Все это жгло сердце Свездиго огнем ненависти много тысяч галактических лет, и поэтому ни раньше, ни сейчас он не упускал случая отомстить ученым, и тихо прикончить кого-нибудь из них. Но всех ведь не прикончишь, да ведь и те - истинно виноватые в трагедии Четвертого Флота слишком далеко, и они слишком могущественны, а рядом - только эти ученые безобразники. Которые, если разобраться, ни в чем перед ним не виноваты, и все это только его личная неприязнь к ученым вообще, да и как вовремя распознать нужного, того самого ученого безобразника если они все время молчат? Распознать пока они не придумали новую бомбу, ракету или пулемет?

И вот - это была его работа (унизительная и подневольная), а он с ней не справился. Кок очень вовремя отправил в Галревком свою кляузу, здесь ничего не скажешь, подсуетился мерзавец. Лучше бы он свои бифштексы лучше прожаривал...

"Ну и пусть, - со злостью думал Свездиго, ковыряясь в мятой пачке "Беломора". - Все равно военные когда-нибудь возьмут свое и поднимут над Галактосоветом гордое знамя со скрещенными квантумножами. И тогда каждое живое существо в Галактике получит право на выбор - жить храбро сражаясь, или бесславно погибнуть. Вот тогда и наступит настоящее развитие и закипит космический эволюционный отбор. А все на свете ученые пойдут тогда вслед за солнечными ветрами..."

***

Снегопад постепенно усиливался, и Свездиго пришлось поднять воротник фуфайки, чтобы тяжелые хлопья не залетали ему за шиворот. Теперь приходилось периодически снимать ушанку и отряхивать снег ударами о колено. Разыгравшаяся непогода навевала тихую грусть. "Вот идет снег,- продолжил свои невеселые размышления Свездиго.- Вот висят низкие темные облака. Вот все те же бегущие безобразники. А куда они бегут? Что-то я сегодня не видел, чтобы кто-нибудь из них хоть что-нибудь здесь покупал. Бессмысленный, неостановимый бег. А вот сидят торговцы. Многие из них приехали сюда из далеких южных стран. Как, например, бедняга Тоштамбой. Конечно же, они сильно страдают и от местных морозов, и от снегопадов, и от всего остального. Но все сидят и сидят. Прячут свои носы в поднятые воротники душегреек, греют руки теплым воздухом своих носоглоток. И все словно бы ждут, и ждут чего-то. Аниманэ, аниманэ".

Свездиго приподнялся и рывком встряхнул клеенку. Снежная шапка поехала вниз и свалилась прямо под ноги бегущих мимо прохожих (назвать их покупателями у Свездиго почему-то не поворачивался язык). В центральном проходе образовалась уже грязная снежная каша и прохожие ногами взбивали ее в пышное бурое месиво.

Свездиго сел на место и рывком поддернул рукав на левой руке. Под ним оказалось сложное устройство очень высокотехнологичного вида. Основную часть гаджета занимал продолговатый, изогнутый точно по руке капитана, экран, по которому непрерывно пробегали серии зеленых, красных и желтых символов, чем-то похожих то ли на германские руны, то ли на египетские иероглифы, то ли вообще ни на что не похожих. Справа и слева от основного экрана были расположены еще два экранчика поменьше. На левом экранчике вращался маленький голубой шарик, а в правом сверкал космической белизной продолговатый и серебристый, как бы подвешенный в угольной черноте на невидимой нитке, предмет. Такая как бы елочная игрушка без елки. Или единственная елочная игрушка, повешенная на вселенскую угольно-черную и потому абсолютно неразличимую елку. "Что-то такое там есть - где - там? - там - наверху", вспомнил Свездиго отрывок пьяного разговора у местной рыночной разливайки с каким-то проницательным и интеллигентным, но уже окончательно спившимся безобразником. А вот оно, зло и весело подумал он. Впрочем, сегодня у него не было никаких причин для веселья. Вообще никаких. Потому, что донос проклятого кока сработал, и это было очень скверно для всех - и для него, и для экипажа, и для всех местных безобразников.

Немного подумав, Свездиго ткнул пальцем в центральный экран и на нем сразу появилось одноглазое лицо второго капитана Бендиго. Выглядело это так, словно вызов застал второго капитана врасплох и ему пришлось сначала быстро обернуться, а потом всем корпусом развернуться к Свездиго.

- Ученые прибыли?

- Только что, - быстро ответил Бендиго. На его искалеченном в теперь уже незапамятные времена лице ясно читалась растерянность.

- Что прилетело?

- Нечто невообразимое.

- Точнее.

- В нашем атласе нет ничего подобного, - Бендиго приблизил изуродованное лицо к экрану с противоположной его стороны и понизил голос. - Это что-то огромное, капитан. Мы расположились слишком близко к разрыву, и во время выхода это чудище чуть не размазало нашу скорлупку по своему ложному килю.

- Как это выглядело?

- Это выглядело так, как словно бы огромный фал пытается протиснуться в слишком узкую для него щель, и он как бы до конца не уверен, получится ли у него это проделать, но все равно лезет в нее...

- Я не об этом, - раздраженно прервал Свездиго. - На что это похоже из известных нам типов?

- Больше всего на линкоры класса "Шива", - сказал Бендиго после короткого раздумья. - Системные разрушители первого класса. Только раза в четыре больше и в сто раз страшнее.

- Ясно, - сразу как-то поникнув, сказал Свездиго. - Ладно. Конец связи.

- Капитан?

- Да?

- Мы тут решили немного пошутить и направили ученым мерзавцам специфический посадочный протокол. Должно получиться забавно. Я просто хочу предупредить...

- Вы нашли очень удачное время для своих шуток! - вспылил Свездиго.

- Они сами виноваты. Не успели пролезть в разрыв и сразу - передача длиной ровно в половину микросекунды, а в ней официальный запрос на посадочный протокол. И это вместо приветствия, а ведь мы готовились к встрече. Это неприкрытое космическое хамство просто галактического масштаба, капитан, а космических хамов принято...

- Ладно, - прервал его Свездиго. - Как-нибудь разберемся с вашими специфическими протоколами. Если успеем.

Бендиго провел пальцами по уродливому шраму под правой глазницей.

- Если бы нас хотели распылить или глокировать, то мы бы с тобой сейчас не разговаривали, - сказал он, ослабляя горловую застежку комбинезона. - Какой все же мерзавец наш кок, а я ему никогда и не верил. Да если бы я только знал, что он умеет писать такие научные отчеты, выбросил бы мерзавца в открытый космос вместе с его недожаренными бифштексами!

- О чем теперь говорить? - быстро спросил Свездиго. - Когда это висит у нас над головами?

- Верно... верно... Но все же...

- Конец связи.

Экран погас, и взволнованное лицо второго капитана Бендиго причудливо исказившись как бы сползло с руки Свездиго прямо на грязный снег.

Капитан некоторое время изучал бегущие по руке символы, а затем рывком вернул рукав фуфайки в прежнее положение. "Где же ученые? - подумал он. - Пора бы им уже и показаться. Не успели выйти из разрыва и сразу официальный запрос на посадочный протокол? Узнаю настоящий научный подход. Даже интересно - что это за деловые и неразговорчивые создания к нам сюда прилетели?"

Как-то незаметно пришли на ум услышанные непонятно когда, непонятно где, примитивные, напыщенные, с отчетливым соленым привкусом коу-плазмы, строки:

Сетевая трава

Пахнет глупостью,

Язвы мира сего зелены,

Разлетаются сны,

И грохочет над полночью

Или тимпан,

Или гроза,

Предстоящей войны...

Вдруг вдали послышались совсем другие, протяжные и приятные звуки. Скрипичный дуэт, сразу же определил Свездиго. Это было легко, так как он уже давно был поклонником безобразной скрипичной музыки, а в особенности - скрипичных квартетов и органа. Это был Бах, "Двойной концерт". Но откуда он взялся здесь, в этой безобразной базарной мгле? Капитан знал, что появление ученых из Галревкома всегда сопровождается несуразными явлениями, но сразу не сообразил связать их с этой музыкой. Он привстал и начал пристально вглядываться в снежную пелену.