- Ты что же, хочешь, чтобы я тут у тебя до смерти обожрался, что ль?
- О чем ты, отче?!
- О чем... Перестань я жрать, ты бы меня о делах начал спрашивать. И куда мне тогда деваться? Не отвечать? Все сразу поймут и обидятся. А отвечать при всех я, может, не хочу.
По лесенке неслышно сбежала и присела на краешек скамьи Юли. Дмитрий усмехнулся криво, уже понимая, что последует дальше:
- Почему же, когда все свои...
- Это в Бобровке мы были все... И дела у всех были общие. А теперь...
- Что же теперь?
- Теперь у каждого свое дело, и совсем не обязательно мне, например, знать, о чем просил тебя сейчас Иоганн (Дмитрий вспыхнул, а монах заметил) или Алешке слышать, с кем нынче спит его бывшая, но и посейчас, пожалуй, не забытая, возлюбленная Юли.
Дмитрий подумал, что Юли сейчас вцепится монаху в морду, быстро бросил на нее опасливый взгляд и обомлел: Юли хоть и зло, но спокойно кривила губы в непонятной улыбке.
Появилась Люба, неуклюже присела на край другой скамьи, пошевелилась, укладывая живот поудобнее на коленях:
- Ругаетесь?
- Нет пока, - монах перевалился наперед, уперся брюхом в стол, пытаемся вот из князя бобровские привычки вышибить.
- Да-а, ребята, - Дмитрий почувствовал, что вспотел, - видать, зря я в Нижний уехал. Крутенько вы тут развернулись, мне не поспеть... Не знаю уж, что и сказать. А-а, пожалуй, и говорить ничего не буду. Буду слушать добивайте.
- Зачем добивать, коль понял. Слушай, рассказывать будем. Захочешь узнать бояр московских, Юли расспроси. Но лучше наедине, чтобы она нас с княгиней не застеснялась. Заинтересуешься, что у Великого князя делается, в окружении да в дому, то тебе княгиня расскажет, они с Евдокией теперь лучшие подруги. Но тоже лучше после, мне там знать, может, чего и не надо, да и неинтересно. А вот я что тебе сейчас поведаю, смекай, тебе завтра с Великим князем большой разговор держать. На него ты влияние заимел - это хорошо. Но у него дел, кроме твоих, - невпроворот. И помощников в тех делах - множество. Так что как бы он тебе ни симпатизировал, войском ему заниматься не дадут. От него только один вид помощи будет: стукнуть кулаком по столу, где потребуется, заставить кого-то что-то исполнить очень неприятное и непонятное, или наоборот: цыкнуть, чтобы тебя оставили в покое. Войска своего в твое распоряжение он дать не сможет, оно у него все время будет занято во внутрикняжеских разборках.
- Что-то ты слишком уж мрачно. Как же быть?
- А-а! Радуйся, что есть у тебя такой пузатый грешник, который нашел прямо-таки гениальный выход! - монах плесканул себе в жбан, хлебнул, сожалеюще крякнул: - Нет! Не лезет! - и грохнул им об стол. Полетели брызги, женщины айкнули, засмеялись.
- Сам себя не... - решил подзудеть Дмитрий и осекся, вспомнив, что сегодня это уже было.
- У-у! И ты туда же! - монах набычился, показывая обиду. - Нет бы спросить - что за выход...
- Ну-ну! Что за выход?
- А выход сей... - монах откачнулся на спинку и любовно огладил живот, - ... тут, рядом, за Архангельским собором живет.
- О, Господи! Диво открыл, - перебивает Юли, - Володька что ль?
- Погодь, женщина! Не путайся под ногами. Да, Володька. Но не Володька, а Владимир Андреич, князь Серпуховской, второй человек на Москве!
- Раньше ты говорил, что второй человек - я.
- Когда я это говорил?! Что ты выше всех бояр московских сразу стал говорил. Но ты ведь зять. А то брат, хоть и двоюродный. К тому же самостоятельный наследник определенной части княжества. Что есть для нас главное! Вот откуда войско можно начать строить! Тут тебе не твои пяток полков. Тут, почитай, треть княжества! И если он на нашей стороне окажется, он все свое войско по-нашему построит! А?!
- Так ведь его еще завлечь, убедить...
- Э-э!! А ты думаешь, я зря все время в его тереме убиваю?! Одно скажу тебе - везет нам. Бог помогает, не иначе! Парень оказался мировой! Простой, бесхитростный, без барских замашек. На Митрия похож. Дак ведь они росли вместе, чего тут удивительного. А он и маловат еще, не сложился. Так что очень вовремя я за него взялся. Теперь он спит и видит, как татар расколошматит. Под твоим руководством, между прочим! Ты для него теперь и Александр, и Ганнибал, и Цезарь в одном лице. Понял?!
- А не перехватил? Ведь это чего понаплести надобно, чтоб человек так думать стал.
- Фу ты, прости Господи! Ты кого обижаешь?! Ты божьего человека и первого за тебя радетеля обижаешь! - только тут Дмитрий заметил, что монах изрядно нагрузился. - Ничего не плел! Рассказывал все как было, чистую правду! Только, конечно, - он повертел пальцами у себя перед носом, красиво...
Женщины прыснули. Монах удивленно оглянулся на них, словно вспоминая, кто это и зачем здесь, и вдруг поплыл в широченной ухмылке.
"Ну вот, наконец, все как прежде. Все довольны, все смеются", Дмитрию стало тепло и уютно в этом новом и совсем пока чужом для него доме, но он не успел еще как следует это тепло прочувствовать, как монах уже вскинулся:
- Ох, засиделся я! А у меня дел завтра - о-е-ей! Да и у тебя тоже. Но! Как бы занят ни был, найди время поговорить с Владимиром. Как себя держать - сам решай, только помни, что я тебе сказал. Что в Серпухов собираешься - намекни. Он с тобой обязательно увяжется - возьми. Я тоже с вами поеду. Повоспитываем его по дороге. Подтверди, что приехал ни много, ни мало - разбить татар. И что ему главная роль. Если захочет! Ну и так далее. А теперь я пошел... Устал. Да и нажрался на неделю. Уфф!.. Всю ночь Тоська сниться будет.
Женщины заливаются хохотом.
- Какая Тоська? Та что ль, бобровская "економка"?!
- Та, сыне, та. Нет для меня страшней кошмара, чем ее во сне увидать. Сразу просыпаюсь в холодном поту.
Люба и Юли покатываются аж до слез.
- Ну ладно, прощевайте. До завтра. Пойду. Кошмар кошмаром, а отдохнуть надо. Утром зайду, обговорим, что делать, - и монах тяжело поднялся.
Дмитрий дернулся было задержать, усадить, поговорить. Так хорошо ему было сейчас! Но вспомнил уроки, преподанные ему Юли, Иоганном, самим монахом... Сдержался. Пожал протянутую руку:
- До завтра, отче. Утром жду.
* * *
Когда монах вышел, ненадолго повисла тишина. Потом резко поднялась Юли:
- Пойду и я, князь. Мой рассказ потерпит, ничего спешного в нем нет, а тебе отдохнуть с дороги надо. Да и у княгини рассказов тебе на всю ночь хватит. А я завтра отчитаюсь. Покойной ночи!
- Покойной ночи, - только и успели ответить Дмитрий с Любой, а она скользнула из-за стола, бесшумно по лесенке вверх и исчезла.
- За что я ее люблю, - Люба покачала головой, - с тех пор, как ты ее тогда поругал, или что уж там у вас произошло, всегда все у нее к месту, вовремя, ловко, незаметно и - лучше не придумаешь.
- Этого у нее не отнимешь, - Дмитрий улыбнулся и откровенно посмотрел на жену, - но тут бы и дурак догадался.
Люба смутилась:
- Ладно, идем. Только как же?.. нельзя ведь... нехорошо... Видишь, какая я... тяжелая, некрасивая...
- Ты у меня самая красивая всегда. А меня не бойся. Но хоть обнять-то тебя, потрогать... Можно же?..
Люба краснеет:
- Можно, пойдем.
- Пойдем!
- Не забыл, где спальня-то?
- А я и не помнил.
- Эх ты, бродяга. Когда ж ты домой-то вернешься насовсем?
- Не скоро. А может...
- Типун тебе на язык.
* * *
Несмотря на сильнейшую разрядку с Юли, Дмитрия потянуло к Любе с такой силой, что он сам себе изумился. Это было тем более удивительно, что Люба была уже очень тяжела, нехороша. Но груди ее!
И когда разделись в спальне, он кинулся на нее сзади, обхватил, начал тискать так, что она застонала и даже попыталась вырываться. Это уж и вовсе свихнуло его, так что лишь едва успев войти, он уже почувствовал томленье и, не успев толком ощупать и как следует ощутить ее, застонал и ослаб. Люба сразу же вырвалась и ехидно хихикнула:
