Он нажал кнопки. И ракета авантюристов с Земли пробила атмосферу и устремилась в открытый космос.

О САМОМ ПОЛЕТЕ было почти нечего сказать. Несомненно, в дальнейшем подобные корабли будут более обустроены, и совершать такие перелеты люди смогут в более комфортабельных условиях, причем от них потребуется гораздо меньше выносливости, чем в настоящее время. Человеческий организм плохо приспособлен к изменениям силы тяжести, ускорению или торможению, но результаты их действия не слишком серьезны. Через несколько дней полета обитатели «Нации» уже смогли питаться без особых проблем.

Еще менее значительными эти эффекты сказались на обоих пилотах и инженерах. За годы обучения и практики они узнали, как лучше всего сопротивляться этому и поскорее привыкнуть. Про остальных можно сказать, что из-за невесомости их мучила поначалу морская болезнь, и некоторые даже жалели, что не умерли еще до отлета дома, в мягкой постели. Но, несмотря на отдельные недостатки, человеческий организм является самым приспособляемым из всех, что мы знаем.

Через пять дней все уже недоумевали, почему поначалу принимали так близко к сердцу некоторые неудобства, и давали себе клятвы, что этого больше не повторится. Клятвы, которые можно нарушать столь же легко, как и давать.

Сначала путешественников занимала новизна окружения. Пустая тьма космоса с бесчисленными искорками звезд, Солнце, яростно пылающее, уползало постепенно в бок, поскольку они летели по обширной кривой, чтобы в нужное время пересечь орбиту Венеры. Но вскоре новизна исчезла, все стало скучным, и люди, отлипнув от иллюминаторов, принялись искать себе занятия.

Все без исключения признали, что первые две недели на борту «Нации» стали для всех жестоким тестом на приспособляемость. Но никто так и не привык к новому окружению настолько, чтобы успокоиться и забыть о пустоте снаружи. Все беспокоились и хотели бы, чтобы корабль летел как можно быстрее, чтобы закончился этот полет. В путевом журнале Хэл написал, что восхищается сдержанностью, которую проявили все пассажиры, избегая открытых ссор друг с другом.

Но все плохое рано или поздно заканчивается. По расчетам Хэла на полет требовался месяц. И настал день, когда он объявил, что корабль пролетел половину пути, словно в космосе была какая-то невидимая веха. Все восприняли это сообщение так, словно до этого момента не верили в реальность полета и в то, что впереди их ждала Венера со своими проблемами и трудностями. Все единодушно отбросили уныние, словно очнулись от летаргического сна, и принялись за работу.

Кроушоу проверил все оружие на складе. Тимберли перебрал фотопленки и контейнеры для образцов. Все начали воспринимать невесомость с сопутствующими неудобствами как легкий дискомфорт, а не повод для постоянного недовольства. Хэл с удовлетворением смотрел, как улучшается моральный климат на корабле. Он знал, что на самом деле они являлись прекрасным экипажем, он сам заботливо выбрал их, но в начале пути он и сам начал было сомневаться, правильным ли был его выбор.

Наконец, Венера повисла совсем рядом с иллюминаторами, точно большой матовый шар. На поверхности ее не было ничего, кроме облаков. Нетерпеливые глаза постоянно наблюдали за планетой, но Венера до последнего хранила свои тайны.

В течение нескольких дней «Нация» осторожно тормозила. После того, с каким напряжением люди пережили начало полета, Хэм посчитал более разумным снижать скорость постепенно и плавно. И лишь когда они были совсем рядом, он начал финальный рывок.

Из дюз вырвалось яростное пламя, и «Нация» устремилась вниз. Вскоре она уже с ревом, точно огненный дракон, пробивала облака планеты, ища на ней место для приземления.

Само приземление было отмечено лишь небольшим толчком. Корабль скользнул несколько ярдов «на брюхе», покачнулся из стороны в сторону и окончательно замер. Охваченные энтузиазмом, путешественники даже и думать забыли о неудобствах посадки. Поспешно расстегнув ремни, они ринулись по ставшему наклонным полу к иллюминаторам. Удивленная тишина стала их первой реакцией на странный мир снаружи.

МЯГКИЙ БЕЛЫЙ свет проникал сквозь облачный слой, освещая совершенно необычную сцену. Корабль покоился в центре овального пространства, казавшегося естественной поляной. Тут и там оно были усеяно низенькими кустами, за которыми, вдалеке, виднелся край леса. Деревья были средней высоты, с гладкими стволами, и лишь наверху распускались широкими кронами. Побеги выглядели более хрупкими, чем поддерживающие кроны ветви, но более крепкими, чем листья.

С каждого дерева на соседние перекидывались ползучие растения, а под ними росли кусты высотой в десять-двенадцать футов. Все растения отличались от тех, которые они знали. Вместо успокаивающих зеленых земных пейзажей все было окрашено серо-белым цветом. Деревья, слегка похожие на пальмы, кусты и даже земля, покрытая толстым слоем кривых стеблей травы, – все было одного и того же белесого цвета и казалось безжизненным и гниющим. Так что энтузиазм у всех быстро пошел на убыль.

– Здешняя трава является довольно плохой имитацией настоящей, – сказал Хейердал, глядя в иллюминатор. – Скорее она похожа на миллион жирных белых червей, застывших и мертвых.

Вида содрогнулась.

– Не очень-то радостное зрелище, – согласилась она. – Могу себе представить, какие странные твари ползают в этих зарослях.

– Это призрачный мир, полный бледного ужаса, – тихонько сказала Люси, выразив чувства, охватившие всех остальных. – Ничто не движется, кроме завитков тумана вдалеке. Смотрите, как устало свисают листья, в них нет дыхания жизни. Возможно, в любой момент они превратятся в серые призраки.

Электрик Смит тревожно шевельнулся.

– Вы хотите окончательно напугать нас? – спросил он. – Все выглядит неважно и без призраков.

Тимберли, молча уставившийся в иллюминатор, внезапно сорвался с места и ринулся к двери.

– Эй, ты куда? – окликнул его Хэл.

– Наружу, – задыхаясь от волнения, ответил коротышка.

Хэл бросился за ним и поймал как раз, когда его рука уже лежала на рычаге, открывающем главный люк.

– Остановись. Ты же можешь убить нас всех, – рявкнул он. – Вида, возьми образцы и проверь, можно ли дышать наружным воздухом.

Пока все с нетерпением ждали результатов анализов, Фрида, с помощью Кроушоу, настроила большую кинокамеру и начала съемку.

– Можно было бы с тем же успехом снимать все это фотоаппаратом – а так, только зря тратить кинопленку, – с отвращением пробормотал Кроушоу, глядя на неподвижный, безмолвный пейзаж снаружи, затем добавил Хэлу: – Ну, и где эти монстры, о которых ты говорил? Я не вижу ничего здесь опаснее капусты.

– Никогда еще не видел таких торопыжек, как ты и Тим, – улыбнулся Хэл. – Первый хотел выскочить и собирать растения, не волнуясь, останется ли при этом жив, а у тебя тут же возникло желания начать бойню. Погоди немного, по-моему, вон там тебя ждет немало мишеней. – И он махнул рукой в сторону густого, туманного леса на заднем плане.

– Содержание кислорода немного выше нормы, а в остальном атмосфера почти такая же, как на Земле, – донесся из лаборатории голос Виды. – Совершенно безопасная, хотя и немного плотнее. Нужно только медленно уравнять давление.

Хэл оглядел приборы, затем повернулся к остальным.

– Теперь мы должны решить, кто выйдет в первую экспедицию, а кто останется на корабле. Гимберли, конечно, должен пойти, иначе его придется связать. И нам будет нужен Кроушоу с его оружием. Ну, и, конечно же, я, – Хэл рассмеялся. – Разве я когда- нибудь бросал вас одних?

– Не надолго, но бывало, – усмешкой ответил Маккей.

– Значит, все решено. Четверо остаются, а остальные отправляются на небольшую пробную прогулку. Бил, я думаю, в зарослях нам пригодятся мачете.

– НА «НАЦИИ» должны остаться, по крайней мере, трое, – продолжал Хэл. – Что думаете вы, Смит?