Нынче повезло с ветром – совсем немного приходилось грести, лишь подправляя курс. Гена активно учился, посматривал, как гребут другие, как держат весла, как дышат… впрочем, он и так прекрасно знал, как ставить дыхание, ворочая тяжелым веслом. Профессионал все же.

Галера (или как ее обозвал Рольф – дромон) шла довольно ходко, делая, по прикидкам Иванова, узлов десять в час. Судя по солнцу, и впрямь двигались на север, в сторону Барселоны, где с такими темпами должны были быть уже вечером… ближе к ночи.

К вечеру, однако же, причалили к берегу. Пока опустили парус, подошли к причалу, пришвартовались – уже и стемнело, быстро и несколько неожиданно, как и всегда на юге. Где-то рядом, на берегу, запели цикады, донесся горьковатый запах костра и жареной рыбы. Покормили, наконец, и гребцов – вкуснейшей печеной треской, которую все уписывали за обе щеки. Вкусно, очень даже, жаль только – почти что без соли.

Высокий борт скрывал берег, и Гена постоянно прислушивался. По всем прикидкам, где-то здесь, совсем недалеко, находился Эль-Прат – международный аэропорт Барселоны. Какой-то из терминалов, первый или, скорее, второй. По всей округе гул должен был стоять от взлетающих и садящихся самолетов. Должен был, однако же не стоял. Тихо было кругом, лишь пели цикады, слышались обрывки голосов да доносился откуда-то из предгорий отдаленный собачий лай.

Напоив гребцов безвкусной тепловатой водой из большого кожаного мешка – меха, – надсмотрщики приказали ложиться спать, что все и сделали, хоть и не особо устали. Хороший выдался денек, чего уж, и не гребли-то почти, не употели, не умаялись.

Вот, только где ж самолеты, черт побери? Почему не летают-то?

На все эти вопросы не дал ответа никто. Да и некому было – единственный собеседник, больной на голову бедолага Рольф уже давно крепко спал, навалившись на валик весла могучей, покрытой шрамами грудью.

Всех разбудили засветло, и галера тронулась в путь, едва рассвело. Судя по разноцветным вымпелам, время от времени вздымавшимся на мачте, судно капитана Али-Акбара шло к Барселоне не одно, а в составе целой эскадры. Сколько там было кораблей, никто из гребцов не видел – мешали борта.

На этот раз парус не поднимали, шли под веслами. Пришлось попотеть, поработать, не раз и не два словив плечами беспощадную плеть надсмотрщика. Правда, Геннадий быстро приноровился к ритму, а вот сидевшим впереди смуглым парням приходилось несладко.

– Хорошо гребешь, Гендальф! – хмыкнул позади Рольф. – Клянусь конем Одина, мы с тобой еще походим под парусом пенителей волн!

– Так уже идем, – буркнув в ответ, Иванов половчее перехватил весло, не такое уж и тяжелое, как показалось поначалу.

Барабан ухал все чаще, и все чаще опускались в воду весла: раз-два, раз-два, раз… На корме вдруг резко запела труба! Левый борт затабанил. Корабль резко повернул. До того сидевшие на палубе воины резво вскочили, похватав щиты, мечи и короткие копья. Вооружение, впрочем, отличалось полным разнообразием, частенько встречались и боевые топоры, и различного вида палицы, и луки.

Снова послышался звук трубы. Воины дружно заорали, замахали над головами оружием. Корабль резко дернулся. Огромный камень, брошенный с берега какой-то метательной машиной, просвистев над палубой, ухнул в воду рядом с кормой, окатив всех солеными брызгами.

Ругаясь, забегали надсмотрщики. Левый борт поднял весла… галера взяла левее… И тут огромный булыжник с воем угодил в середину палубы, сея вокруг смерть и кровь! Трое воинов были просто раздавлены, как тараканы, на глазах у всех, в том числе – и у Гены. С треском переломилась мачта, упала на головы несчастных гребцов, круша черепа и кости. Самая настоящая смерть! Множество смертей… Кровь, ужас и гибель.

Не-ет… Никакая это не игра! Все на самом деле. Все всерьез. Все – взаправду.

Уклоняясь от обломков мачты, воины бросились на правый борт. Дромон опасно наклонился, едва не зачерпнув воду, и Геннадий, наконец, увидел берег. Залитые утренним солнцем холмы – Монтжуик и Тибидабо, серые крепостные стены, приземистые гребные суда, окружившие гавань, словно волки добычу.

– Барселона? – резко обернулся пленник.

Рольф закивал:

– Баршала, Баршала, да. Да помогут нам девы Одина, друг!

Да помогут…

Барселона, значит? Но если Таррагону Иванов еще хоть как-то опознал, то этот вот небольшой городишко, скрывавшийся среди крепостных стен, уж никоим боком не напоминал изысканно модерновую каталонскую столицу! Где памятник Колумбу, набережная? Где пляжи Барселонетты, где канатная дорога, бульвар Рамбла? Саграда Фамилия, знаменитое творении Гауди – где?

Ничего этого не было. Одни стены. Люди на стенах. И штурмующий узкую гавань флот. Мавританский.

Корабль постепенно выпрямился и причалил. Воины поспешно выбрались, переваливаясь через борта, донеслись крики и звон оружия. Но как там происходил бой, гребцам видно не было. Лишь слева по берегу вдруг потянулись черные дымы, видать, нападающие подожгли предместья.

Над самым бортом вновь пронеслись камни, и где-то совсем рядом вздыбился к небу столб пламени – вероятно, осажденные совершили вылазку и подожгли соседний корабль. На палубе дромона уже давно не было ни воинов, ни самого Али-Акбара, лишь слышен был шум неистовой схватки. Крики, звон мечей, лошадиное ржание.

Пропели над головами гребцов огненосные стрелы. Впились в палубу и борта, задымили…

– Так они и нас сожгут! – кусал губы Геннадий. – Эй, Рольф, похоже, самое время убраться отсюда.

Викинг поначалу не понял:

– Как это – убраться?

– Ну, уйти поскорей, уплыть. Сначала – подальше в море, а там видно будет.

– Ух! – вмиг оценив идею, белобрысый здоровяк вскочил на ноги и что-то громко закричал. Метнувшегося к нему надсмотрщика он задушил тут же – цепями, да так быстро и ловко, что Гена и моргнуть не успел. Вот уж поистине – прирожденный убийца.

Кое-кого из гребцов оставшейся на корабле команды все же удалось убить… Правда, запала хватило не надолго – озлобленным невольникам было абсолютно нечего терять, тем более – впереди вдруг забрезжила свобода!

Теперь уже командовал Рольф, правда, отнюдь не все слушались его беспрекословно. Кто-то из гребцов саботировал, бросив весло и уткнувшись лицом в колени. И все же за викингом пошло большинство, и этого оказалось достаточно, чтобы дромон, сдав малым ходом назад, вслепую совершил разворот и направился в открытое море, навстречу судьбе… или смерти.

Никто из укрывшейся на разбитой корме команды больше не осмеливался нападать на гребцов – чревато! Наоборот, все морячки, почуяв, что запахло жареным, проворно попрыгали в море. Дромон же, набирая ход, шел навстречу восходящему солнцу, сильно припадая на корму, в которой, похоже, все же имелась изрядная пробоина. Впрочем, дерево легче воды, и чтобы утопить деревянный корабль – это надобно было очень хорошо постараться.

Пока все только гребли, слушая Рольфа, – ориентируясь по солнышку, белобрысый скандинав задавал темп криком.

Так пропыли часа три, пока корабль совсем не отяжелел от воды. Тогда Рольф что-то крикнул и принялся возиться с цепью. Сей вполне уместный почин тотчас же подхватили и другие, в том числе и Геннадий. Надо сказать, корабельный кузнец, ни дна ему ни покрышки, знал свое дело туго – приковал на совесть, словно кузнечным прессом цепи вбил. Однако нет такой цепи, в которой не оказалось бы слабого звена. Где-то что-то проржавело, где-то расширилось. Осталось лишь вдумчиво поискать слабину. Первым освободился невысокого роста крепыш с черными, как смоль, кудрями и белой кожей. Всю спину его покрывали кровоточащие шрамы от плети… как и у многих здесь, как и у многих. Освободившись, крепыш тотчас же бросился помогать соседям. Не прошло и часа, как цепи порвали все, и громкими воплями поблагодарили за свое спасение богов. Тех, в которых верили.

Следом за Рольфом Геннадий поднялся на корму. Глянул, опираясь на сломанный фальшборт. Вокруг, насколько хватало глаз, плескалось синее море с белыми барашками волн.