Континентов было четыре, они зеленели лесами, взблескивали озерами, белели вечными снегами гор. Пухлая вата облаков висела над океанами и сушей, полюса были словно засахарены – это сверкали льды.

На всей Гимле проживало меньше двадцати миллионов человек. Несколько больших поселков было выстроено на полуострове, вдававшемся в Срединное море. Они стояли на самом берегу, а дальше, за горным хребтом, стелились степи. Туда стремились караваны переселенцев – они строили фермы, пахали и сеяли, разводили привозной скот и птицу.

На Лоа давно забыли профессии пахаря и пастуха, синтезаторы вдоволь снабжали голодающих и жаждущих, но редко кто отказывался попробовать натуральную пищу – плоды, вобравшие в себя соки земли, или мяско, нагулянное на траве, за которой ухаживали лишь дождь и ветер.

Единственный космодром располагался неподалеку от города Дассин – мегаполиса, опять-таки единственного на планете.

Сначала был рудник Дассин – скалистое плато недалеко от моря издырявили на полкилометра вглубь, пронизав штольнями, шахтами и прочими квершлагами. Здесь разрабатывали залежи редких земель – содержание в руде эрбия, иттрия, прометия просто зашкаливало.

Наверху выстроили перерабатывающие комбинаты, к ним пристроили жилые корпуса. И еще, и еще…

Население росло, потребовался синтез-комбинат, общежития, пищеблоки, ангары, склады… Застроив все плато, строители полезли вверх, возводя над первым горизонтом второй, за ним третий, четвертый, пятый… За сто пятьдесят лет рудник успел иссякнуть, но город уже жил и хиреть не собирался – как-никак главный индустриальный центр Гимлы, на который были завязаны все прочие поселки и фермы.

Это был мир фронтира, нравы здесь царили весьма свободные, хотя и с солидным налетом патриархальности. О лицемерии и говорить не стоит. Например, слово «рабство» было совершенно не в ходу – невольников здесь звали трудовиками, как будто это что-то меняло.

Обо всем этом Антон узнал от Раша и Коша, уже бывавших на Гимле. Земляне и оба тавассианина собрались в каюте, наблюдая в обзорнике, как внизу, осиянная апельсиновым светом Таоэ, ворочается планета.

– Красота-то какая! – выразился Сулима по-русски. – Лепота!

Ломов усмехнулся, почувствовав легкий укол памяти, – это с Земли…

Надо полагать, Иван ощутил нечто подобное, поскольку нахмурился.

– Все путем, Михалыч, – сказал Ломов. – Прорвемся!

Косясь на Коша, Сулима проговорил:

– Не знаю когда, но на Землю я вернусь обязательно. Не хрен там делать всяким имперцам! Нахватаю всяких технологий и вернусь.

– Нейрошунт надо тогда ставить, – подсказал Чернов, – чтобы много инфы нахватать. И нейрочип, чтобы всю ее упомнить.

– Вставим, – проворчал Сулима, – все вставим, и нейрошунт, и нейрочип, и нейроразъем, и чего там еще у них есть. Куда мы денемся…

В дверях появился Кепеш. Он был очень напряжен и еле выговорил:

– Мы подготовили три бота, чтобы разместить весь наш ходячий товар, хе-хе…

– Ну и правильно… – рассеянно сказал Ломов.

– Вы все летите?

– Обязательно!

– Тогда занимайте третий бот. Кош и Раш, поведете…

…Три «летающие тарелки» пошли на снижение, и Антон впервые ощутил некое томление – ему тоже захотелось положить руки на пульт, как это делал Кош Ширра, и вести послушную машину над сверкавшей облачностью.

Раньше, на Земле, он таких позывов не ощущал, но там и орбитальных кораблей, вроде ботов, не сыщешь. «Союзы» – это скорее капсулы, которые забрасывают на орбиту, а рулят ими с Земли, из Центра управления полетами.

Здесь же совсем иное – Кош реально управлял космическим кораблем 4-го класса. Как тут не соблазниться?

Чернов и вовсе иззавидовался – его душа, и ранее тосковавшая по высоте, ныне желала подняться выше небес.

Антон перевел взгляд на цилиндры, выглядывавшие из пульта. Сплошная голография – в зыбких призмах извивались синие и коричневые мнемографики, а в головном кубе синело небо, где отливало белым овальное пятнышко рейдера.

На борту «На-лиу» остался Кепеш с основной командой. Самые безбашенные, вроде Коша или Хее, летят вместе с землянами на Гимлу. Продать пиратов, пополнить запасы. И вернуться на рейдер.

Последнее вызывало у Ломова внутреннее сопротивление. Он не хотел возвращаться. Да и зачем?

Даже сами тавассиане с риитянами не знали, что их ждет на Анге. Как их встретит Имперская безопасность, коли все носолобые погибли? Никогда прежде такого ЧП, которое случилось с «На-лиу», не происходило. Тем более что Тхан Кох был из тех особ, что приближены к императору. Так стоит ли ждать от ИБ беспристрастности?

А как имперцы посмотрят на троих выходцев с далекой планеты Земля? Как на «биоматериал для исследований»? Или как на лазутчиков внешнего мира?

Между тем внизу засверкало море, проплыли заросли кустарника и открылась широкая равнина, раскатывавшаяся от полосы прибоя до подножий гор.

Промелькнули кубы и параллелепипеды мегаполиса, слепленные в комок, как размороженные пельмени, показались решетчатые чаши антенн, белые купола – космодром.

На поле было пусто – рейсовый корабль прибывал на Гимлу один раз в полгода. Глушь.

Боты сели, выпуская опоры, – висеть на антигравах тоже было можно, но зачем зря расходовать энергию? Прижимистые тавассиане не одобряли бесхозяйственности носолобых.

Антон не успел отстегнуться, как в рубку заглянул Китеш.

Засиял улыбкой злобной радости – и голубоватый свет стан-излучения затопил ЦПУ.

…В себя Антон пришел, когда стемнело. Отжавшись на слабых руках, он кое-как подгреб под себя непослушные ноги.

Стемнело… Ломов покривился. «Смеркалось», еще бы сказал! Придурок…

Он находился явно не на корабле – это подсказывало ему заднее место. На рейдере силу гравитации устанавливали обычно половинную от нормальной, от того самого «же», а здесь притягивало по полной. Ангар какой-то… Или склад.

Оглядевшись, Антон приметил рядом своих друзей – Иван с Максом лежали в позе жмуров, даже руки на груди сложили. Свечки бы еще держали…

Неподалеку вяло шевелились Кош и Раш, а еще дальше, привязанные к трубе, тянувшейся вдоль стены, сидели пираты. Хмет Сохо, посаженный с краю, ухмыльнулся:

– Что, решил продать нас, паскуда? Вот теперь и сам узнаешь себе цену! Га-га-га!

– Да пошел ты…

Ломов с трудом взгромоздился на колени.

– Оклемался? – услышал он знакомый голос.

Оглянувшись, Антон увидел Хее Оа. Риитянин был хмур, но без признаков «послевкусия», оставляемого парализатором.

Угадав ход его мыслей, Хее сказал:

– Меня просто схватили и запихали к вам в бот, даже усыплять не стали. Да и что бы я смог?

– Кто нас? Кепеш?

– Он. Тех, кого он надеется образумить, далай просто запер, а самых опасных продал вместе с пиратами. Оптом.

– С-сука… Это я виноват. Знал же, что Кепеш гнилой, но даже не подстраховался.

– Да все мы лоханулись, – хрипло проговорил Сулима.

– Очухался, товарищ капитан?

– Бли-ин… Как же мне это все надоело…

– Привыкай, это надолго.

– Ага, щаз-з! Дождетесь… Макс, вставай, хватит валяться!

– Где мы? – простонал Чернов.

– Дассин, первый уровень, – сказал Хее. – Промзона.

Со стоном разогнувшись, Ломов утвердился на ногах. Пошатнулся, но устоял. На нем был все тот же синий лоанский комбинезон, разве что без кобуры с бластом. Обезоружили. Обобрали…

Внезапно включились светильники под высоким потолком и залили обширное пустое помещение голубоватым светом, неприятно напомнившим импульс станнера. Заскрежетали, разъезжаясь, ворота, и внутрь повалили местные. Покупатели.

Весть о поступлении «ходячего товара» разошлась мгновенно, коммуникаторы имелись даже на самых отдаленных фермах, но вот быстро прибыть колонисты были не в состоянии. Когда они прилетели на Гимлу, то высадились, имея при себе лишь самое необходимое, тот минимум, который перевозился за счет государства, а уж тащить с собою флаеры или глайдеры… Это было излишеством.