В первую неделю ноября обстановка прояснилась. Олгерд во главе примерно 30-тысячного войска не очень и стремительно (что очень удивляло Бобра) приближался к Москве, основательно вычищая захватываемые территории. Кейстут был с ним.

"Стало быть, и вся семейка при них. А идут медленно - награбленного, видно, девать некуда. Интересно, идет ли Андрей? И вышел ли уже на него Иоганн? Вот бы с кем словечком перемолвиться. Через него можно бы и замириться попробовать. Хотя... Ты сам при таком раскладе стал бы мириться? - Бобер чувствовал, что мечется мыслью в поисках выхода, хоть какой-нибудь щелочки, даже такой, как Андрей, эфемерной, и не находит. Мириться он пойдет, только если по зубам получит, а такое сделать - не вижу - как".

Не видел этого и никто из московского руководства. При возвращении князей в Москву тут же сели в узком кругу советоваться. Вельяминовы, Бобер, митрополит с племянниками, да Великий князь с братом. В этот высший круг вершителей московской политики из менее значительного боярства был допущен лишь один, Петр Иваныч Добрынский, великокняжеский казначей (скотник), без которого, понятное дело, решаться ничего не могло.

После того как Василь Василич доложил обстановку и рассказал все, что на данный момент было известно о действиях Олгерда, а митрополит, как старший и главный, высказался в том смысле, что нужно немедленно принять жесткий план и строго его придерживаться, заговорил, несколько неожиданно для всех, Великий князь. Решительно, жестко, коротко. Он не советовал передать, а прямо властью своей передавал все военные полномочия князю Дмитрию Волынскому и приказывал слушаться того беспрекословно. Самому же князю приказывал высказать свои соображения о предстоящей кампании и поставить задачи всем, в части, их касающейся.

Главным в этот момент для Бобра было увидеть и понять реакцию Василь Василича. Тысяцкий взглянул без зависти, но и без сочувствия - разгребай, мол, а мы поглядим. Бобер все понял в его взгляде и был удовлетворен. Хотя бы тем, что назначение не вызвало зависти (хотя чему тут завидовать?! но все же!), и если Бог даст - как-нибудь вывернемся, то все самое сложное останется позади, к нему привыкнут в этой роли, привыкнет и сам Василь Василич.

Он поблагодарил за честь и стал излагать свой взгляд на предстоящее:

- Войско у Олгерда большое, сильное. Ходит он стремительно, если ему не помешать, через две недели будет здесь (митрополит перекрестился). Мы к войне не готовы. Почему, можно кого-то спрашивать, - Бобер посмотрел на Данилу Феофаныча, тот только плечами пожал, - но теперь это никакого значения не имеет. Отбиться мы не сможем - нечем! Надо попробовать хотя бы защититься.

- Отбиться нечем, а защититься есть?- пробормотал Плещей.

- Есть! Эти стены зря мы, что ли, строили? Только сейчас и эти стены не спасут, если не успеть приготовиться.

- Что же надо?! - голос Великого князя напряженно зазвенел.

- Закончить заборолы на южной стене. Сейчас она самая слабая. Свезти в кремль запасов тысяч на десять бойцов месяца на два. И вывезти из города женщин, детей, стариков, - все лишние рты, бесполезные в обороне.

- И все за две недели?! Это нереально. - Василь Василич прихлопнул ладонью по столу: - Где столько леса взять на заборолы? Как столько провизии подвезти, разместить? И куда отправлять детей, женщин?.. Впрочем, куда - понятно: в Радонеж, Переяславль, Кострому, хоть в Нижний. А вот как? На это тоже нужны лошади, телеги, или уже сани.

- За две недели - конечно. Но мы попробуем Олгерда задержать. Хоть на неделю.

- Что даст одна неделя?

- Ну-у... А сколько ж ты хотел? За три недели запасов можно приготовить вдвое больше, чем за две. Согласен?

Василь Василич промолчал.

- Войск тоже, может, вдвое подойдет. Так?

Опять молчание.

- Ну и стену успеем.

- А вот стену все одно не успеем, - с сомнением покачал головой Тимофей Василич, - сейчас по такой грязи столько материала из лесу не вытянешь.

- Нет, конечно. Но зачем из лесу, когда материала вон - целый посад.

- Посад?! - ойкнул Данило.

- Ну да. Его ж все равно жечь придется.

- Зачем?!

- Зачем, зачем! - заворочался Василь Василич. - Чтоб литвину не достался!

- Да. Чтобы негде было от мороза прятаться, нечем приметы делать, греться... да мало ли.

- Опять весь город псу под хвост, - вздохнул Дмитрий.

- Не до жиру! - сурово насупился Алексий.

- Не до жиру, - еще тяжелей вздохнул Дмитрий. - Ну а как задерживать будем?

- Необходимо бросить навстречу Олгерду хороший конный отряд. Тысяч пять-семь хотя бы. Чтобы ударил и отскочил в сторону, к югу.

- Или к северу...

- К северу - нет, там тверичи. Мало ли... Олгерд может клюнуть, погнаться, чтобы добить. Тогда нам хорошая отсрочка выйдет. Но если и не клюнет, сюда пойдет, все равно с опаской, оглядываться станет, а стало быть медлить. Так что неделю мы в любом случае выиграем.

- А тот отряд? Его что же, на убой? - осторожно, но с закипающей злостью спросил Иван Вельяминов. - Ведь сейчас мы кого послать можем? Только своих, самых быстрых, лучших. А это что ж? С кем тут останемся?

- На убой баранов только гоняют. - Бобер медленно поднял глаза на Ивана и в первый раз взглянул на него в упор ("Козел ты безрогий! Юли мою трахаешь, так тебе того мало?! Еще и на меня пасть разеваешь, сопляк! Я те разину!): - Воевода с головой должен быть. А бойцов лучших не обязательно, бойцов лучших беречь надо пуще глаза.

Ивану мгновенно стало жарко и тошно. Он с трудом, но все-таки смог оторваться от уставленных на него желто-зеленых фонарей и стал шарить у горла, расстегнуть ворот. Бобер, однако, уже опомнился и подосадовал на себя: "В такой-то момент - и про свои обиды. И почему сопляк? Он на два года всего тебя моложе. Сам ты сопляк!" Тряхнул головой, возвращаясь к разговору:

- Отряд поведу сам. Думаю, сделаю все как надо. - И налетел на жесткий взгляд митрополита. Тот выпрямился в своем креслице, приподнял руку:

- Князь Волынский не забыл, что ему переданы чрезвычайные полномочия? Ведение всей войны. И неужели он не доверяет ни одному из своих воевод?

Бобер еще раз обозвал себя сопляком, приложил руку к груди, склонил голову:

- Прости, отче! Действительно, я несколько забылся. Потому что самые ответственные дела привык делать сам, - он взглянул мельком на Ивана и пожалел, там, кажется, была беда - Иван, оборвав ворот рубахи, грузно отвалился на спинку лавки, смотрел тупо вниз, лицо его было мокрым от пота, - но в данных обстоятельствах, разумеется... Только хочу подчеркнуть, воевода должен быть очень опытен.

- Тогда Минина Дмитрия, опытней у нас нет,- Василь Василич взглянул с вызовом, собираясь отстаивать своего человека, но Бобер, против всех его ожиданий, согласился сразу:

- Об этом воеводе слышал много и только хорошее. Последний поход на Тверь - лишнее тому подтверждение. Где он сейчас?

- В Коломне.

- Вызываем. Когда он придет (приведет с собой сколько-то), будем уже знать примерно, сколько сможем отрядить в поход и на что надеяться при осаде. Ну а нам, - Бобер прихлопнул ладонью по столу и оглядел сидящих (Иван, вроде, очухался, ну и слава Богу), - каждому своим делом надо заняться. И очень проворно.

* * *

Когда обговорили все до последней мелочи и поднялись расходиться, Бобер сманеврировал так, чтобы оказаться рядом с Данилой, шепнул ему на ухо:

- Потолковать бы.

Данило, не повернув головы, спокойно откликнулся:

- А давай ко мне заглянем.

Совет происходил в Крестовой келье, а у Данилы тут, при дяде, видать для быстроты и удобства общения, был свой закуток. Так что они лишь отвернули в обширных сенях направо за угол.

Бобер, усевшись на лавке, тяжело вздохнул, не зная, как начать пенять хитрой лисе за такой провал в литовской политике.

- Не пыхти, знаю наперед, что сказать хочешь.

- А что я хочу? - Дмитрий даже повеселел.