Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Не забыть, как тот же Козлов пёкся о сохранении столярного искусства краснодеревщиков, вот только жаль, что не многими он был понят. Может и мной тоже. Видел Козлов мои старания и любовь к дереву. Уговаривал идти учиться в институт за счёт фабрики по деревообработке и мебели. Я же, окончив вечернюю школу, поступил в авиационный институт… Вряд ли тогда мыслилось, что есть СУДЬБА. Многое, конечно, вершит человек сам, но есть нечто выше его чаяний.

Хрущевская кукуруза и флот

Говорят, что на могиле Никиты Сергеевича Хрущёва стоит изваяние из двухцветного гранита: чёрного и белого. Пожалуй, что скульптор очень даже символично отобразил в памятнике смысл деяний руководителя советского государства. Несомненный позитив, тогда мало кем воспринятый и сумбурный негатив его деяний, породивший массу негодований в народе и у его ближайших соратников. Вроде весьма благое дело – дать простому люду жильё, переселить их из бараков и хибар в цивилизованное, пусть и не очень, но жильё. Оно уцелело и по сей день: совмещённые санузлы с ванной, низкие потолки.

Анекдот тех времён: «Хрущёв совместил ванную с туалетом, потолок сблизил с полом, была мысль соединить в один трубопровод водопровод и канализацию. Не успел. Сняли».

Сократил непомерную армию, двинул миллионы людей на целину, сделал миллиардные вложения в оборонку, непомерно поднял налоги. Выпустил тысячи «зеков», наводнив страну преступниками. В ответ стих на вагоне товарняка:

«Дорогой товарищ Сталин, на кого ты нас оставил!

У Никиты, мудреца, хрен попьёшь теперь винца!», а внизу приписка: «Везите до Москвы, не стирайте!»

Хотя надо всё-таки отдать должное Н. Хрущёву как хозяйственнику государственного масштаба. И, если И. Сталин решал глобальные вопросы через ГУЛАГ, то Никита Сергеевич ставил вопросы и решал их почти по демократическому принципу: накормить, дать работу и жильё. Причём не за колючей проволокой и с тюремной баландой, как действовал Иосиф Джугашвили, а на свободе. Не хватало хлеба, мяса, молока… Белый хлеб давали по рецептам врачей. Ко всему появились совершенно необоснованные лозунги: «Догоним и перегоним США по производству мяса, молока…» Хотя откуда взяться всем этим продуктам, коли нету должного уровня сельхозпроизводства. Появилось сотни анекдотов: «По мясу и молоку хреном проволоку!»; в Москве – «Мосмясо», «Мосхлеб»; в Одессе «Одэмясо», «Одэхлиб», а в Херсоне, говорят, и того хуже». Началась «эра кукурузы», якобы универсального продукта для населения и… скота.

Постараемся сегодня понять происходящее в СССР и окружающем его мире. Продолжалось совершенствование и испытание ядерного оружия – залога государственной безопасности. Строились ракеты, танки, самолёты. До половины, если не более населения «работали на войну». Противостоящие СССР страны НАТО всё глубже втягивали нас в гонку вооружений. Во всемирной атмосфере уже не просто пахло, а чадило ядерной войной. Не мог СССР, имеющий почти трёхкратное экономическое отставание от США и стран НАТО, превзойти их по вооружению и армии. Ко всему не было устойчивой военной доктрины.

Для надёжной охраны и обороны водных границ Советского Союза требовались современные авианесущие корабли, ракетоносные субмарины, самолёты дальней авиации и многое другое. Плюс внутригосударственные проблемы. И Н. Хрущёв ОТКАЗЫВАЕТ КОМАНДУЮЩЕМУ ВМФ СССР в выделении 150 миллиардов рублей на принципиальное обновление надводного флота. В связи с этим Хрущёв потребовал от адмирала гарантий в ПОБЕДЕ над американским флотом. Примерно аналогичные решения Генсек принял и по производству танков и самолётов. Ставка была сделана ТОЛЬКО на ракеты: на подлодках и в береговой охране. В итоге многие корабли, особенно линейные оказались запертыми в собственных базах.

Как и следовало ожидать, – неоправданная для экономики СССР политика милитаризации зашла в тупик. Но так можно заключить сейчас. А тогда всё было куда непонятнее и неразрешимее. Ко всему мир стал исключительно зыбким. Но самое важное, пожалуй, было избежать перерастания войны холодной в войну горячую. И это удалось! А пока жизнь шла своим чередом.

Предтеча выхода в люди

В феврале волки гуляют

Эх, жизнь!

Уж не знаю о судьбе моих закадычных друзей, только зимой 1956 года, в феврале, в самую пору гульбы волков я всё-таки ушёл на самодельных лыжах из Руслановки, взяв у бабушки из сундука 100 рублей из наторгованных осенью на картошке денег и лепёшку. По совести я эти деньги не украл. Садили, копали картошку и торговали ею вместе. И взял-то я лишь малую часть. А вот бабушку я больше не увидел. Она умерла с горя через год. Её последние слова были: «Где ты, краля моя!» Ей было 98 лет. Конечно, мне очень жаль мою бабушку. Но я уже ушёл в большой мир. Навсегда.

Путь лежал в райцентр. Лыжи скользили по санному следу без помех. Волки если где и были, то у дальних колков, да и сытые они в этом году были: зайцев расплодилось – тьма! Дарёная финка как и прежде в похождениях, была у меня собой.

«Вот приду к дядьке. Он примет на день – два. А дальше куда?» И думы мои были далеко не весёлые. Ведь шестой класс я так и не закончил, ко всему заветную справку для паспорта не получил. Дядя Коля был крупным шишкой – заготовителем, и знал ещё до фронта моего отца. Но как быть со школой и справкой? Надо сказать, что паспорта на руках в колхозе имели 3–4 человека., среди них моя бабушка, как единоличница, председатель, да, разве что, почтальонша. А пресловутые справки имели хождение на уровне паспорта. Ко всему лет мне было 13, то есть для получения паспорта маловато. Ни поехать куда, ни пойти даже в соседнее село колхозник моего возраста «де юре» не имел права. Это угнетало по сути: вроде прорехи в законе, но с двойной запретной заплатой.

Хотя дядя Коля в Азово не стал себе морщить лоб в связи с внезапным появлением деревенского племянника, а переправил меня к другой сестре – тёте Тане. Благо, она работала народным судьёй в другом районе и выправлять бумаги ей не впервой. А родненького племянника она тут же отгородила от своих сыночков подальше. Муж Татьяны Петровны дядя Дима одарил мою персону некими белыми подштанниками с чудным названием – «кальсоны». А два образованных братика начали усиленно приучать меня к цивильной жизни. Пошли сплошным потоком запреты: не курить, не материться, не трогать спиртное, не сморкаться на дорогу, застёгивать ширинку, заправлять рубаху поверх кальсон, завязывать тесёмки на кальсонах и не пинать кошку. Конечно же, запретов было гораздо больше и они росли как снежный ком с горы. Так что вскорости мой прохудившийся юридический «Сидор» был надёжно заплатан. А в школе мой «хенди Хох» (руки вверх) поменяли на французское «пардон, мадам». И даже купили портфель. Так что к весне мне светило «неполное среднее образование» и «четвёрка» по поведению, что приравнивалось по тем временам чуть ли не к судимости. Но по настоянию Татьяны Петровны мои «фортели» были как бы спущены в Лету и преданы забвению мои драки и нецензурщина. Наряду с этим встал вопрос, куда девать новояленного «агнца» куда подалее от досточтимых братиков. В связи с возникшей проблемой Валерика, то бишь меня, приняли в комсомол уже как «достойного» пионера. Тут же по инициативе тёти Тани мне спроворили комсомольскую путёвку на мебельную фабрику в город (куда подальше). Всёлогично: на кой чёрт ей пятый рот в семье, да ещё отпетый хулиган и матершинник. И полетел я сизым голубем прямиком в Омск. Вначале в ОблКВЛКСМ, откуда с немалым скандалом- на мебельную фабрику. Минуя ремесленное училище, но с третьим разрядом. Это озадачило моего начальника участка Козлова: мне разрешалось работать лишь до обеда и то под наблюдением глухонемого наставника(других не было). А в вечерней школе, куда меня тут же определили, моими одноклассниками были сплошь фронтовики. В буфете, в подвале, рядом с раздевалкой торговали пивом и водкой на разлив.

Были и казусы. Лёня Славский, бывший командир полковой разведки, кавалер не менее пяти орденов, инвалид войны имел обыкновение второй урок сидеть в буфете. На первом он считал выручку за штрафы по электричеству. На третьем часе он мирно посапывал на парте. И никто его не беспокоил: заслуженный человек! И случилась как- то подмена преподавателя именно на третий час. По закону подлости Славского вызвали к доске. Вышел- то он браво, но, пройдя две-три парты, опять прикорнул. Учитель в испуге вызвал скорую. Смеху было на всю школу. Но водку продавать не стали, только пиво и газировку. Я в классе был вроде сына полка. Но списывать давал всем.

6
{"b":"579025","o":1}