Архивы в той степени, в какой это было возможно, становились достоянием гласности. В ряде случаев журналистов и исследователей ждало разочарование. Документов, которые, как предполагалось, должны были бы находиться в архивах КГБ, там, вероятнее всего, никогда не было. Так, не обнаружено никаких следов и ничего похожего на «досье Шолохова», отыскать которое просили меня его родные. Другие документы были уничтожены в рутинном порядке по истечении срока хранения. Третьи — уничтожались целенаправленно и сравнительно недавно, чтобы избавиться от нежелательной для прежнего руководства КГБ информации. В этой организации когда хотят, умеют хранить тайны.

Из всех связанных с архивами вопросов наибольший интерес у обращавшихся ко мне вызывали дела, связанные с Андреем Сахаровым, Александром Солженицыным, Ли Харви Освальдом, судьбой американских военнопленных во Вьетнаме, Раулем Валленбергом, обстоятельствами покушения на папу римского Иоанна Павла И. И с каждым из этих дел возникали какие-то проблемы.

Когда Елена Боннэр попросила меня помочь в розыске рукописей и дневников Андрея Сахарова, я дал задание найти досье академика. Мне доложили: на Сахарова «бумаги» не собирали. Пришлось перепроверять офицеров. Как и следовало ожидать, оказалось, солгали. Было досье на Сахарова — 550 томов. Все, что от них осталось, это акт об уничтожении всех томов дела на «Аскета», одна магнитофонная кассета, на которой записано его интервью 1974 года ливанской газете, да четыре заключения разного рода экспертов о том, насколько секретна та информация о советском ядерном оружии, которая содержалась в его выступлениях и заявлениях. И это все. А ведь записи и дневники Сахарова бесценны, уничтожать их — верх глупости. Неужели кто-то мог на такое пойти? До сих пор не могу поверить. Надо продолжать поиски. Единожды (?) солгавшему веры нет.

За что же травили Сахарова? За какие высказывания он должен был подвергнуться уголовному преследованию? 28 сентября 1973 года в Записке в ЦК КПСС КГБ приводит наиболее опасные из mix, которые не подлежат разглашению: «Наше общество заражено апатией, лицемерием, мещанским эгоизмом, открытой жестокостью. Большинство представителей его высшего слоя — партийно-государственного аппарата управления, высших преуспевающих слоев интеллигенции — цепко держатся за свои явные и тайные привилегии и глубоко безразличны к нарушениям прав человека, к интересам прогресса, к безопасности, к будущему человечества.

…Необходима большая идеологическая свобода, полное прекращение всех форм преследования за убеждения.

…Состояние образования и здравоохранения для народа это нищета общедоступных больниц, бедность сельских школ, переполненные классы и придавленность народного учителя, казенное лицемерие в преподавании, распространяющее на подрастающее поколение дух равнодушия к нравственным, художественным и научным ценностям.

…Необычайно опасным по своим последствиям для общества и совершенно недопустимым нарушением прав человека является использование в политических целях психиатрии…»

Ну и кто сейчас возьмется указать, где в этих словах хоть капля неправды! Преследовали именно за правду, потому что ее власти предержащие боялись больше всего и потому «засекречивали».

Очевидно это и по досье Солженицына, вернее по тому, что от него осталось.

Передо мной Постановление об уничтожении дела оперативной подборки на «Паука»:

«Я, ст. оперуполномоченный (фамилии называть не буду, человек выполнял приказ, как и другие люди, документ визировавшие. — В. Б.), рассмотрев материалы оперативной проработки на «Паука», № 14 271 — Солженицын Александр Исаевич, нашел: в настоящее время находящиеся в оперативной подборке материалы, а также приобщенные к ней материалы дела оперативной разработки на «Паука» (арх. № 33 518) и дело формуляра ПФ архивный № 11 375 утратили свою актуальность, оперативной и исторической ценности не представляют.

Постановил: тома дела (длинный перечень — 105 томов) уничтожить путем сожжения. «Паука» с оперативного учета КГБ СССР снять».

«Приговор» делу был приведен в исполнение 3 июля 1990 года. Совсем недавно мы лишились возможности узнать во всех деталях историю преследований Солженицына в 60–70-е годы.

Однако сохранилось досье, относящееся к его первому аресту в 1945 году и к его реабилитации в 50-е годы. Не буду приводить документы из этого дела. Считаю, что право на их обнародование имеет только один человек — Солженицын. В этом деле были его фронтовые письма и рукописи, в том числе фронтовой дневник. Бесценные документы было решено передать Солженицыну через Президента СССР Горбачева. Тот, в свою очередь, попросил это сделать писателя Сергея Залыгина. Надеюсь, что рукописи через 46 лет уже вновь обрели своего законного владельца.

Некоторые документы секретариата КГБ, относящиеся к выдворению Солженицына из СССР, я приводил выше. Немного в продолжение этой истории. Записка Андропова от 9 февраля 1974 года в ЦК КПСС:

«Комитет госбезопасности приступил к реализации мероприятий в отношении Солженицына. С этой целью 8 февраля с. г. сотрудник Прокуратуры СССР был направлен на квартиру жены Солженицына для вручения повестки о вызове его к заместителю Генерального прокурора СССР, которому поручено предупредить Солженицына о том, что прокуратура изучает материалы о его антисоветской деятельности.

В связи с тем, что Солженицына дома не оказалось (временно проживает на даче Чуковской в Передел-кино), повестка была вручена его жене. Характерно, что последняя не впустила посыльного в квартиру и вела разговор с ним через приоткрытую дверь. Ознакомившись с повесткой, жена Солженицына пыталась отказаться принять ее на том основании, что из повестки не видно, по какому делу вызывается ее муж. Однако в конце концов она взяла повестку, но отказалась расписаться в ее получении и заявила: «Я не убеждена в том, что передам ее мужу».

Этот визит заметно обеспокоил жену Солженицына, и она долго не решалась сообщить мужу. Когда же это произошло, он посоветовал жене не скрывать от окружения факт вызова его в прокуратуру, заметив: «Я уже знаю, что отвечу».

Комитет госбезопасности продолжает осуществление мероприятий в отношении Солженицына».

Следующая записка Андропова в ЦК на 12 листах «О выдворении Солженицына» от 9 февраля 1974 года заменена в деле на справку-заместитель, из которой явствует, что документ был уничтожен 31 декабря 1989 года. (Чем занимались люди под Новый год!)

В дальнейшем КГБ информировал (а точнее — дезинформировал) партийное руководство о реакции на изгнание Солженицына из страны. Вот пример подобного рода документа — записка, датированная 15 февраля 1974 года:

«В Комитет госбезопасности продолжают поступать сведения о реакции членов дипломатического корпуса и аккредитованных в Москве иностранных журналистов на Указ Президиума Верховного Совета СССР о лишении советского гражданства и выдворении из Советского Союза Солженицына.

Дипломаты и журналисты обращают внимание на «разумность решения советских властей». Они отмечают, что «судебное преследование могло бы вызвать отрицательные политические последствия»…

Дипломаты и журналисты отмечают высокую эффективность принятого Советским правительством решения. После появления на Западе сообщений об аресте Солженицына иностранные корпункты в Москве получили задание подготовить тенденциозные материалы, однако его высылка спутала карты буржуазных пропагандистских центров и «лишила их возможности развязать готовившуюся антисоветскую кампанию»…

Абсолютное большинство иностранных дипломатов и журналистов полагают, что выдворение Солженицына снимает с него «ореол героя и мученика». По их общему мнению, предпринятый Советским правительством гуманный шаг послужит дальнейшему укреплению международного авторитета СССР».

И это писалось в тот момент, когда весь мир буквально бурлил по поводу судьбы писателя и выражал возмущение действиями советских властей.

Ли Харви Освальд, официально обвиняемый в убийстве Джона Ф. Кеннеди, и КГБ. Сколько лет эта тема будоражила умы исследователей обстоятельств гибели Президента США. Ведь Освальд в течение почти трех лет жил в Советском Союзе, и предполагалось, что он мог быть завербован Комитетом госбезопасности.