- Да ну тебя, чумовая! А я - то слушаю...
- Где ж твой водоотстойник? Проводи, укажи!... - наступала на смущенного парня Першан.
- Спроси у отца.
- Ах, у отца?... Во всем, оказывается, отец виноват?... Ладно, ладно, я это запомню! Ширзад и Наджаф привыкли на всех собраниях порочить моего отца, а как за дело браться, так на попятную!... Так вот запомни, парень: если кто-нибудь скажет про отца хоть одно обидное слово, клянусь богом, не воду, а его кровь буду носить в этом кувшине!...
Ширзад не нашелся что ответить, а Першан, подхватив Майю под руку, быстро повлекла ее к арыку.
"Что за характер!", - и ужаснулся и восхитился юноша, а Майя успела оглянуться и смеющимися глазами подбодрить его.
Ширзад прибавил шагу, чтобы догнать убегавших девушек, и с беспечным видом, будто ничего не произошло, сказал:
- Майя, а ведь кто не знает вашу золовку, никогда не подумает, что она способна на сумасбродство!...
Смысл этих слов остался для Майи загадочным, но Першан рассвирепела не на шутку, даже кувшин отшвырнула в траву.
- Не вижу в нашем селе парня, с которым могла бы убежать без родительского благословения! Да пусть меня посватает иранский шах, а не деревенский игит, я его не променяю на волос из отцовской бороды... Даже тот, кто мне приглянется, не услышит "да", пока сто раз не поцелует отцовскую руку!
Ширзад поднял кувшин, подал его с почтительным поклоном девушке и в тон ей, грубо сказал:
- А с чего ты взяла, что я тебя уговариваю бежать из родительского дома? Я хочу сказать, что сегодня вечером в клубе занятие музыкального кружка. Приходи, пожалуйста!
Как ни была остра на язык Першан, а тут и она растерялась, сверкнула глазенками и, подхватив кувшин, проворно помчалась вниз по склону к певуче журчащему среди камней арыку.
- И вы, пожалуйста, приходите, - обратился Ширзад к Майе. - Хотим закатить такой концерт, какого еще в Мугани не видели. Вот с танцами только не получается, - учителя нету.
- Танцы? - Майя на миг задумалась. - Ладно, танцы я беру на себя.
- Вот и отлично! Может, и Гараш зайдет?
Майя ласково попрощалась с Ширзадом и, придерживая колеблющийся на плече кувшин, поспешила за золовкой. А та уже болтала, с собравшимися у арыка девушками и старалась смеяться как можно громче, чтобы услышал Ширзад.
Но Ширзад нисколько этим не огорчился, насвистывая, свернул к дому Наджафа.
Теперь он почему-то не разбирал дороги и смело шлепал по лужам, выбивая сапогами фонтаны грязи.
6
Распахнулась желтая дверь маленького каменного дома и на веранду выбежала Гызетар в старенком застиранном платье с засученными рукавами, сняла с кипевшего самовара трубу, сдула с крышки пепел. Ведерный самовар она подхватила, словно перышко.
"Ах какая ты! Любое дело в руках так и горит! - подумал Ширзад, остановившись у калитки. - И все-то с шуточками, весело, живо!..." Он знал многих девушек, и бойких и рассудительных, которые после замужества стихали, словно пересохший в жару ручей. Ну, Гызетар не из таких.
Она почувствовала его взгляд, подняла голову.
- А, Ширзад, чего там остановился? Заходи скорее, Наджаф только что вернулся с поля, станем чай пить!
С крыльца был виден арык и толпившиеся там девушки с кувшинами на плечах. Гызетар не нужно было напрягать зрение, чтобы различить пестрое платье Першан.
- И утром и вечером богу молюсь, чтобы смягчил он сердце Рустама-киши, - лукаво засмеялась Гызетар. - Да заходи скорее!
Конечно, Ширзад никому не простил бы такой шутки, но на Гызетар он обижаться не умел.
Заслышав голоса, выглянул взъерошенный Наджаф в безрукавке, с открытой волосатой грудью, и крикнул:
- Послушай, я тебя на небе искал, а повстречал на земле! Заходи, разговор есть!
- Думаешь, я к тебе шел чай пить?
Пока Наджаф умывался у прибитого к столбу веранды рукомойника, фыркая так, что было слышно и в комнате, Ширзад наблюдал, как хозяйка перетирала стаканы, расставляла тарелки с маслом, сыром, чуреками. На него пахнуло домашним уютом, захотелось представить вместо Гызетар вот так же собирающую завтрак Першан...
- Хороша обстановочка? А? - Наджаф вошел с полотенцем в руках. Плавным движением руки он обвел комнату, в которой, кроме стола, четырех самодельных табуреток и нескольких фотографий на стенах, ничего не было. Что поделаешь, что поделаешь! Все денежки Гызетар-ханум тратит на украшение спальни. До столовой, говорит, черед не дошел!...
Ширзад ответил не сразу; вспомнил, как молодожены, закладывая фундамент этого дома, сами таскали камни, месили глину.
- А мне ваш дом кажется прекрасным, как дворец хана! И об одном только мечтаю, чтобы все колхозники поскорее построили себе такие же просторные дома!
- Вот спасибо! - воскликнул Наджаф, придвигая табуретку к столу. Самое главное, чтобы глаза друга не были завистливыми.
- Но не думай, что я всем здесь доволен, - остановил его Ширзад.
- Чем же недоволен? Может быть, хозяином?
- Нет, хозяин мне нравится, а хозяйка еще больше, но плохо, что вы поленились и не пристроили кухни и ванной.
- Не в Баку живем, в деревне! - отрезал Наджаф.
- Правильно, правильно! - кивнула разливавшая чай Гызетар. - Надоело мне возиться на дворе у очага, мыться в тазу. Ширзад прав, как всегда. Получим осенью на трудодни - и начнем строить, - властно заявила она.
- Господи! - Наджаф схватился за голову. - Сколько же денег нужно? И ведь мебель нужна! Нет, нет, братец, ты вносишь раздор в нашу семейную жизнь, моя ханум пляшет под твою дудку, я так жить не могу, убирайся-ка восвояси!
Но Гызетар и Ширзад не обратили на эти слова никакого внимания.
- Но особенно мне нравится в вашем доме, - продолжал Ширзад, подперев кулаком подбородок, - что живет здесь, кроме вас, еще одно существо...
- Какого пола: мужского или женского? - подозрительно спросил хозяин и со зловещим видом потянулся к кухонному ножу.
- Вот этого-то не знаю, а называется оно счастьем! Счастьем! мечтательно повторил Ширзад. - Едва открываю дверь вашего дома, как первым заговаривает со мною счастье.
- Ашуг! Сладкоречивый ашуг! - пришел в неистовый восторг Наджаф. - А знаешь, кто привел счастье в наш домик? Она, только она! - И он привлек к себе застенчиво опустившую глаза жену.
- Пейте чай, ведь у вас нет времени! - выскользнула из-под его руки Гызетар и, схватив пустую тарелку, выбежала на веранду.
7
Когда приятели вышли на улицу, солнце выглянуло из-за рваных серых облаков, и все вокруг повеселело. Может быть, так казалось потому, что и деревня, пустынная на рассвете, оживилась - скрипели колеса арб и телег, на огородах старики перекапывали землю, собирали и сжигали листья, сухую траву. Дети с визгом и криками высыпали на школьный двор, бегали, прыгали, гоняли, как мячик, чью-то рваную шапку.
- Пешком пройдемся, что ли? - предложил отяжелевший после обильного завтрака Наджаф.
- Э, нет, мы так и за день не обернемся. А у меня дел-то много! - не согласился Ширзад. - Вот тетушка Телли везет удобрения, с нею и подъедем!
И он, перепрыгнув через канаву, поднял руку. Арба, запряженная двумя откормленными лошадьми, остановилась.
Тетушка, натянув вожжи, посмотрела на парней.
- Не подвезешь ли?
Тетушка указала на мешки с удобрениями; места не жалко... Приятели взобрались на самый верх, уселись поудобнее, и лошади, шлепая копытами по грязи, медленно потащили арбу. Кое-где на крутых ухабах арба кренилась так, что парни цеплялись за мешки. Тетушка Телли злорадно на них посматривала: узнали теперь, голубчики, что за дороги? Аж кости хрустят, как тряхнет на ухабе!
У арыка тетушка остановила лошадей, разнуздала, подвесила им под морды торбы с сеном: пусть отдохнут. Все это она делала молча, рывками, сердито ворча под нос.
Наджаф повел Ширзада за арык, на участок, густо заросший бурьяном.
- Полюбуйтесь, товарищ секретарь парторганизации: вот как подготовились к весеннему севу в нашем колхозе. С такого клина не соберем и двадцати центнеров.
