Ночи, как всегда в ту пору, стояли белые, светлые. Костер давно уже не горел, а так, мерцал углями, или, как говорят – шаял. На лесной опушке, одна подле другой, стояли палатки-двухместки и одна однушка, продуктовая. Чуть ниже, ближе к реке, пузырились горбами перевернутые, вытащенные на ночь на берег лодки.

– Геннадий Викторович, а Башня с Максом, знаете, как свою байду назвали?

– Знаю. «Титаником».

– Вот дураки-то! А у Тимыча еще хлеще – «Беда». Это из мультика все, из старого. И у нас – «Черная каракатица»… Геннадий Викторович… а вы меня весной в Хибины возьмете?

– Возьму, сама ж знаешь.

– Да знаю, – Лентя хитровато улыбнулась. – А Машку, подругу? Машка, знаете, какая сильная!

– Это Ивантеева-то, – прищурился Гена. – Она хоть на лыжах-то стоять умеет? Не-е… не возьму. Пока все зачеты мне не сдаст, не возьму, пусть и не просится.

– Она сдаст. Она очень с нами хочет. И сейчас бы пошла, да родители в отпуск уехали – все хозяйство на ней.

Ишь ты, оказывается, вечная прогульщица Ивантеева-то какая хозяйственная! Геннадий про себя хмыкнул, но вслух ничего не сказал – там видно будет. Нечего заранее обещать, тем более – детям.

– Геннадий Викторович, – выкладывая из котла остатки ухи, не отставала Ленка. – А вы что-то интересное под вечер рассказывали. Про какие-то камни.

– А ты что, не слышала?

– Не-е. Мы рыбу чистили, а потом – купались.

– Легенда такая есть, местная… – Гена прикрыл глаза. – Даже не легенда – быль или сказ. Кто как понимает. Местные вепсы с древних лет особым камням поклонялись. Большим серым булыжникам, что вокруг озер да в урочищах. Иногда и часовни в тех местах ставили, в священных своих рощах. Язычество – чего уж. А камни украшали рисунками, приносили жертвы…

– И людей?!

– Про людей – не слыхал, а вот петухов да лесную дичь – запросто. Непростые то камни, Лена. Говорят, по утрам они петь начинают.

– Как это петь?

– Не знаю. Не слышал никогда. Но вот есть шанс услышать. Мы ведь туда, к поющим камням, и идем – к Черному озеру.

Задумчиво посмотрев в небо, Геннадий помешал палкой тлеющие угли и продолжил, уловив заинтересованный взгляд девчонки:

– Говорят, когда камни поют, открываются иные миры. Местные зовут их – колну паллишт – «мертвые поляны».

– А почему мертвые?

– Наверное, потому что – иные. Иной сказочный мир и там же – красавица леса… или фея леса, лесная нимфа. Красавица с глазами-озерами и волосами, как солнце.

Позабыв про рыбу, Лентя вдруг сверкнула глазами: зеленовато-серыми, дерзкими, большими. Все ж красивая была девчонка, правда, сама свою красоту еще не осознавала. Веснушек вот почему-то стеснялась.

– Вот бы эти поляны увидеть, Геннадий Викторович! Прямо фантастика какая-то. Я много фантастики читала – и Стругацких, и Лема, и Гаррисона… У меня папа увлекается… Геннадий Викторовичи, а про летающих змей вы ничего такого не слышали? Они ведь тоже здесь водятся. Говорят, на грибников нападают… ужас какой!

– Ну, на нас-то не нападут, – посмеялся Гена.

Ленка тотчас же согласилась, закивала:

– Конечно, не нападут, мы же такие шумные. Любой змей испугается, даже трехголовый! Ох, была б только вода в речке… А то не Капша-река, а какая-то Каменная Тунгуска!

– Подкаменная, – машинально поправил Геннадий и вдруг замер, прислушиваясь. Почудился какой-то странный шорох со стороны леса. Может, зверь какой, а скорее – собака. Прибежала из какой-нибудь деревни, объедки доедать да брошенные где попало миски вылизывать – так частенько случалось. Кстати, миски-то брошенные неплохо было б собрать да в кусты выкинуть – пущай с утра ищут. Заодно посмотреть – кто это такой ленивый? Провести профбеседу да вечером отправить заготовлять дрова.

Точно!

Какой-то шорох. Даже нет – шаги.

Молодой человек не успел и голову повернуть, как Ленка уже глаза вскинула:

– Здравствуйте!

Есть у туристов (впрочем, не только у них) такая шутка – посмотреть человеку в глаза, а затем перевести взгляд вбок и громко поздороваться. Собеседник обернется… а там и нет никого. Юмор такой. Шутка.

Вот и тут подумалось – пошутила Ленка. Однако нет…

– И вам да пошлют боги здоровья, – глуховато откликнулся вышедший из леса старик. Высокий, худой, в длинном темном балахоне и с клюкой, точнее сказать – с посохом, он чем-то напоминал странствующего монаха, какие ходили по городам и весям в седую старину. Правда, нынче времена-то стояли не те, вовсе не монашеские. Да и креста на груди незнакомца не было, а было какое-то ожерелье… из черепов мелких птиц!

Всклокоченные седые волосы, лучше сказать – космы, длинная, такая же седая, борода, большой хрящеватый нос – клювом, как у хищной птицы. И – затаившиеся, глубоко посаженные глаза. Внимательные, цепкие. Странный старик. Наверное, из местных.

– Садитесь, дедушка, к костру, – гостеприимно предложила Лентя. – Рыбки не хотите? Или вот чай?

– Ничего не хочу, благодарствуйте, – незнакомец с достоинством отказался и пригладил бороду. – Пойду я по своим делам – поспешаю. У вас же лишь спросить хочу – не видели ли вы здесь златовласую деву? Властную и красивую, как смерть.

В груди Геннадия что-то екнуло. Златовласая дева! Красивая… Не та ли? Из снов…

– Одну видели, – между тем отвечала школьница. – Но это еще днем было, у деревни. Да, и еще одну – почтальоншу. А ваша как одета была?

– В платье варяжском, с фибулами о двух зверях, – сверкнув глазами, туманно пояснил старик.

Ленка махнула рукой:

– Не, та в шортиках была. И в майке.

– А что конкретно за дева-то? – наконец, поинтересовался Геннадий. – Откуда, с какой целью здесь, по лесам бродит? Как имя-фамилия?

– Узнаете, ежели вдруг к становищу вашему выйдет, – старик нахмурил кустистые брови и пристукнул посохом оземь. – Говорю же – властна, красива. Беда ей грозит большая. Пусть вернется! Она знает, куда.

Не прощаясь, незнакомец повернулся и быстро зашагал к лесу.

– Эй, эй, дедушка, – чуть подумав, Гена бросился следом. – А что за беда-то? Что за…

Странный старик исчез. Растворился в лесу, как и не было. Даже следов на мокрой тропке – не осталось и тех.

– Странный дед, – хмыкнула у костра девчонка. – Я про таких слышала. Как это… Хиппи – во!

На следующий день плыли с утра и почти что до вечера, пользовались хорошей погодой. Ближе к вечеру присмотрели по левому берегу местечко для стоянки. Совсем недалеко от Черного озера. Лесом – три километра всего.

К озеру Геннадий отправился еще до рассвета – благо белая ночь позволяла. Очень хотелось сначала осмотреть Муст-ярв самому, а уж потом взять ребят. Глянуть на тропу – достаточно ли безопасно, заранее присмотреть место для перекуса, даже для купания, может быть.

Еще с детства Гена любил бродить по лесу один, наслаждаясь пением птиц и вековым покоем. Вот как сейчас. Шел не спеша, принюхивался к пряному запаху деревьев и трав, прислушивался: вот задолбил где-то совсем рядом неутомимый трудяга-дятел, вот закуковала кукушка… начала, да бросила, не успел и спросить: «кукушка, кукушка, сколько мне лет?».

Где-то вдалеке, на болоте, пронзительно закричала выпь. Словно в ответ ей на бору, средь сосен и елей, гулко заухала сова, а в перелеске – хорошо видно было – проскочил стремительной серой тенью заяц.

Путник вышел к цели с рассветом. Вода в озере и в самом деле оказалось темной, а на ощупь – холодной, студеной даже. В такой уж точно в свое удовольствие не покупаешься. Разве только после бани нырнуть – освежиться. Да где ж тут найдешь баню-то? Хотя заброшенных деревень по здешним лесам хватало. Когда-то – лет пятьдесят и больше назад – вокруг располагались колхозы, совхозы, прочие леспромхозы. Фермы, пастбища, покосы. Даже в самых дальних деревнях – клубы с кино и танцами. Нынче ушло всё. Исчезло. Вот уж поистине – иной мир. Зазеркалье, или, как местные вепсы говорили – «мертвые поляны» – колну паллишт.