Сейтон отвлёкся, наливая Доктору чашку чая, а себе — кофе.

— Уильям Сейтон, — припомнил Доктор, — правая рука короля Джона. Вернул сажание на кол как способ казни.

— Вы слышали о нём? — Сейтон был заинтригован.

Рот Доктора неодобрительно скривился:

— Встречал… людей, которым доводилось слышать.

— Примерно тогда разгневанные крестьяне начали называть мою семью «Сатаны», а не «Сейтоны». Я последний в этом роду, и до конца моих дней не намерен изменять это.

— Если вы будете действовать так, как вы действовали этой ночью, — предостерёг Доктор, — это может произойти раньше, чем вы рассчитываете.

Сейтон надпил кофе и улыбнулся:

— Кстати, по поводу ночных событий… — напомнил он и посмотрел на Доктора.

Доктор заёрзал в кресле:

— Это будет непросто объяснить.

— Вы называли их «роботы».

— Роботы, верно. Это от чешского слова «рабочий».

— А мне они показались металлическими людьми. Металлические люди с крыльями.

Доктор посмотрел на Сейтона, удивляясь его спокойному тону:

— И вам это не кажется странным?

Сейтон встал из уютного кресла и подошёл к деревянному шкафу. Отперев дверцу, он вынул из шкафа модель утки и поставил её на стол.

— Вот, посмотрите, — сказал он.

Доктор посмотрел. У того, кто изготовил эту модель, должно быть, были золотые руки. Перья были металлические, эмалированные тонким зелёно-голубым покрытием, которое сверкало на расстоянии, но в то же время детали были проработаны так подробно, что можно было различить отдельные пёрышки. Он ткнул пальцем утке в грудь. Металлические перья слегка подались под давлением.

— Она изготовлена чуть меньше двухсот лет назад Жаком де Вокансоном, — тихо сказал Сейтон. — Их было всего пять, это одна из них.

Он нажал что-то под хвостом утки. Задрожав, модель птицы ожила и огляделась с умным блеском в стеклянных глазах. Изогнув шею, она принялась изображать чистку перьев.

— Очень впечатляет, — сказал Доктор.

— Заводной механизм, — сказал Сейтон. — Больше пяти тысяч отдельных деталей.

Устав чиститься, утка выпрямила шею и широко расправила крылья.

— В одних только крыльях четыреста деталей, — добавил Сейтон.

— Это всё весьма интересно, — сказал Доктор, в то время как утка, раскачиваясь, подошла к его чашке чая и начала из неё пить, — но я не понимаю, к чему это?

— Если можно сделать автоматическую утку, значит можно сделать и автоматического человека. Даже с крыльями. Это вопрос всего лишь масштаба. Нет, напавшие на вас ночью существа меня не очень удивляют. А вот что мне интересно, так это почему они на вас напали?

Доктор отодвинул чашку и недовольно смотрел, как утка тыкалась клювом в пустоту.

— Проблема с роботами в том, что они лишь следуют приказам, понимаете? — наконец сказал он. — Если обстоятельства изменяются, они не всегда способны к ним приспособиться.

— К чему вы клоните?

Доктор нагнулся ближе к металлической птице.

— Кря! — громко сказал он. — Кря!

Утка не прореагировала.

Сейтон снисходительно улыбнулся:

— Ну, хорошо, можете вначале поиграться.

— Те летающие существа были запрограммированы стеречь жителей некого дома, возвращать в него беглецов, и убивать любого, кто попал туда по ошибке, — сказал Доктор, поняв, что отвлечь Сейтона от этой темы не удастся. — Я и мои спутники… оказались… в этом доме. Охранники обнаружили нас, но мне удалось выбежать из дома, — он нахмурился. — Я спрятался в первом же подвернувшемся месте: в кузове грузовика, перевозившего капусту. Надо же было додуматься! Должно быть, я выбежал за пределы территории этого поместья и попал на соседнюю ферму. И меня повезли на рынок в Ковент Гарден[6]! Я не осмелился говорить что-то водителю, потому что видел, что роботы преследуют грузовик. Если бы мы остановились, они бы схватили и убили нас обоих. Я спрыгнул в Кенсингтоне[7], но они почти не отстали, — его лицо стало грустным. — Не знаю, что случилось с моими спутниками, мне нужно вернуться и найти их.

Лукас Сейтон откинулся на спинку кресла.

— А что такого важного в обитателях дома? — спросил он.

Доктор наблюдал за тем, как утка помахала хвостом, крякнула, и затихла.

— Она, должно быть, часть семейного наследства, — ни с того ни с сего сказал он.

— Да, но не моей семьи, — ответил Лукас Сейтон. — Я её украл.

Доктор неодобрительно посмотрел на него:

— Украли?

— Я ворую.

— Почему?

— А почему бы и нет?

— Что за глупость!

Доктор топнул ногой — насколько это было возможно в сидячем положении, когда ноги не достают до пола. Он хмуро посмотрел на Сейтона:

— Воровать — плохо.

На лице Сейтона промелькнула лёгкая улыбка:

— Хуже, чем пытать? — спросил он, с лёгким ударением на последнем слове.

— Нет, конечно же, нет.

— Хуже, чем убивать?

— Я не вижу…

— Хуже, чем шантажировать?

— Нет, но…

— Мои предки очернили фамильное имя и уничтожили фамильную честь. Я богат благодаря страданиям других. Несколько лет назад я присягнул попытаться частично искупить это, — он указал на яркую, картину, стоявшую у стены. — Вот это я украл этой ночью. Украл из дома мужчины, который отравил трёх своих предыдущих жён, женившись на них ради их приданого. Все деньги, которые я за неё получу, будут анонимно розданы бедным. Эту утку я украл у торговца наркотиками, снимавшего порнографию, который соблазнил несчётное количество девушек и обрёк их на путь деградации.

— Понятно, — тихо сказал Доктор. — Вы считаете себя современным Робин Гудом, или кем-то вроде того персонажа, как он назывался? Святой? Почему просто не раздать своё семейное наследство?

Не мигая, Лукас Сейтон пересёкся взглядом с Доктором:

— Робин Гуд был бедным и жил в лесу. Я же слишком привык к комфорту. Когда я умру, оставшееся состояние Сейтонов пойдёт на основание фонда для тех, кому в жизни повезло меньше, чем мне. То есть, практически для всех, поскольку себя я считаю самым удачливым человеком в мире.

— А что насчёт тех, у кого вы воруете? Каким образом кража одного или двух предметов их наказывает?

Сейтон подошёл к окну и выглянул на улицу.

— Обычно для признания вины в суде улик недостаточно, — сказал он, помолчав, — и я не желаю быть палачом. Отобрать у них их состояние, их радость — самое большее, что я себе позволяю. Я знаю, на чьей я стороне. Я крепко сплю по ночам. Вы можете похвастаться тем же?

— О, да, — сказал Доктор. — Если я вообще ложусь спать, то сплю крепко, — он вздохнул. — Каждый по-своему, мы оба на стороне ангелов.

Сейтон едко рассмеялся:

— Так я себя и называю, — сказал он. — Падший Ангел. Мне показалось, что в этом что-то есть.

Он снова повернулся к Доктору, усилием воли вернув своему лицу обычное легкомысленное выражение.

— Итак, Арчибальд, — сказал он, — куда нам ехать, чтобы спасти ваших друзей?

Доктор посмотрел в открытое, улыбающееся лицо Лукаса Сейтона, и у него на сердце стало легче. Можете любить человечество или ненавидеть, но нельзя отказать им в непредсказуемости.

Что касается, Доктора, то он обожал человечество.

— Это усадебный дом в Сассексе, — сказал он. — Во всяком случае, так он выглядит в данный момент. У него есть свойства хамелеона. Я смогу его найти. Думаю, смогу.

— И чего можно ожидать, когда мы попадём туда?

— Опасности, разумеется, — Доктор нахмурился. — Нет, я не могу рассчитывать на вашу помощь. Это чересчур рискованно.

— Глупый медвежонок, — сказал Сейтон, — я всегда хотел отправиться в икспедицию.

— В икспедицию? — подозрительным тоном спросил Доктор.

— Именно. И именно потому, что я так недружен с законом, я буду очень полезен в предстоящем приключении.

Где-то в глубине души Доктор улыбнулся, но сделал всё возможное, чтобы его лицо осталось обеспокоенным. Обычно это он цитировал Винни-Пуха. И когда его опередили, он даже немного растерялся.