2. Децентрализация или вертикальная дезинтеграция. Предоставление полной самостоятельности республиканским органам безопасности в сочетании с главным образом координирующей и в относительно небольшой степени оперативной работой межреспубликанских структур. Это определялось не столько моей волей, сколько начавшимися процессами «размежевания» республик Союза.

3. Обеспечение законности и безусловное соблюдение прав и свобод человека в деятельности спецслужб. Комментарии здесь, наверное, не нужны.

4. Деидеологизация, преодоление традиций «чекизма». Избавление от сомнительной славы ведомства как карающего меча партии, организации всеобщего политического сыска и тотальной слежки.

5. Эффективность. Поворот от шпиономании и борьбы с инакомыслием к реальным потребностям общества в условиях кардинально изменившейся политической среды — к безопасности на основе сотрудничества и доверия. Главное внимание — внешнему криминальному влиянию на наши внутренние дела, борьбе с организованной преступностью, представляющей угрозу безопасности страны.

6. Открытость, насколько это возможно, в деятельности спецслужб. Действия спецслужб должны быть понятны обществу, поддерживаться обществом, а для этого — служить обществу.

7. Ненанесение своими действиями ущерба безопасности страны.

После формулирования принципов дело оставалось за «малым» — реализовать их на практике.

Как я уже отмечал, угроза для общества была не только в идеологии беззакония, не только в сознательно поддерживаемой сверхсекретности и бесконтрольности, но и в самой структуре КГБ. Это была всепроникающая, автономная, независимая, подчиненная одному лицу система организаций, способных вместе решать любые политические и ограниченные военные задачи. Комитет одновременно занимался разведкой, контрразведкой, охраной и обеспечением информацией и хозобслуживанием высших органов государственной власти, пресечением и расследованием государственных преступлений, борьбой с организованной преступностью, организацией специальных видов связи, шифровальной работы, обеспечением сохранности госсекретов, охраной границы, поддержанием готовности пунктов управления страной и Вооруженными Силами и имел к тому же собственные войска. Если к этому добавить мощную развитую инфраструктуру от медицины до строительства и почти монопольное право на производство и использование спецтехники, сеть особых отделов в армии, то мало кто будет сомневаться в реальной мощи КГБ. Нужна была срочная дезинтеграция. Выгодная со всех сторон. При самостоятельности и независимости каждой службы возрастает ее ответственность, проявляется действительная координация. А главное, резко уменьшается опасность сговора, антиконституционных действий.

Уже в первую неделю моего председательства Комитет стал лишаться своих подразделений. Не могу сказать, что на первых порах процесс этот был уж слишком болезненным. Как мне показалось, многие структуры с нескрываемым удовольствием уходили из-под эгиды КГБ. Да это было и понятно. Мало кому грела душу мысль о принадлежности к столь несимпатичной организации. Кроме того, уход из КГБ чаще всего приводил к повышению статуса откалывавшейся структуры в государственной иерархии, что не могло не вдохновлять сотрудников этой структуры.

Прежде всего КГБ лишился нескольких десятков тысяч войск специального назначения. Это были дивизии, которые Крючков взял под командование в марте 1991 года, вероятно, надеясь опереться на них в период введения чрезвычайного положения. На своей первой пресс-конференции 30 августа я мог с полным основанием констатировать: «Эти войска Указом Президента СССР уже передаются в Советскую Армию, и сейчас я даже в какой-то мере счастлив, что не обладаю никакой возможностью «двинуть» какие-либо войска куда бы то ни было. Их просто у меня нет, и даже если бы я захотел, я уже не смогу этого сделать. Но, я надеюсь, вы меня не подозреваете в таком желании».

Довольно быстро решили со Службой охраны. Безусловно, было совершенно ненормально то, что организация, которая охраняет Президента, ему напрямую не подчиняется и может его изолировать по приказу Председателя КГБ, как это произошло в августе. «Девятка» была передана в непосредственное подчинение Президенту СССР и должна была также выполнять функции охраны Президента Российской Федерации. Руководителем нового органа, который получил официальное название Управление охраны при аппарате Президента СССР, стал Владимир Редкобородый.

Как я уже говорил, Управление охраны пополнилось за счет дислоцированных в Москве подразделений группы «А» 7-го Управления («Альфа»), командиром которой стал Михаил Головатов. К сожалению, из-за затянувшейся неразберихи по отлаживанию механизма использования суперпрофессионалов по их прямому назначению возникла реальная угроза развала самой «Альфы». Ведь готовилась она не для охраны, а прежде всего для решения антитеррористических задач. У ее офицеров — своя профессиональная гордость. И главное — психология не охранников. Если они будут только и делать, что сопровождать черные лимузины, то либо потеряют профессионализм, либо просто разбегутся. Пока же самые «суровые» испытания на долю «Альфы» в ее новом качестве выпали во время сопровождения Бориса Ельцина в его поездке по Армении и Азербайджану в ноябре 1991 года, когда была угроза прорыва кордонов заграждения в ходе выступления Президента России перед многочисленной аудиторией.

Без каких-либо проблем произошло выделение из КГБ комплекса управлений, отвечавших за правительственную связь, шифровку и радиоэлектронную разведку, на долю которых приходилась четвертая часть всего бюджета прежнего КГБ. Уже 29 августа по моему представлению Горбачев подписал Указ о передаче Управления правительственной связи, 8-го Главного управления и 16-го Управления в свое собственное подчинение. На их базе был создан Комитет правительственной связи (КПС) при Президенте СССР, который возглавил бывший заместитель начальника УПС по науке Александр Старовойтов, профессионал, надежный и порядочный человек.

Теперь Председатель КГБ уже не мог своим решением отключить связь у кого бы то ни было.

Информация от КПС поступала прямо президентам Союза и России, а не через Председателя КГБ, как это было раньше. Тем самым создавался альтернативный поток информации от спецслужб, что позволяло надеяться на лучшую информированность в будущем руководителей исполнительной власти. Данные, которые поставлял КПС, были лишены какой-либо предвзятости.

Перед КПС вскоре встали проблемы, общие для всех спецслужб в тот период, — взаимодействие с республиками. Я считаю, что Старовойтов сделал единственно правильный выбор, пойдя на переговоры с республиками об образовании Координационного совета комитетов правительственной связи. В тот период удалось договориться, что делить общее информационное пространство бывшего СССР экономически невыгодно и технически сложно. В основу взаимодействия был положен принцип «связь в интересах всех президентов», который предполагал, что техническое оборудование правительственной связи (АТС, связная, канальная, коммутационная и криптографическая техника) — собственность той республики, на чьей территории она находится, но деятельность всех республиканских и региональных комитетов правительственной связи координируется из КПС.

Большой интерес у общественности, особенно у деловых кругов, вызвала инициатива КПС сдавать в аренду банкам, коммерсантам, различным предприятиям и организациям защищенные каналы правительственной связи, которые во множестве освобождались после ликвидации партийных структур. Это только начало. И скоро мы придем к пониманию, что коммерческая тайна, деловая информация нуждаются в защите ничуть не меньше, чем правительственная, государственная.

Я видел здесь еще один аспект: превращение спецсвязи из монополии обитателей высоких кабинетов в более широкое средство общения могло способствовать повышению эффективности, оперативности управления.