- Опять! И как ты эти возможности используешь, зависит от тебя. Все в твоих руках.

- Отец Алексий! Но я ведь таким образом всех бояр московских (всех до единого) отодвигаю в сторону, затираю, и тем самым в каждом из них наживаю врага.

- Не волнуйся, сыне. Хотя доля правды в словах твоих есть, зависть будет, но московские бояре смотрят на вещи не как литовские князья. Ты сам князь и ближайший родственник Великому князю, ближе тебя ему лишь братанич Владимир, а ни один боярин не может тягаться с князем своим положением, даже Василий Василич.

- Почему - даже?

- Потому что он, во-первых, Дмитрию дядя, а во-вторых, он тысяцкий московский, а это громадная сила. Но все это к слову. Бояре без ропота и рассуждений уступают князьям. Кстати, так ведь везде, и в Литве тоже, только там у вас князей много развелось... Ни у кого из бояр ты куска хлеба изо рта не вырываешь, надел тебе будет выделен из великокняжеских владений. А главное: дел невпроворот, некоторые только рады будут уступить тебе часть своих забот. И вот в этом нужно тебе определиться в соответствии со своими желаниями и возможностями - чем ты будешь заниматься. И мы в своем разговоре подошли к главному.

- Да тут раздумывать, вроде, много не надо.

- Понимаю. Хочешь сказать, что будешь воевать? Наслышаны мы о твоих подвигах. А Великий князь ждет-не дождется, собирается уже с тобой татар бить.

- Татар?! - Дмитрий не может сдержать довольной улыбки: - Горяч князь-то, видать.

- Горяч! Не в отца и не в деда. В Вельяминовых, что ли? А ему горячиться рано пока. Да что - пока, всю жизнь, пожалуй, еще горячиться не придется.

- Почему?

- Рано. Не скоро мы на татар сил наберем.

- Как набирать...

- Как ни набирай! Рано! Князь же так не думает. Но он неопытен. Твоя задача - убедить его в преждевременности таких стремлений.

- Почему моя?

- Потому что ты для него авторитет. Немцев бил. Татар побил! Боюсь, он в рот тебе заглядывать начнет. И побед над татарами просить или требовать уже для Москвы.

- Чего же ты боишься, отче?

- Что воспользуешься. И по-своему настроишь. Потому важно, чтобы ты хорошо разобрался в наших заботах и болячках и давал князю правильные советы.

- Ну, я постараюсь. Только ты, отче, сам мне в этом помоги.

- За тем и призвал тебя сразу, за тем и говорю так подробно. Но уже вижу - не слышишь ты меня.

- Почему это?! - изумился Дмитрий.

- Ждать не хочешь. Как и князь.

"Да! Видно, как дед Иван, по глазам читает. И с ним таиться бесполезно", - Дмитрий стал искать слова:

- В душе, отче, может, и не хочу. Но ведь я действительно обстоятельств ваших совсем не знаю. Как можно что-то хотеть и решать, не зная...

- На то и надежды мои, что, узнав, ты поймешь. И поступать станешь соответственно. Я-то вообще хотел бы, чтобы ты по отцовской дороге у нас пошел.

- По чьей?! - не понял Дмитрий.

- Отец твой, князь Кориат, мудрый был человек, дальновидный. И переговорами гораздо большего добивался, чем мечом, хотя и воевать умел хорошо.

- Понимаю, отец Алексий, что ты хочешь от меня, только боюсь - не получится.

- Почему?

- Ну, во-первых, всякое дело любить надо, а я это как-то не очень... а во-вторых, и это, может быть, главное - не заладилось у меня. Я в этих делах на судьбу полагаюсь, в приметы верю и убедился уже не раз, что приметы верно показывают. А тут... Не знаю, писала ли вам Любаня об этом, но первый же мой дипломатический опыт, сразу после свадьбы, боком вышел.

- Не помню сего, сыне.

- Было так. Взял меня отец с собой в Орден. И сразу, с порога налетел я там на ссору с рыцарем, да такую, что вдрызг, до поединка дошло. И хотя жизнь я себе кое-как сохранил, зато дипломатия наша - вся насмарку, потому что Олгерд всю ставку делал как раз на того рыцаря, которого я ухлопал. А уж как сразу не заладится, так и будет потом ехать вкривь и вкось, будь ты хоть семи пядей... Или ты по-иному считаешь, отче?

Митрополит пожевал губами:

- Нет, сыне, и я к тому же склоняюсь, - и хитровато прищурился, - а в воинских делах у тебя, значит, сразу гладко пошло?

- Тьфу-тьфу-тьфу! Да. Я даже не ожидал. Уж как я осторожничал в Ордене, как старался, слушался, готовился - а влип! А в драке... И учтешь вроде не все, и рискуешь, а выходит удачно.

Митрополит тяжело вздохнул:

- Ну что ж, сыне, исполать тебе в деяниях твоих. Только воевод лихих у нас много.

- Воевод-то, может, и много, да кого им водить... Посмотрел я на ваших воев, что-то не глянулись они мне, не в обиду будет сказано.

- Не след мне, конечно, военные дела обсуждать, но чем тебе наши вои не понравились?

- Беспечны не в меру, это что сразу в глаза бросается. И умеют мало.

- Ну что ж, - в голосе Алексия послышалось удовлетворение, - вот это князю и внуши. Чтобы не обольщался.

- Обязательно внушу.

- А что еще?

- А еще, отче, самое главное. Вижу, весь город погорел. Часто, наверное, так бывает?

- Да как сухое лето, так и... Хотя такой беды страшной, как ныне, ни разу не случалось.

- А почему же стены-то деревянные?! Налети враг, так подожгут ваши стены, и что?! Ни один уважающий себя город ни в Литве, ни в Польше, тем более у немцев, не мыслит себя без мощной каменной крепости. А вы? Как же вы? Всей Русью командуете, ярлык у вас... А наскочит на Москву кто-нибудь нечаянно - я так понимаю: по лесам разбежитесь?

Алексий, как Дмитрию показалось - смущенно, покрутил головой:

- Не ты первый говоришь это, сыне. И понимаем мы значение каменных стен. Только возможности наши... Все не наскребем никак средств на такое великое дело.

- Не знаю, отец Алексий. Москва со всей Руси дань берет. Неужто все в Орду отвозите? Неужто себе ничего не остается? Какой тогда прок в самом сборе дани?

- Остается, но и трат неотложных множество.

- Ой ли? Такое ли множество? Не мудрят ли и пред тобой твои многомудрые бояре? Увидел я, какие у них подворья вырастают, не чета и митрополичьим. Но если даже и так, каменные стены - самая первейшая забота, самая неотложная!

- Первейшая забота, сыне, не допустить никого до этих стен, - вздохнул Алексий, а внутри забеспокоился: "Круто паренек забирает. У него давно, видать, все по полочкам разложено, четкая программа просматривается. Но программа-то - на войну! Это жаль. Не союзник он мне в воспитании князя. Значит, от князя его отодвинуть... И тоже жаль! Ведь верно все говорит. И боярскую корысть сразу углядел. Верно, хапают бояре московские, даже Божьего гнева не боятся... А на счет крепости вовсе - что возразить? Тем более, стены не нападают, стены защищают", - и попытался отбиться последним аргументом:

- А ты не предвидишь, что будет, когда татары увидят каменные стены Москвы?

- Что ж тут предвидеть? Кто ж такому обрадуется? Но ведь когда-то придется начинать! Неужели вы мыслите и дальше надеяться на дипломатию и деньги? Надеетесь хитрить и откупаться? Хитрость и подкуп - удел слабого. Но нельзя управлять всей Русью, пользуясь методами слабого. Не так ли? А с татарами... На то и многомудрые бояре у тебя, отче, чтобы татар тех же заболтать, сгладить впечатление от каменных стен.

- Да, сыне, да... Тем более, что вопрос со стенами давно над нами висит. И все же... Стены - от татар. Своих мы и так одолеем.

- Что ж, вам видней. Но разве, кроме татар, нет у вас соседей? Тот же Олгерд, дядюшка мой? Регулярно налетает. То на Плесков, то на Новгород, а то и совсем близко - на Смоленск, даже на Ржеву вашу. И Смоленск, практически, уже с ним заодно. А ну как уговорятся меж собой, да вместе и нагрянут! Ярлык на всю Русь в лесу прятать придется. Что же это за хозяин Руси?

Алексий начал сердиться - Дмитрий бил в самое больное место.

- Не потянет пока Олгерд. У него Орден на плечах.

- Верно, не потянет. Но пока. А согласись Олгерд Литву в католичество крестить? Я его знаю, ему ведь совершенно наплевать, как креститься, справа налево или наоборот. Тогда он может и вместе с рыцарями сюда прогуляться.