекусила. В прихожей стоял такой же по размерам шкаф, только с двумя рядами ящиков для обуви. Она с трудом нашла «старенькие», с ее точки зрения, полусапожки без каблуков и, вроде, была готова. Сегодня у нее вторая смена, если что, отменят прием. Но Марианна не уходила, она чего-то ждала. Ждала телефонного звонка от Тани, она была уверена, что Таня у Николая. Вспомнила, что когда-то записывала его номер телефона, покопалась в Танином письменном столе и, во втором ящике нашла заветную бумажку. Вдруг, очень громко, так, что Марианна вздрогнула, зазвонил телефон. Нет, это не Таня. Марианна всегда заранее чувствовала, кто звонит. В трубке раздался незнакомый женский голос.
Петр Данилович, как всегда, в 8-30 утра вышел на улицу. Как всегда, его ждала надраенная до блеска черная «Волга». В 9-00 началось совещание у министра Н.А. Щелокова, все присутствующие утвердительно кивали головами. В 10-30 разошлись по кабинетам. Петр Данилович направился к себе, пол в коридоре, по которому он шел, почему-то раскачивался, как палуба. Да, совсем старое здание, но после Олимпиады обещали центральный аппарат перевести в новое – на Октябрьской площади. Он вошел в свой кабинет, сел в кресло и понял, что страшно болит голова. Два дятла уселись ему на макушку и долбят по вискам, а по щекам кто-то гладит раскаленным утюгом. Он встал, достал ключи от сейфа, подумал: «Коньячку, и все пройдет», – сделал несколько шагов и с грохотом рухнул на пол. Через некоторое время со срочной информацией в кабинет вошел помощник зам. министра. Вызвали «реанимацию» из Центрального госпиталя, врачи долго оказывали первую помощь, затем Петра Даниловича увезли в госпиталь.
– Марианна Гавриловна, Вы только не волнуйтесь. Это – доктор Юрасова из госпиталя, у Петра Даниловича сильнейший гипертонический криз.
– Что, инсульт? – спокойно спросила Марианна, – я сама врач, говорите как есть.
– Состояние тяжелое, мы принимаем все меры.
– Я подъеду после обеда, у меня мама с инсультом в больнице.
– Приезжать сегодня не стоит, больной бредит, зовет дочь, грозится кого-то убить. Я буду вам периодически звонить. Держитесь.
Марианна долго сидела в прихожей без единой мысли в голове.
Опять зазвонил телефон. Марианна поняла: это Таня.
