Я не знал эту женщину. У неё было маленькое лицо с острым подбородком и узкими глазами, очень необычное. Я бы точно запомнил её, если бы увидел раньше. Она подошла ещё ближе, и я удивился особенно – она была в юбке. Или в платье, увидеть в полутёмном коридоре точнее было сложно.

Я не видел женщин в юбках… Сам не знаю, сколько. У нас все предпочитали простую, удобную одежду – брюки или шорты, если было жарко. Когда-то девушки надевали юбки на торжества, но уже несколько лет как перестали это делать. Слишком некомфортно. Я пару раз слышал, как мои сокурсницы жалуются, что ткань путается между ног, и вообще в юбке легко замёрзнуть.

Пока я удивлялся, она свернула на лестницу, не заметив меня. Я выбрался из-за портьеры и, всё же сдержав чих, побежал к лаборатории. Я всё ещё не хотел встречаться с Гаммой. И почему мысль о том, что она должна быть в Доме, не пришла мне в голову, когда я говорил с Тетой?

Дверь была открыта, свет внутри погашен, но на столе стояла чашка с чаем. Дзет, кажется, вышел куда-то. Тем лучше было для меня, потому что последнее, чего я хотел, это объяснять ему, откуда принёс фотографии. Я быстро сунул фото в ящик стола и бросился назад. Слишком легко. Конечно, так легко быть не могло, потому что в коридоре я сразу столкнулся с Гаммой.

Всё было как обычно – стена за моей спиной, её рука на плече и близнецы по бокам.

– И что ты тут делаешь так поздно? – подозрительно спросила она, дыша чем-то противным мне в лицо.

– Я относил снимки в фотоклуб, – совсем не соврал я. Гамма недовольно хмыкнула. Пси – я уже научился отличать его от брата – вопросительно изогнул бровь.

– Мне просто нужно было оставить их Дзету, – добавил я, надеясь, что меня быстро отпустят. – Ничего больше.

Пару секунд Гамма буравила меня взглядом. Потом хватка на плече разжалась.

– Иди уже в общежитие, – бросила она, отворачиваясь. Фи снова ударил меня под рёбра, Пси тоже, правда, намного слабее, и посмотрел почти сочувственно. Мне тоже было его жалко, иметь такую сестру… Я бы лучше вообще не рождался.

Выбежав из Дома Собраний, я решил не подчиняться Гамме. Спать мне всё равно не хотелось, к тому же, настроение было испорчено встречей, его срочно нужно было восстановить. Поблизости было то самое пепелище, с которого всё началось, и я решил сходить туда. Пепел всегда успокаивал меня.

Как выяснилось, не меня одного. Уже на подходе я заметил красное пятно среди чёрных остатков. Яркий свитер, длинные волосы, закрывающие лицо…

Кроме меня прогуляться этим вечером по пепелищу решила Стигма.

Я заметил её первым. Она стояла, копаясь носком ботинка в пепле, поднимая облачка чёрной пыли, пока я старался ни обо что не споткнуться, подходя ближе. Казалось, она не обращает внимания вообще не ни что, кроме черноты в воздухе и редких обломков дерева, крошащихся от одного прикосновения.

Она обернулась только когда я стоял прямо у неё за спиной. И нервно вздрогнула, заметив меня.

Мне показалось, что за чёлкой я увидел её глаза.

– Это ты, – выдохнула она. Плечи расслабленно опустились, звякнули амулеты. – Не слишком поздно для тебя?

– А для тебя? – огрызнулся я.

– До комендантского часа еще есть время. И мня не накажут, если я опоздаю.

– Правда? Почему?

– Потому что всем плевать, – бросила она. – Не везде есть злобные Гаммы, которых все боятся.

Стигма не была знакома с Гаммой, но уже не любила её из-за меня и Пси. Она пару раз говорила мне, что Гамма точно ведёт себя глупо, а бояться её ещё глупее. Во время таких разговоров мне искренне хотелось, чтобы они встретились однажды, а я бы посмотрел, во что эта встреча выльется. С безопасного расстояния, чем дальше, тем лучше.

Но сейчас я проигнорировал этот выпад в мою и Пси сторону и сменил тему:

– Что ты здесь делаешь? Гуляешь по пепелищам?

Она могла просто согласиться, я бы понял. Прогулки по пепелищам имеют куда больше смысла, чем бессмысленное хождение по улицам и паркам. Мягкий пепел под ногами, запах гари, чувство запустения – не прекрасно ли?

Но Стигма покачала головой. И вытянула из рукава свитера что-то ярко блестящее в закатном солнце. Это был небольшой стеклянный флакон с грубой деревянной пробкой, доверху заполненный чем-то серым. Пеплом.

– Ты собираешь пепел? – удивлённо спросил я. О таком я ещё не слышал.

– С каждого пожара, – ответила она. – Это мои сувениры.

– Зачем они тебе?

Она пожала плечами.

– Не знаю. Я хочу, чтобы они у меня были. Мне нравится доставать их, нюхать и вспоминать. В конце концов, – она встряхнула флакон. – Вам же нравятся фотографии.

– Очень.

– А мне нравится пепел, – отрезала она, засовывая флакон обратно в рукав. – У каждого свои предпочтения. Прогуляешься со мной?

– А… куда?

– Туда, – она кивнула в сторону заката. – На новое пепелище.

От такого нельзя было отказаться.

Все мы любим пепелища.

Кто-то больше, кто-то меньше, но мы уверены, что каждому, очарованному идеей поджигания, так или иначе нравятся результаты его или её рук. Даже те, кто не увлекается поджогами, видят в пепелищах что-то необычное и притягивающее.

Но вспомним немного скучной теории. Иначе пепел называют «несгораемым остатком». Отметим, что его можно использовать в качестве удобрения и средства для санитарной обработки, поэтому при случае Вы можете извлечь дополнительную пользу из пожара, например, употребив пепел в своём саду.

Так как эта тема не имеет большого практического значения, мы не будем более на ней останавливаться.

Она снова шла чуть впереди, мне пришлось прибавить шаг, чтобы мы смогли поравняться. Первые несколько минут прошли в неловком молчании. Я не боялся Стигму, но… Она была чужой. У неё была своя жизнь и свои проблемы, абсолютно отличные от наших. Связывал нас только огонь. Даже с Пси и безумно улыбающейся Тетой мне было легче.

Наконец, не выдержав тишины, которая нарушалась только звуком шагов, я спросил:

– Как вы познакомились? С Дзетом. Я никогда не видел тебя у нас.

Она хмыкнула.

– Ты и не мог увидеть, я уже давно не живу в общежитии. А Дзет как-то попал в нашу больницу.

– С ожогами?

– С переломом.

Я вспомнил, как он пропал на неделю, а потом вернулся с загипсованной рукой. И загадочно улыбался в ответ на все вопросы, которых у меня тогда было немало.

– А что ты делаешь в больнице?

– Живу, учусь, работаю, – она откинула с щеки длинную прядь, но так и не открыла глаз. – Я помогаю травматологам, чищу инструменты и мою палаты.

– Звучит не очень.

– Пока да, но через пару лет меня обещают выучить на медсестру, – впервые за всё время я заметил на её губах лёгкую улыбку. Я попытался представить Стигму – мрачную Стигму, с тенью от волос на лице и десятком амулетов – в белом халате. Почти получилось.

– И?

– И… ничего. Я мешала состав для гипса, Дзет сидел рядом, мы разговорились. Он умеет очаровывать.

Я кивнул. Это было сказано очень точно.

– Если тебе интересно, то с Тетой была похожая история. Не знаю, как он нас находит… Это какой-то особый дар.

– Он нас притягивает, – добавил я.

– Вроде того.

Ещё пара кварталов пути прошли в молчании, но уже менее неловком. Наконец мы остановились под не горящим фонарём.

Асфальт здесь был запачкан гарью. Стены близлежащих домов тоже, ветер разносил пепел вокруг. Стигма уверенно двинулась вперёд – прямо в центр пепелища, чёрного пятна на фоне серых зданий. Из рукава свитера она доставала пустой флакон.

– Выглядит здорово, – сказал я. Особенно мне нравилось то, что из-за ветра казалось, что пепел распространяется, захватывая улицу. Черное пятно на сером тротуаре, которое становилось всё больше и больше. Я мог бы представить, как оно захватывает квартал, город, весь мир. Как всё становится одним нескончаемым пепелищем, по которому такие как мы сможем бродить вечно.