Через несколько ночей после рождения Принца во дворец сквозняком надуло Карлика, а потом сдуло восвояси несолоно хлебавши. Отсрочка, однако, была дана недолгая. Он пообещал вернуться через три месяца и ни минутой позже, чтобы получить свою плату – нежное дитя, которое сейчас прижималось к лилейной груди Королевы. Впрочем, при условии, что если до истечения означенного срока Королевушке удастся узнать имя Карлика, то гнусный пакт будет расторгнут, и все сядут пить чай с плюшками.

Ага, держи карман шире.

Шпион узнал об этом на следующее утро, когда его пригласили в кабинет Королевы вместе с еще несколькими представителями лучших людей ее величества. На брифинге она была любезна и немногословна, и Шпион заключил, что из всего кадрового состава он единственный, кто осведомлен об истинной неприглядной подоплеке миссии. Впрочем, он сомневался, что и он располагает всей правдой. Учитывая, что сестрица – еще та хитрая стерва.

Королева велела им идти на все четыре стороны. У них было семьдесят дней, чтобы разузнать имя Карлика, иначе беды не миновать. В случае, если кому-то посчастливится встретить самогó коротконогого ублюдка и ткнуть ножом ему под ребра, так будет даже лучше.

Как и следовало ожидать, исполненные патриотического рвения молодцы вспрыгнули на своих верных скакунов и ринулись кто куда, стремясь поскорее начать поиски. Будучи лучшим из лучших, Шпион действовал не по шаблону, что дало ему нужную зацепку, которая заставила его пройти все королевство, добраться до гор, а затем и до темных земель за ними.

Он провел даже больше, чем обычно, времени в тавернах и монастырях. Он скрашивал выпивкой досуг бейлифов, щупал одиноких судомоек, поколачивал торговцев и сутенеров. Поджаривал левую ногу некоего конюшего над костром. Конюших Шпион презирал со всей страстью. Он использовал подкуп, шантаж и лесть. По крайней мере было весело, даже если толку и немного.

Все знали о Карлике, но никто не знал, как его зовут и откуда он взялся. Он был тенью, трепещущей на границе реальности. Слухов было хоть отбавляй: уверяли, что он наемный убийца на службе у вражеского государства; последний отпрыск разорившегося благородного рода, вынужденный заниматься попрошайничеством и проституцией; колдун, потомок чернокнижника из Саламанкской седмерицы, заключающий сделки с демоническими силами и живущий намного дольше, чем обычные смертные; дьявол, инкуб, изношенная человеческая оболочка одного из Древних; Змий. Одна полусгнившая от сифилиса куртизанка уверяла, что Карлик состоит в сговоре с червями и самим Повелителем Червей. В подробности она не вдавалась.

Упоминая о встречах с Карликом, рассказчики делали знак для отвода порчи и сплевывали или хватались за свои распятия. Здоровенная подавальщица, по совместительству гулящая девка, обслуживавшая толстосумов в окрестностях Высокого рынка, клялась, что Карлик ведет дружбу с торговыми королями, обучая их секретам черной магии в обмен на самые отвратительные услуги. Она видела, как он снял нижнюю челюсть, чтобы заглотить кричащего ребенка, которого заполучил у какой-то потаскухи в качестве компенсации за услугу, оказанную некоему бюргеру. Подавальщица отсыпалась после оргии. Никто из участников преступления не знал, что она лежит за горой подушек по другую сторону декоративной ширмы, наблюдая финал ужасной сделки. Рассказчица была молода, но ее когда-то рыжие волосы успели поседеть, как горный снег, – якобы из-за того, что она своими глазами видела это жуткое убийство.

Шпион вежливо кивал, не веря ни единому слову. Тем не менее он уделил должное внимание упомянутому в рассказе торговцу – бюргеру, некогда жителю Константинополя по имени Теополис, который специализировался на антиквариате и обитал в шикарном особняке в наветренной стороне города. Наведенные без лишнего шума справки подтвердили, что Теополис был не более коварен и беспринципен, чем любой другой из сотни торговцев; не более и не менее извращен и продажен, не более и не менее экзотичен в наклонностях.

Отчаянно нуждаясь хоть в какой-то зацепке, Шпион проник в особняк, пока хозяин с большей частью слуг пьянствовал и развлекался со шлюхами в городе. Все выглядело вполне благопристойно. Дом был роскошно обставлен в разных стилях, как приличествовало человеку со средствами Теополиса; несколько со вкусом оформленных томов эротического содержания, несколько провокационных статуэток, соблазнительный портрет ню какой-то давно почившей дивы. Возможно, можно было поставить под сомнение легальность кое-каких из предметов брони, примеченных в зале, или мешочка-другого специй в ящике прикроватного столика, но точно не было ничего зловещего или способного навести на след проклятого Карлика.

Вылезая из окна, Шпион заколебался, затем вернулся, чтобы проверить книжный шкаф в кабинете хозяина, и – опля! – обнаружил хитро замаскированный рычаг. Тесная комната с кирпичными стенами, скрытая за шкафом, была оборудована кандалами, оковами и загадочными орудиями пыток. В свете Шпионовой свечи заблестели ониксовые плиты пола. На полу красовалась глубокая гравировка в виде скелета змеи, загнутого буквой «С». По поводу змеи, впрочем, полной уверенности не было: это мог быть и червь. В любом случае, вид все это имело нездоровый. В бамбуковой корзине, крышку которой тоже украшал оккультный символ, обнаружились детские кости. По количеству разрозненных сегментов Шпион насчитал девять или десять младенцев и малышей постарше.

Похоже, у него появился кандидат в победители.

Этой же ночью он извлек пьяного торговца из постели и устроил допрос в винном погребе. Все, что удалось вытрясти из Теополиса, – так это то, что Карлик принадлежал какому-то могущественному роду, обитающему где-то в Западных горах. В дополнение купец предсказал Шпиону, что в конце пути того ожидает нечто пострашнее смерти. Шпион поблагодарил избитого и окровавленного Теополиса за информацию и сбросил его в мешке, набитом камнями, с моста у Лебединых ворот. Пузыри еще продолжали всплывать и лопаться, а Шпион уже выдвинулся из города по Западной дороге.

Так завершился первый месяц.

Их с псом путь пролегал сначала по трактам, потом по дорогам, потом по дорожкам и наконец по тропинкам, которые то и дело терялись в траве, выныривая через несколько лиг. Города сменялись городишками, деревнями, деревеньками и поселками, отстоящими все дальше и дальше друг от друга, а затем можно было набрести разве что на одинокую хижину лесоруба в глубине непролазной чащи. Собратья-путешественники попадались на глаза редко. Это было одинокое странствие.

После долгих мытарств Шпион достиг захолустной долины, населенной хмурым, дочерна загорелым мужичьем, занятым разведением коз и овец и выращиванием свеклы и редьки. Царство заготовки торфа и сжигания кизяка. Местечко из разряда тех, до каких нет дела королевскому двору и обычно даруемых какому-нибудь мелкотравчатому аристократу-голодранцу в качестве утешительного приза.

Местность была по большей части дикая, если не считать примитивных крестьянских делянок и неогороженных пажитей. Сосновые рощи перемежались каменистыми пастбищами и пригорками. С ледника, покрытого запекшимися разводами черной пыли, с грохотом катилась река. Дальний край долины переходил в верховую болотную пустошь, где бродили волки и высились руины древних крепостей и побитые дождями и ветрами груды камней, воздвигнутые побежденными варварскими племенами. Суровый, унылый пейзаж, который разбередил все тревоги Шпиона, но одновременно взбудоражил его надеждой обнаружить именно здесь логово злодея, на которого он охотился.

Он сразу же напал на золотую жилу.

Седобородому фермеру доводилось видеть Карлика в соседней деревне. Имя? Да кто его знает? Люди звали его Карликом. Он жил высоко в пещере и спускался в долину за припасами пару раз в год по праздникам и тогда напивался допьяна, пускался в пляс с хорошенькими девицами, если те оказывались недостаточно шустры, чтобы вовремя выскользнуть из его похотливых объятий, и пугал детей (а больше матерей) душераздирающими историями о сексуальных извращениях фейри и разных чудищ. Промышлял он ювелирным делом и охотой на волков. В глубине души фермер подозревал, что Карлик – профессиональный кладбищенский вор, тягающий большую часть своих побрякушек из руин на болоте.