Сигнал! Обе выскакивают в коридор, чтобы посмотреть, какая палата вызывает. Пятьдесят первая! Жалобно переглянувшись с Витей, Элишка надевает фартук:

— Ну, я пошла!

В палате горит свет. Пани Балкова не может скрыть своего злорадства. Ее соседки сочувственно взирают на Элишку: совсем подросток!

— Хм, новая сестра… — не в силах удержаться пани Балкова. — Не могу уснуть, сестричка, — вкрадчиво жалуется она. — Мне прописали какое-то снотворное, но вы-то не знаете, какое именно. — И пани Балкова делает вид, что страшно огорчена.

Элишка улыбается как можно любезнее.

— Сейчас я загляну в историю болезни, пани Балкова, — невзначай называет она ее по фамилии.

Больная, многозначительно хмыкнув в сторону соседок, громко удивляется:

— Вы знаете меня? Чем обязана?

Ничего не ответив, Элишка поворачивается и быстрее ветра летит за лекарством. Вернувшись, протягивает пани Балковой таблетку и стакан воды.

— А где наша сестра? — допытывается та. — Мне бы постель поправить, совсем сбилась!

Элишка приподнимает грузную больную — у той и в мыслях нет приподняться, помочь сестре, — и расправляет простыню:

— Пожалуйста!

Когда Элишка, выключив за собой свет, выходит из палаты, пани Балкова язвительно шипит:

— Видали?! Вертихвостки! Вот будет обход, уж я главного обрадую… — И, не слыша в ответ ни слова поддержки, добавляет многозначительно: — Считаю своим долгом…

Тут пани Влахова не выдерживает:

— Скажите, а что, собственно, произошло? Вам не уделили достаточно внимания? Или, может, вам известна какая-то страшная тайна о наших медсестрах?

— Пока не известна, но я до них доберусь! — угрожающе бросает в темноту пани Балкова. — Как за парнями бегать да на танцульки — это они горазды…

Выслушав Элишку, Витя совсем отчаялась. Она понуро бродит по сестринской и каждые пять минут смотрит на часы:

— Вот увидишь, сейчас опять просигналит…

— Ух и злюка эта Балкова! — жалуется Элишка. — Видела бы ты, как она меня… с головы до ног… Я ей таблетку снотворного дала, может, уснет.

Ночь. Вите совсем не до сна. Она представляет себе самое страшное: главврач обходит ночные посты и вдруг видит ее. «Всех троих чтоб ноги больше не было в больнице!» — сердится он. Внутри у Вити как будто что-то шевелится от страха. Или начинается приступ у больного. Прибегает врач: «Где дежурная сестра?» Или звонит старшая медсестра и требует к телефону Лиду. Ладони у Вити становятся влажными, уши от волнения краснеют.

— Элишка, я до утра, наверное, не выдержу, — хнычет она.

— Помалкивай лучше, пуговица, — храбрится Элишка. — А ну, садись-ка вот сюда и вздремни немножко.

Элишка раскрывает книгу, но Витя не успокаивается:

— И зачем я только Лиду заставила ехать? Вдруг теперь ее с работы выгонят, а заодно и нас с тобой из училища? Что нам тогда делать?

Раздается сигнал. В ночной тиши он гудит как пароходная сирена. У Вити уже сил нет подняться и посмотреть, кто вызывает.

— Опять эта Балка-палка! — негодует Элишка и плетется в пятьдесят первую, как на казнь.

Скорчившись на постели, пани Балкова громко причитает:

— Господи, боль-то какая! Мочи нет терпеть! Врача позовите!

Элишка старается ее успокоить:

— Потерпите, пани Балкова, сейчас я вам болеутоляющее принесу — и все пройдет.

— У вас я ничего не возьму. Неизвестно еще, что вы мне от бессонницы подсунули, совершенно не подействовало, — расходится больная, не желая ничего слушать.

Пани Влахова укоряет ее:

— Вы же все время спали. Знали бы вы, как храпите…

— Это я-то? — У пани Балковой даже дыхание перехватило. — Да как вы смеете! Я от боли шевельнуться не могу! — Она вдруг перестает стонать и говорит сухим, ненавидящим голосом: — Прошу вызвать врача. Имею на это право! Придет врач, тогда и посмотрим.

Элишка бредет по коридору, еле переставляя ноги. Войдя в сестринскую, она садится, беспомощно обхватив голову руками.

— Ну? — с замиранием сердца спрашивает Витя.

Элишка снимает телефонную трубку.

— Доктора ей надо. Куда теперь денешься! Придется звать. Попробуй не позови, тогда уж точно пожалуется.

Вите нечего сказать. Она делает судорожный глоток, в горле совсем пересохло.

— A-а, будь что будет, правда, Витя? — смиряется Элишка и набирает номер.

Трубку сразу снимает Ольга:

— Вторая терапия. Врача? — Голос Ольги слышен даже стоящей рядом с Элишкой Вите. — Он занят с больным. Прийти к вам вместе с ним? Я ему только что помогала, он и так знает, что я не из вашего отделения. Не бойся, Фландерка ничего не заметит, не может же он помнить всех сестер в лицо. Погоди, не вешай трубку! — кричит Ольга. — У вас что-нибудь серьезное? А то ведь доктор устал, не присел еще сегодня…

— Мамочки мои родные! — Элишка продолжает стоять с трубкой в руке, хотя в ней уже давно раздаются гудки. — Сейчас он нам даст жару. Давай-ка, Витя, прячься и носу не кажи: ты вообще не имеешь права здесь находиться. Не бойся, обойдется как-нибудь, — подбадривает она подружку, а заодно и саму себя.

— Да я со страху помру раньше, чем он уйдет отсюда, — хнычет Витя. — Вот, съездила домой на каникулы!

Через некоторое время в отделение приходит доктор Фландерка. Он долго вытирает ноги, отряхивает с воротника снежинки. Веки у него припухли от усталости. Кивком ответив на приветствие, врач тяжело поднимается по лестнице. Элишка плетется за ним, на лбу у нее от волнения выступает испарина.

Витя прячется в ванную комнату, прямо напротив пятьдесят первой палаты. Сев на краешек ванны, она тихонечко «колдует»:

— Если пронесет, в жизни так больше не сделаю! Ни на секундочку на дежурство не опоздаю! Убей, с поста не отойду! Отделение у меня будет образцовое, за всех сестер буду лежачим белье перестилать. Только бы пронесло!

Волнуясь, она выглядывает из ванной: не прошел ли врач? Из палаты доносятся жалобные стоны пани Балковой. У Вити в предчувствии неминуемой беды ноги наливаются свинцом.

— Почему это я должна ее жалеть?.. — отвечает пани Балкова кому-то. — Все доктору расскажу, пусть знает, какой у него персонал.

Витя дрожащими руками закрывает дверь и снова устраивается на краешке ванны, в отчаянии схватившись за голову.

— В какой палате? — С лестницы доносится низкий голос и звук быстрых шагов.

Элишка открывает дверь в палату, включает свет. Балкова продолжает мученически стонать.

— Ну, что тут у нас?

Голос пани Балковой срывается на фальшивые рыдания.

— Боль ужасная! Спина, ноги… шевельнуться не могу. Руки совсем онемели, — долго жалуется пани Балкова, с тревогой вглядываясь в лицо врача: с ним она еще не знакома.

Наклонившись к больной, доктор Фландерка начинает осмотр.

— Где больно? Здесь болит? — ощупывает он ее руку.

Охнув, Балкова вцепляется в его рукав.

— Такая сильная боль? — недоумевает врач. Он прощупывает то одно, то другое место: неужели полиневрит? Не похоже: одна и та же реакция при нажатии на мышцы, на кости, по ходу нервов. Не проходит и минуты, как доктор понимает: тревога ложная. Тогда он строго говорит:

— Пани, что же это вы людям спать не даете? Не такие уж у вас сильные боли! — Выпрямившись, доктор начинает складывать в чемоданчик инструменты.

— Как это не такие уж сильные? — взвивается пани Балкова. — Да разве вам понять?! Вы-то здоровый, а нам хоть помирай! Все вы тут одинаковые, сговорились между собой! — И она пытается выжать из себя слезу.

Витя подкрадывается к двери палаты и прикладывает к ней ухо. Услышав слова Балковой, она опрометью бросается назад в свое убежище, сокрушенно приговаривая:

— Что теперь будет… что будет…

Голос врача звучит холодно и решительно:

— Пани, не капризничайте! Сейчас вам дадут снотворное и вы заснете, понятно? Войдите в положение других больных, вы всех перебудили. Если же говорить о вашем заболевании, не волнуйтесь, это не опасно!

Сердито сдвинув брови, он выходит из палаты.