Ничего они так и не выяснили, хоть и шлялись по Подолу да пристани почти целый день. Правда, мужик один говаривал на пристани, дескать, какой-то богатый купец собирает дев-белошвеек платы да плащи узорами вышивать-изукрашивать.

– Может, к купчине этому и подалась твоя Лобзя? – встретившись у Копырева конца с Вятшей, предположил Ярил.

– Вряд ли, – парень покачал головой. – Ну, какая из нее белошвейка? Да даже если и ушла, уж мне-то сказала бы. Хотя, конечно, проверить можно. Где, ты говоришь, девок шить собирают?

– А леший его знает, – Зевота махнул рукой. – Так и не ясно. Даже как купца звать – и то никто ничего.

– Но ведь девы-то как-то находят?

– Находят. И мы найдем. Только уж не сегодня, – Ярил посмотрел на лиловое вечернее небо. – Завтра. Да и Порубору уж пора появиться. Нешто до ночи в корчме сидеть? Народец там лихой собирается…

– Эвон! – показывая на угол ведущей с Подола улицы, перебил его Вятша. – Вон не Порубор ли?

На углу показался всадник на гнедом коне. Рысью проскочив по улице, он повернул на Копырев конец.

– Порубор! – разом закричали Вятша с Ярилом. – Поруборе!

Всадник остановил коня, обернулся.

– Ну? – радостно улыбнулся Вятша. – Я же говорил – он.

На постоялый двор Зверина пошли вместе. Спешившийся Порубор взял коня под уздцы и неспешно рассказывал о своей встрече с Харинтием. Сперва похвастал – Харинтий Гусь и в самом деле интересовался охотою, был у него, оказывается, старый знакомец, сурожец Евстафий Догорол, по приезде которого, в конце травня-месяца, Харинтий и решил устроить охоту.

– С чего это он о травне беспокоится, когда еще зима на дворе? – недоверчиво переспросил Вятша.

Ответил не Порубор, Ярил:

– Ас того, друже, что Харинтий – купчина не из дурных и привык все дела решать не спеша, загодя.

– Верно, Яриле, – согласно кивнул Порубор. – Велел Харинтий заранее угодья присмотреть, да, как снег стает, его самого провести… Купчина умнейший, я думаю – дела у него какие-то наклевываются с этим сурожцем, вот и хочет он переговорить с ним в спокойствии, подальше от людских глаз.

– Подальше? – усмехнулся Зевота. – А печенегов не боится?

– Не, не боится. Говорит – у него и с ними дела имеются. Да, теперь по поводу твоей просьбы. – Порубор посмотрел на Вятшу. – Спрашивал я Харинтия о девах. Вызнал – собирает дев-рукодельниц какой-то купчина.

– Тю! Это мы и сами вызнали, – махнул рукою Ярил. – Правда, не знаем пока, что за купец. Харинтий о том не сказывал?

– Не сказывал. – Порубор зачем-то оглянулся и, понизив голос, поведал о том, что, по всему, Харинтий сильно сомневается в наличии такого купца – не потянуть купчине мастериц, накладно слишком, да и не стоит овчинка выделки, куда как легче все уже готовое приобрести.

– Но ведь девок-то собирает кто-то! – не выдержав, перебил отрока Вятша. – Мы ж на Подоле слыхали.

– Ходят такие слухи, – кивнул Порубор. – Но кто и зачем – никто не ведает. Если кто из купцов – Харинтий уж всяко бы знал.

– Да, дело темное, – протянул Вятша.

– А еще волхвов в Киеве много стало, – помолчав, промолвил Ярил. – Эвон, на торгу их сколько!

Да и на пристани трех встретил. Хвастали, их сам князь привечает. Ой, не к добру то… Да ты не переживай, парень. Завтра еще разок пройдемся, послушаем, посмотрим. А вообще, лучше б было усадьбу тетки Любомиры проведать. Может, и там уже давно твоя дева?

– Может быть, – Вятша кивнул. – Завтра с утра и пойду, посмотрю издали. Ежели Лобзя там, уж всяко увижу.

– Волхвы, говоришь? – Порубор задумчиво посмотрел на Ярила. – Князь собирает? А почему только волхвов? А волхвиц что, не надобно?

– Волхвиц? – Зевота сдвинул на затылок шапку и прошептал: – А ведь и правда! Никакие те девы не мастерицы – волхвицы они, чаровницы-колдуньи… Видал, к Зверину на постоялый двор сразу двое волхвов пришли, сегодня же их и выспросим, а, Поруборе?

– Конечно, выспросим, – подмигнул отрок. – Чай, не пересохла еще у Зверина брага!

Утром разошлись: Вятша направился к усадьбе, а Порубор с Ярилом Зевотой, прихватив с разрешения Зверина пару лошадей из конюшни, выехали из города через южные ворота и поскакали к Роси-реке, именно туда, как вчера проболтались изрядно захмелевшие от даровой браги волхвы – Войтигор с Кувором, – и должны были вскоре пойти все кудесники, собравшиеся в Киеве по воле князя Дира.

– Волхвовать будем, – поднял вверх палец носатый Войтигор. – На теплую весну да на дождики летние. То – к урожаю.

– Ага, на весну, как же, – смеясь, перебил приятеля пьяный Кувор, круглолицый, с глазами цвета потухших углей. – На войну кудесничать будем, вот что! Слыхал я, о чем Колимог с Мечиславом-корчмарем шептались. Так что – к войне, к войне все…

– Ас кем воевать-то, с печенегами али хазарами?

– С ромеями… но – тссс! О том пока никому… Вот как князь прикажет, доберемся до Роси-реки, а уж тогда… Уж тогда с ромеями сладим! Ужо наберем в Царьграде богатств да дев темнооких.

– Так и вы, что ли, с войском в Царьград пойдете?

– А чего б нам не пойти, отроче, коли князь скажет? – Икнув, круглолицый волхв рассмеялся мелким противным смехом.

Послушав волхвов, скакали теперь Ярил с Порубором на юг, к Роси-реке. Не близок путь был, однако по наезженной зимней дорожке скакалось легко, тем более что погода на мороз повернула. Выглянуло из-за облаков ласковое желтое солнышко, вспыхнуло самоцветами в заснеженных ветках деревьев, золотом засияло в сугробах, синих, как нависшее над ними, очистившееся от разноцветных туч небо.

Ехали долго, ночевали в заимках, тщательно помеченных на пергаментной карте, что прихватил с собой Порубор, а где было возможно – просили приюта у старост встречавшихся по пути селений, небольших, в пять-шесть дворов, окруженных оградой из крепких бревен. Ограда та – от зверей больше, от лихих людей нет иной защиты, чем княжье слово.

Долго ли, коротко ли – а и показалась наконец Рось-река – конечно, поуже Днепра-батюшки, но тоже довольно широкая, привольная, окруженная высокими холмами-утесами, покрытыми густым смешанным лесом. Проехав немного вдоль реки, повернули на север, словно бы обратно, углубляясь в почти непроходимые чащи. Узкую лесную дорожку – путь для саней-волокуш – со всех сторон обступали деревья: березы, осины, сосны, попадался иногда и бук с грабом. Деревья росли так густо, что лучи солнца почти не достигали пути, впрочем, холодно не было – лес и холмы надежно укрывали от ветра.

– Удивляюсь я тебе, Поруборе, – покачал головой Ярил. – Ты и эти места знаешь?

– Ни разу не был, – помолчав, не сразу отозвался отрок. – Вот, зарисовал со слов купцов да охотников. – Улыбнувшись, он вытащил из-за пазухи карту. – Ничего, не заплутали покуда… И о твоей просьбе я не забыл, Яриле. Ты присматривай, присматривай место.

– А не далековато? – поинтересовался Зевота. -

Эвон, забрались-то!

– Ближе к Киеву – княжеские угодья да боярские. – Порубор усмехнулся. – Кто ж тебе разрешит там постоялый двор ставить? Да не так тут и далеко – мы-то с тобой вкруголя едем. Мыслю – должна и прямая дорожка быть. Как ей не быть-то? Ежели столько волхвов да волхвиц князья призвали – капище задумано преизрядное!

– Отыскать бы его только…

– Чай, не иголка, отыщем! Сейчас поедим, выберем сосну иди дуб повыше – глянем.

На деревья забирались по очереди, не раз и не два, а ничего даже отдаленно напоминающего капище – никаких строений, ни украшенных жертвами и ленточками дубов – видно не было. Да и дорожка стала гораздо хуже, сузившись до предела и больше напоминая звериную тропу. Если и было капище – то следовало признать правоту Порубора – вел к нему и другой, более удобный и быстрый путь. Только вот про него никто не знал, даже в окрестных селищах. – Интересно почему? – вслух рассуждал Ярил, соскребая снег с подбитых беличьими шкурками лыж, – лошадей они давно уже оставили во встретившемся по пути селении, там же раздобыли и лыжи в обмен на сердоликовые бусины, прихваченные с собою запасливым Зевотой. – А потому, – оглядываясь, продолжал он, – что колдовские дела – тайные. Нельзя простому человеку знать, как князь с волхвами у богов победу выпрашивает.