Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Прощай, авиация!

Первыми к нам и на нас обратились с подобием внимания старшины- срочники полуэкипажа. Мы- то принюхались за ночь к запаху от нашей братии в казарме, но для вошедших утром с улицы… Квадратный старшина- годок, то есть четвёртого года службы выматерился этажей эдак на десять и заорал: «Па-адьём, долбанная публика-aй». И тут же выскочил на улицу, распахнув двери. Невообразимый смрад из хлорки, карболки, пота и газовых продуктов жизнедеятельности вышибал слёзы. Уже не ожидая команды, мы сами распахнули окна. Лишь после этого вошёл офицер с ещё тремя старшинами. Сквозняком выдуло хотя и вонючее, но тепло. Не помогали и те пресловутые одеяла «одно на троих». Окна всё- таки закрыли. Отобрав из наших оборванцев относительно одетых, матросы увели их в какую-то «каптёрку». На гражданском языке это означало склад военной одежды. И наши знакомцы принесли то, что когда- то было формой, скорее всего со времён русско- японской войны. Такая у неё была степень изношенности. Но одели и обули всех. Теперь в строю стояли как бы матросы в шинелях, бушлатах и рваных тельняшках, а то и вовсе в исподнем с завязками. Тут же соседились те, кому достались шинели авиаторов и в танковых шлемах. Господи, были бы в те времена видеокамеры, вот где был простор для любителей поснимать юмористическую «клубничку». В принципе, брали и одевали под общий хохот всё, что удавалось подобрать из пополняемой кучи. Как бы там ни было, но мы заботу оценили: согрелись и не так воняло.

Снесли мы своё рваньё на свалку, а заодно подмели двор. Завтракали и обедали по тому же принципу, как и одевались: кому чего достанется. Благо, кружки и ложки у нас были с собой. Навести среди этой разномастной толпы даже элементарный порядок было немыслимо.

Первыми отделили тех, кому предстояло служить в морской авиации и подводном флоте. Мне изначально предписали авиацию. Появились «покупатели»– старшины и офицеры морской авиации. Они в одночасье растусовали нашу вольницу на некие отделения и без предисловий повели по кабинетам медкомиссии, хотя в сопровождавших нас карточках вся эта кухня уже значилась. Меня сержант Лёша «произвёл» в командиры отделения. Задача несложная: распинывать мне подобных по кабинетам. А потом всех скопом – на мандатную комиссию. Председательствовал капитан 1-го ранга, заместитель- подполковник морской авиации. Меня даже на «морзянку» проверили, а Лёша авансом записал в худсамодеятельность. Казалось, что жизнь моя налаживается как по маслу и служить всего 3 года!

А тем временем подходила моя очередь среди голых задниц призывников на мандатную к подполковнику: «Фамилия? Звать – величать? Образование 3 курса политехнического…», на этой фразе капраз выхватил мою папку: «Стой-ка, подполковник! Этот гусар пойдёт ко мне на лодку!»

Наступил момент для моего «последнего слова»: «Да не пойду я на лодку, я в авиацию…» И тут я услышал самый настоящий морской мат: «Да ты, твою в душу с перековыркой, да жареных… тебе…, в бога, христа и вымбовку в зад…» Стало бесповоротно ясно, что не летать мне под облаками и ждёт меня учебка с гальюнами на сопке и перспективой на 4 года службы. Моим землякам из Омска «повезло» одинаково. Мне лишь барокамеру на давление предстояло перепройти. А поутру, задолго до рассвета нас вели пешком через Владивосток, «город нашенский» в учебку подплава.

И опять нас никто не удосужился запечатлеть, хотя зевак было полно и смеха – тоже. Ещё бы: не каждый день увидишь эдакое разношёрстное действо! По мере продвижения к месту дислокации, а именно – к «Дунькиному пупу» (наименование сопки) наша колонна всё более преображалась в нудистскую. Вырвут клок штанов на заднице и ржут синхронно с аборигенами.

В казарму шагом марш!

Построили прямо перед баней. Проверили по спискам и айда в непролазный туман раздевалки. Содрали всё, что не удалось по дороге. Далее стригли так, что летели клочья волос до потолка. Дали по дольке хозмыла и тазик на двоих. И всё! Более мы не штатские. После помывки одевали абы как: «Кому чего не подходит, поменяетесь в казарме или у баталера!» Полубрезентовые синие робы скрипели, бескозырки вращались с учётом будущей шевелюры. Густой духман от яловой кожи прогар шибал в нос. Далее шло обучение необученных шить, подшивать и вообще держать иголку в руках. Мат стоял неимоверный- признак того, что иголка чаще попадала в палец, нежели в подшиваемую штанину. Подписали таблички для коек. Посыпались первые наряды «вне очереди» от старшин-срочников и особняком от старшины роты мичмана Баштана с 4-мя классами образования. Любимой фразой у ветерана ВОВ была: «Шо, дуже грамотные?! Вашу мать!! Я з вас выучу!» И учил. В основном пинками в область копчика. Промахивался редко. Очень злился, если визави успевал отвернуть свой зад. Более не дрался никто. Да и Баштан поутих, ограничившись писунами за казармой. А когда ветер дул в сторону Малого Улисса, то жители в изрядной округе вдыхали аромат мочи, настоянной на тройном одеколоне. Удивительно гадкий симбиоз. Уж лучше что- то одно. Но старшина был неумолим: пойманного писуна посылал в лавку за Тройным с последующим окроплением годами заливаемой мочой почвы.

Так получаются подводники

Заткнись и подчиняйся!

Как уж там согласно картографии и фортециям Владивостока, но наш учебный отряд подводного плавания находился на… Дунькином Пупу. Так местные именовали сопку, на которую мы взлезли цыганским табором сроком на 8 месяцев. Дабы спуститься с вышеуказанного «пупа» через указанный срок военморами подводного плавания. Не ведомо, почему всё-таки именно мы, а вернее наша партия поставки оказалась в по сути идиотской и умопомрачительно смешной ситуации на плацу школы подплава. Нас выстроили в той самой «форме одежды», в коей мы изумляли горожан, свершая исключительно зрелищный переход, огибая неспешно, даже бравурно побережье бухты Золотой Рог. Это даже представить невозможно, а увидев, надорвать живот от смеха. Но попробуем описать хотя бы одного-двух эдаких залётных «гвардейцев» от «кутюр». «Лот» № 1. На голове – не-то танковый, не-то авиационный шлем. Из-под обшлагов черной шинели, украшенных голубыми авиационными петлицами, выпячивается солдатская исподняя рубаха. Галифе от батьки Махно завершались кальсонами Яшки – артиллериста. Флотские прогары с ремёнными шнурками завершали «ансамбль». «Модель» шла сгорбившись, прятая озябшие руки в явно короткие рукава шинели.» Лот» № 2 «сувенирный» Он выглядел так: рваненькая лыжная шапчёнка «элегантно» торчала в районе ушей пограничной фуражки. Флотский бушлат без пуговиц, подпоясанный едва ли не бандажным поясом и рваный тельник под ним, галифе кавалериста(их почему-то было очень много, для выполнения функции брюк, случались и бриджи, но без подтяжек), сапоги кирзовые на борца сумо. Ко всему «модели» сами довершали одеяние мелкими штучками- дрючками в виде некоего жабо или кашне из кальсон. Сопровождающие старшины и офицер шли поодаль от нас, да настолько, чтобы встречные не сочли их соучастниками. Но уж насмеялись-то они вдосталь. Ведь по сути мы были ещё гражданскими. И никакие уставы – приказы на нас не распространялись. По ходу дела мы сами отрывали у визави ту или иную деталь одежды, например на заднице.

Так вот на плацу нас распределили по школам, а в школах – по ротам. К поименованным тут же подходили отрядные старшины и выявляли таланты. Столяры, художники, чертёжники (я подался в эту когорту, хотя был столяр – краснодеревщик, но потом сгодилось и это). «Таланты» освобождались от строевых занятий и НАРЯДОВ, в том числе от внеочередных, которыми впоследствии меня щедро одаривал наш старшина роты мичман Баштан. Его очень изумляла наша разница в образовании. Ему перепало до войны завершить 4 класса. И он, смакуя слова, говорил: «Шо, дуже грамотный?! А вот тебе, грамотей, наряд на гальюн дравить!» Но, к великому сожалению (а то может и неутешному горю) Баштана, признанного лучшим строевиком Владивостока(чем ужасно кичился мичман Баштан), его подопечный чудным образом уходил от наказания. Его надёжно опекал замначшколы ПО СЕКРЕТНОЙ части и опальный «грамотей» преспокойно чертил схемы устройства АПЛ для наглядных пособий. Там же РЕГУЛЯРНО получал поощрения. Баштан долго вынести постыдное для его престижа (Лучший строевик!!) недоразумение не мог уже чуть ли не физически. И дошло до банальной драки при закрытых (им же) дверях каптёрки. Победила молодость и здравый смысл. То есть я с двумя утюгами в руках, один из которых пустил в неприятеля. Таковой ретировался но отнюдь не строевым шагом. После случившегося (а об инциденте не доложили мы оба) мичман ВООБЩЕ перестал меня замечать. Как, впрочем, и Петю Сапунова-лучшего рационализатора школы (тоже «дуже грамотный», студент Новосибирского университета, физик). Жаль, но его распределили в Обнинск и наши пути разошлись. Но «Устройство АПЛ» и «Лёгководолазное дело» мы, «таланты» и «умники» посещали и сдавали, причем, только на отлично.

8
{"b":"579025","o":1}