– Людвиг доверяет кабинету Лутца, – произнес Пфаффингер тихим голосом. – Он не хочет иметь дела с ультрамонтанами[18], послушными Папе. Поэтому король верен нам.

– Надолго ли? – Доктор фон Гудден вздохнул. – Но я понимаю, к чему вы клоните. Король и в самом деле становится слишком обременительным для государства. Однако необходимо, чтобы такое заключение поддержали в народе. Не забывайте, у Людвига по-прежнему много сторонников.

– Об этом не тревожьтесь, – успокоил его секретарь. – Мы окажем давление на газеты, пустим соответствующие статьи… Наши люди повсюду.

– Отлично, – сказал фон Штрелиц. – Значит, я могу доложить канцлеру, что все идет…

Он не закончил. Последовала пауза. Слишком поздно я заметил тень за матовым стеклом. Должно быть, кто-то увидел меня из зала! Прусский агент распахнул дверь и в бешенстве уставился на меня.

– Что вы здесь… – начал он.

Но я ткнул его кием в живот. Фон Штрелиц со стоном повалился на пол. За его спиной раздавались громкие голоса.

– Господи, это еще кто такой? – воскликнул Пфаффингер.

– Видимо, королевский агент, выдававший себя за кучера! – простонал фон Штрелиц, слишком быстро поднявшись на ноги.

Я между тем обогнул бильярдный стол и бросился было к выходу. В этот миг раздался выстрел. Что-то просвистело над самым моим ухом.

– Ни шагу дальше, – проворчал фон Штрелиц, целясь в меня из небольшого «дерринджера». – Или следующая пуля вышибет вам мозги.

Секретарь Пфаффингер и фон Гудден стояли позади него в полной растерянности. Доктор нервно протирал пенсне.

Я медленно кивнул и опустил руки на бильярдный стол, на котором еще оставалось несколько шаров. Дрожащие пальцы скользнули по холодной слоновой кости.

– Сейчас же поднимите руки, пока… – начал фон Штрелиц.

Брошенный мною шар попал ему точно в лоб и сбил агента с ног. Следующий мой снаряд угодил ему в плечо. Фон Штрелиц изрыгал проклятия в мой адрес. Метнув последний шар, я перескочил через агента и сшиб служанку, вошедшую в зал с полным подносом. Осколки со звоном рассыпались по полу, женщина подняла крик. Я оставил их позади и бросился на улицу, к своему экипажу; не раздумывая, схватился за кнут, хлестнул лошадь и с места пустил ее галопом. Оглянувшись, я увидел, к своему ужасу, что фон Штрелиц вслед за мной выбежал в сад. Он подскочил ко второму экипажу, вероятно дожидавшемуся доктора фон Гуддена, спихнул растерянного кучера и, взявшись за поводья, погнался за мной по Шеллингштрасе.

Мы бешеным галопом пронеслись мимо доходных домов и трактиров, после чего свернули на Людвигштрассе. Я бросил взгляд через плечо. Фон Штрелиц медленно, но верно догонял меня. Нас разделяли уже считаные метры. Можно было разглядеть искаженное яростью, залитое кровью лицо агента. Поводья он держал левой рукой, в правой у него был пистолет. Вновь раздался выстрел. Я пригнулся, и что-то прожужжало у меня над ухом. Между тем фон Штрелиц пытался обогнать меня. Другие экипажи, ехавшие ему навстречу, вынуждены были сворачивать. Я слышал ругань извозчиков. Какая-то повозка вместе с лошадьми опрокинулась набок и врезалась в ступени Фельдхернхалле.

Пот лился с меня ручьем. Я хлестнул лошадь. Подковы в бешеном ритме стучали по брусчатке. Я понимал: если фон Штрелиц настигнет меня, то застрелит среди бела дня, и не важно, что это произойдет в центре Мюнхена, на глазах у жандармов. Для него куда важнее было, чтобы я не смог доложить королю о готовящемся преступлении.

На головокружительной скорости я пролетел мимо королевской резиденции по Максимилианштрассе, потом до самого Изара и погнал лошадь вдоль реки, пока впереди не показался мост Райхенбах. Фон Штрелиц по-прежнему был у меня на хвосте. Я повернул налево и углубился в Ау, бедный мюнхенский пригород. Дома здесь были ветхие и приземистые, улицы тесные и извилистые. Нищие и батраки провожали нас удивленными взглядами; некоторые даже подбадривали, предположив, по всей видимости, что мы гоняемся на спор.

Тут из какого-то переулка показалось стадо коз и коров. Я подогнал лошадь и успел проскочить перед ними, прежде чем стадо заполнило улицу. Сзади до меня донеслась громкая ругань фон Штрелица. Но это не помогло ему – коровы и не думали разбегаться.

Я оглянулся еще раз. Фон Штрелиц хлестал ближайших коров и тщетно пытался пробиться сквозь стадо. Я отвернулся с довольной ухмылкой и на следующей развилке забрал резко вправо; остановился за телегой с сеном и, мокрый от пота, спрыгнул на землю. Хоть на какое-то время я оторвался от своего преследователя.

Я действительно выяснил то, о чем, вероятно, догадывался граф Дюркхайм: они хотели объявить короля сумасшедшим! И отстранить от власти.

Я понимал, что должен немедленно сообщить королю об их чудовищном замысле, пусть это могло стоить мне жизни. Фон Штрелиц наверняка уже пустил в ход все свои средства, чтобы я никогда не добрался до замка ЛИНДЕРХОФ, где пребывал на тот момент Людвиг. Его люди, вероятно, уже ждали меня у городских ворот! Но я любой ценой должен был туда добраться. Моя ЛЮБОВЬ к королю была сильнее страха. Она – тот самый ключ, который поможет открыть миру правду.

В скором времени я уже затерялся среди тесных переулков Ау. Но еще долго в ушах у меня звучали выстрелы фон Штрелица. Мне еще не раз доведется услышать их…

MHXÜMÖOQ

Стивена нещадно трясло в старом экипаже. Он ощущал каждый камень мостовой под колесами, словно его тащили по ним волоком. Голова гудела под впечатлениями последних суток. В довершение всего извозчик принялся орать на него во все горло:

– Подъем! Эй, просыпайтесь!

Стивен отметил с некоторым недоумением, что кучером, по всей вероятности, была женщина. Кроме того, стук колес вдруг утих и трясло его вовсе не в повозке. Чья-то рука тянула его за мятый рукав. Наконец букинист поднял голову и потер заспанные глаза. Перед ним стояла и ухмылялась Сара Ленгфельд с чашкой кофе. На столе среди альбомов и смятых стикеров лежал раскрытый дневник, над которым букинист, вероятно, заснул. По крайней мере, кто-то накинул ему на ноги теплый плед.

– Вот, выпейте, – сказала Сара и показала куда-то назад. – Хочу показать вам кое-что. Но перед этим лучше проснуться окончательно.

– Сколько… сколько я проспал? – пробормотал Стивен и с благодарностью принял чашку. На краткий миг перед глазами возник образ убитого в лавке громилы, и он невольно вздрогнул. – Дневник… Я перевел несколько страниц и, должно быть, задремал.

Сара улыбнулась.

– Скоро полдень, если хотите знать. И вы храпите, как канадская бензопила. – Она показала на небритое лицо букиниста. – К тому же пускаете слюни во сне.

Стивен смущенно вытер губы. После сна в кресле букинист чувствовал себя так, словно действительно проехался в почтовой карете XIX века. Выглядел он, должно быть, не лучшим образом: бледный, растрепанный, небритый и с запахом изо рта. А щетка и бритвенные принадлежности, конечно же, остались у него в квартире! Самое время возвращаться домой. Возможно, их предосторожности были излишни.

– Сара, послушайте, – начал он. – Пора заканчивать эти прятки и…

Девушка отмахнулась.

– Если вы опасаетесь, что между нами может что-то произойти, поспешу вас успокоить, – перебила она его, – вы не в моем вкусе. Слишком старый, – она усмехнулась. – Шутка. Но вам, судя по всему, придется остаться у меня еще на какое-то время.

Стивен взглянул на нее в недоумении.

– Боюсь, я не совсем понимаю…

– Тогда допивайте скорее кофе и идемте за мной, – Сара посмотрела на часы. – Почти одиннадцать, сейчас кое-что покажут по телевизору. Вам непременно нужно посмотреть.

– Что… посмотреть? – спросил Стивен и покачал головой. – Вам разве неинтересно, что написано в дневнике? Крайне увлекательные, скажу я вам…

– То, что сейчас покажут по телевизору, куда увлекательнее, уж вы мне поверьте. Идемте уже, а то пропустим все.