На следующий день, когда Флавио возвращался в мастерскую после встречи с очередным клиентом, его нагнала Джулия, дородная кухарка синьора Доменико, и вложила в ладонь сложенный вчетверо листок бумаги.

– Что это? – спросил юноша.

– Молчи, несчастный! – зашипела женщина. – Зайди в укромное место и раскрывай только там, где никто не сможет увидеть тебя.

Вернувшись в дом ювелира, Флавио забился в свою каморку, закрыл дверь и достал листок. От бумаги пахло розовым маслом. Развернув листок, юноша увидел строчки, аккуратно выведенные искусной рукой.

Кто ведать мог, что сердцу тихий стон

в себе несет мучение такое,

что слезы из очей текут рекою

и гибель вожделенна, как блаженство?

Но не найти душе моей покоя

с тех пор, как я синьором пленена

и мне Амур шепнул: "Обречена.

Его необоримо совершенство".¹

Под стихотворением была начертана буква "А", украшенная затейливыми завитушками. Ещё ниже стояла приписка: "Подателю сего можно доверять так же, как и автору".

Сердце Флавио забилось с бешеной скоростью. Это письмо от Анжелы. Значит, он ей не безразличен. Неужели эта прекрасная девушка его любит? Неужели ему так повезло?

– Флавио! Где ты? – дверь открылась, и в каморку заглянул мастер Паоло. – Да ты, никак, любовное послание получил?

– Почему вы так решили, синьор Камуччи?

– Ты считаешь, что я не способен заметить лист бумаги у тебя в руках и почувствовать запах розового масла? А письмо в стихах?

– Да, мастер Паоло.

– Значит, тебе тоже придётся отвечать стихами, чтобы не разочаровать свою даму. Ты умеешь слагать сонеты и писать канцоны?

– Нет.

– Тогда пойдём в мой кабинет. У меня есть списки стихов Ринальдо д’Аквино, Якопо да Лентини и Пьетро делла Винья. Ты можешь выбрать из них те, которые понравятся, и использовать в своём ответном послании.

Написав вечером ответ Анжеле, ещё до рассвета юноша спрятался за углом возле дома синьора Доменико. С трудом дождавшись Джулии, идущей на рынок, он вручил ей своё послание, а затем, набравшись смелости, спросил, как бы ему увидеться со своей любимой. Кухарка насмешливо глянула на Флавио и быстро произнесла:

– Приходи в воскресенье в собор на мессу. Там увидишь и Анжелу, и её отца.

Ждать оставалось целых три дня. За эти три дня Флавио просто извёлся. Он был невнимателен в работе, за что его не раз выбранил мастер Паоло, он натыкался на столы и верстаки и даже опрокинул на себя тигель с раскалённым содержимым. Видя такое состояние помощника, ювелир отправил юношу на денёк в Конку, проведать семью. Очутившись в родном доме, Флавио обнял мать, поцеловал в макушки сестёр, а затем вышел в сад поговорить с братом.

– Сильвио! Ты не представляешь! Она меня любит!

– Ну, может быть и представляю. А кто она?

– Помнишь ту прелестную девушку, которую мы видели на кухне синьора Доменико?

– Его дочку Анжелу?

– Да. Она призналась мне в любви, и я без ума от неё!

– И как же её это удалось? Клянусь мощами святого Андрея, я бы с удовольствием посмотрел на такое!

– Анджела отправила мне письмо со служанкой.

– Как романтично! Вы с ней встречались?

– Да, в порту. Но её отец сказал мне, что отдаст свою дочь в жёны только богатому дворянину. Сильвио! Что мне делать?

– А ты уверен, что письмо было от Анжелы?

– От бумаги пахло розовой водой. И там были стихи, такие чудесные стихи.

– О да. Стихи. Это, несомненно, подтверждает то, что письмо было от неё! Флавио! Не будь таким глупцом! Это всё припахивает тухлой рыбой! Ты уверен, что тебя не разыграли?

– Записка была подписана буквой "А". И передала мне её Джулия. И она сказала, что я смогу увидеть Анжелу в соборе на воскресной мессе. И тухлой рыбой пованивают твои шуточки!

– Ну ладно. Допустим, что записку, действительно, писала Анжела. И что с того? Ведь её отец ясно выразился, что не отдаст её тебе.

– Сильвио! Скажи! Что может сделать простой рыбак, чтобы стать ноблем и получить кучу денег?

– Принести папе Бонифацию на блюде голову французского короля Филиппа! Можешь посыпать тёртым сыром и шафраном, чтобы не так пахло мертвичиной.

– Сильвио! Не шути так – не дай бог услышит кто! Ведь наш король Карло приходится Филиппу двоюродным дядей.

– Да бог с ними, с королями. Мы о тебе толкуем. Ты можешь поступить на службу к королю Карло и завоевать ему Сицилию. За это он точно сделает тебя бароном и осыплет всяческими милостями, клянусь мощами святого Андрея!

– Сильвио! Опять ты надо мною издеваешься!

– Ну а кто, кроме меня, вернёт этого глупого мальчишку из мира грёз на грешную землю? С тех пор, как наш батюшка пропал в море, я тебе заместо него.

– А расскажи мне ещё раз, как пропал наш отец!

– Ты же это слышал много раз! Ну ладно… Была зима. Вечером отец с дядей Марко ушли в залив ловить рыбу, а ночью на море опустился туман. Он был таким густым, что с мыса Конки не было видно даже развалин сарацинского форта. И наш отец вместе с дядей Марко пропали навсегда. Никто не знает, что с ними случилось – может быть, они напоролись на скалы, а может, их захватили сарацинские пираты.

– Знаешь, Сильвио, я тут узнал, что есть такая штука, называется каламита. Так вот, она помогает морякам найти путь даже в самый сильный туман. Каламита всегда указывает на Полярную звезду.

– Слыхал я про такое, рыбаки в трактире говорили. Только баловство это – нужна плошка с водой и спокойное место. А когда тебя качает на волнах и ветер рвёт паруса, никакая каламита не поможет.

– А если сделать такую каламиту, чтобы работала всегда, даже в шторм и в бурю? Как думаешь, за такое король Карло может сделать меня ноблем?

– Дались тебе эти нобли! Ну, может быть, и сделает. Король – он что угодно может сделать, если захочет и если у него настроение хорошее.

Братья ещё долго разговаривали, сидя у стены родного дома, примостившегося недалеко от обрыва. А внизу плескалось море, такое спокойное и прозрачное. Но Флавио прекрасно помнил, как оно преображалось во время штормов…

Рано утром в воскресенье юноша почистил башмаки и надел поверх самой чистой камизы свой самый лучший котт. Затем пригладил волосы пятернёй и вышел из дома. К собору Флавио направился не по главной улице, а переулками. Вскоре он уже вошёл под сень колонн галереи на высоком крыльце храма. Через ажурные стрельчатые арки виднелась главная площадь просыпающегося Амальфи. Тяжёлые бронзовые двери, отлитые в самом Константинополе, уже были распахнуты. Юноша стремительно прошёл через нартекс и направился в левый неф. Там он укрылся между колонн так, чтобы видеть передние скамейки, и принялся ждать.

Храм быстро наполнялся прихожанами, пришедшими на мессу. И вот, наконец-то, Флавио заметил Анжелу. Она следовала за своим отцом по центральному проходу между скамеек. Её синее блио с коротким шлейфом и вышитым бисером поясом благочестиво скрывало плавные изгибы девичьего тела. Волосы Анжелы покрывал тонкий голубой платок, ниспадающий на плечи. Рядом с высоченным суровым синьором Доменико девушка казалась ангелом, сошедшим с небес.

"Как же она прекрасна! – подумал Флавио, пожирая глазами возлюбленную. – Она само совершенство! Клянусь святым Януарием, я сделаю всё, чтобы она стала моей женой!" Как будто услышав юношу, Анжела подняла глаза и посмотрела в ту сторону, где стоял Флавио. На лице девушки появилась загадочная полуулыбка.

Глядя на любимую, Флавио не заметил, как началась месса. Опомнился юноша лишь тогда, когда хор пропел "Gloria in excelsis Deo", а отец Амвросий с чувством произнёс коллекту и приступил к чтению отрывка из Ветхого завета. Певучий голос клирика разносился по всему собору. Флавио вспомнил слова священника об ангелах на кончике иглы в тот день, когда он заносил отцу Амвросию потир. Внезапно юношу осенило: он понял, как усовершенствовать каламиту. Незаметно выскользнув из собора, Флавио бросился в мастерскую.