Привидение. Мистика.

Вдруг где-то за окном до меня донеслось чье-то неприличное хихиканье. Я повернул голову и обомлел – через стекло на меня смотрели жуткие размалеванные рожи, делая при этом неимоверные мимические выкрутасы носами, языками и ушами. Рож было три, и все похожи на черепа с торчащими клыками. Я попробовал было запустить в окно зеленым сапогом, но тот снова, как бумеранг, вернулся ко мне, не пролетев и метра, больно стукнув по лбу.

– Ой!

Рожи в окне исчезли, а в комнате мальчики стали поднимать головы с подушек, и послышались голоса:

– Серега, ты чего шумишь?

– Зачем сапог к руке привязал?

– …Он на резинке…

– …Чтоб не потерять, что ли?

– …Это он вместо рукавичек, наверно!

– Надо было еще и второй тогда, к другой руке – вот уж точно не потеряешь!

– …Мои два тоже можешь взять, привяжи их к коленкам…

Я вконец сбросил с себя сон вместе с простыней. Ребята, кто проснулся, вовсю уже надо мной подшучивали, а я продолжал с недоумением пялиться на привязанный резинкой, в два слоя, к моему запястью сапог.

– Это ж… кошмар просто! – только и мог вымолвить я, озираясь по сторонам.

Подтянув за резинку к себе сапог поближе, я обнаружил, что он был мой, мой собственный. А на подошве чем-то белым выведено: «1-палата». Я принюхался – надпись была сделана зубной пастой. Вот уж точно сейчас «вычислю», чья это паста, и кто это надо мной так подшутил!

– Сенька, где твоя паста? – зловеще прошипел я в сторону товарища, корчившего рядом на своей кровати от смеха.

И, не дожидаясь ответа, выдвинул ящичек прикроватной тумбочки и достал оттуда тюбик, снял крышку и понюхал:

– Вот она! Я так и знал!!! Попался!

– Серый, это ж твоя паста! – воскликнул Семен. – Моя – в нижнем ящике.

Я посмотрел на тюбик – это действительно была моя паста знаменитой фабрики «Свобода». И мой зеленый сапог. И даже резинка на руке была моя – я днем частенько ею мух на лету сбивал.

– Что же это получается? – недоуменно пробормотал я. – А рожи?! Нечисть какая-то!

– Ты на свою посмотри лучше!

Я тут же подскочил к висевшему у двери зеркалу – оттуда на меня глянуло изображение, почти идентичное тем, которые я только что видел за окном: размалеванный череп.

Подтянув к себе болтающийся на резинке сапог, я перевернул его подошвой кверху и понял, что в действительности означало написанное там сочетание. И через минуту уже заливался таким же веселым и добродушным смехом, что и все обитатели нашего корпуса.

– Расплата, – пробормотал я тридцать лет спустя, бессознательно улыбаясь.

Метрах в пяти от этой скамейки, словно сторожевой пост, возвышалась беседка. Но она уже не была той, в которой мы стояли когда-то дежурными, встречая на выходных родителей – чужих и своих, с огромными сетками-авоськами, – разглядывая привезенный в счастливое детство провиант. Та, родная, уже давно перестала быть – от старости и перемен.

– Сергей Георгиевич, ваш выход! – услышал я уважительный призыв в голосе администратора откуда-то из-за покосившегося забора.

А клуб тот же, и столовая. Вот бы подправить перекрытия, кое-где стены, полы… и одновременно новые корпуса построить: с отдельными душевыми кабинами, компьютерными комнатами, багажными чуланами – нынешние дети не так воспринимают романтику прошлого века, да и незачем им, право же. Новые русские в девяностые горазды были на корпоративы, а вот на детей ни ума, ни времени очевидно не хватало, поэтому и вымираем теперь, как клопы в закромах барахольщика.

Ну, стало быть, теперь старых русских черед. Всегда готов, да…

– Что же вы «Мерседес»-то не выбрали? – спросила на лестнице невысокая симпатичная девушка из команды ТНТ сразу после выхода Сергея из ангара с автомобилями.

В ее глазах он ясно прочел не просто профессиональную заинтересованность, но явное сочувствие и еще что-то, что заставило его непроизвольно нахмуриться:

– Тот «Мерседес»? А что, в нем был?.. – обреченно выдохнул риторический вопрос.

– Ну как так можно было? – сокрушалась она.

Оператор слепил фонарем, но Романенко, казалось, этого не замечал. Огорченный, смог только проронить, словно не веря до конца в услышанное:

– Да ладно…

Затем, моментально собравшись и как-то совершенно по-детски, застенчиво, улыбнувшись, с искренним сожалением повторил:

– Да ладно, блииин…

Девушка кивнула – мол, ну, так почему?

– Почему ж я «Мерседес» не выбрал-то? – спросил вепс самого себя. – Почему я зацепился за это видение?

Красный седан пришел в его мысли буквально накануне: Сергей тогда сидел в небольшом кафе, куда зашел пообедать по приезду из Питера, и моделировал в голове возможную ситуацию, в которой мог оказаться на испытании в телешоу. Информация, как всегда, пришла, особо себя не анонсируя и не давая пространных пояснений, в виде знания – красный седан в левом ряду. Трактуй как хочешь. Поэтому когда он ответил на приветствие Сафронова и выслушал задание, краем глаза уже оценив бегло расставленные авто, то совершенно естественным образом сразу переключился на левый ряд, и – бинго! – там стоял красный седан. Он оставил на багажнике мешочек с вещью спрятанного в недрах – предположительно этого красного автомобиля – хозяина и отправился взглянуть на прочие модели в этом и противоположном рядах. Он тогда знал уже, что человек в багажнике – молодой, спокойный и позитивный по энергетике мужчина…

Здесь, на лестнице, Романенко опять вздохнул, уже не пытаясь скрыть свое огорчение и разочарование. Девушка посочувствовала:

– Не расстраивайтесь – подумаем, что с вами делать.

Много и много раз затем он прокручивал в голове все испытание, пытаясь зацепить ту потерянную эмоцию, тот фрагмент или даже проблеск ощущения, которое явно упустил.

– Когда я себе представлял эту ситуацию – там, в левом ряду видел красный седан, который там и стоит… – сказал он рыжему тезке-иллюзионисту после старта секундомера.

Ведь он сразу, на эмоциональном уровне, уловил разницу в отражении поблекшего бежевого «Мерседеса» от всех прочих, собранных в ангаре. Десять минут. Но выбрал красный седан.

– Сергей, все, десять секунд уже лишние.

Время вышло. Так быстро. Какие-то десять минут – вжик, и нет, даже десять секунд уже лишние.

– Десять минут так быстро пролетели? – не верилось.

Сафронов показал секундомер – он был явно задет простодушной реакцией экстрасенса, вернее, тем, что тот мог усомниться в его объективности и сознательности. Хм.

– Ощущения были вон от того «Мерседеса», такой старенький там стоит.

Ощущения от «Мерседеса», а в итоге решил…

– Какой вы делаете выбор? – Сафронов, как обычно, казалось, наслаждался моментом, но вепс этого не видел. Он пытался поймать в себе тот финальный толчок, который должен был задать тон и, возможно даже, определить его судьбу на этом проекте.

Наблюдатели в комнате за монитором напряглись и буквально затаили дыхание. Этот светлый парень с голубыми глазами и ямочками на щеках, с длинными прямыми волосами, зачесанными назад и открывавшими высокий лоб, излучал такой позитив и непосредственность, что просто не мог сделать неправильный выбор!

– Я почему-то думаю, что человек здесь, – сказал он, а зрители у экранов не верили своим глазам и ушам. Да и на лице Романенко легко читалось неверие собственным словам.

Когда рыжий скептик открыл красный багажник в левом ряду, и его тезка воочию убедился в своем промахе, он, казалось, был искренне удивлен и даже озадачен:

– Тут пусто!

Уже знакомая широкая улыбка явно противоречила истинным эмоциям целителя.

Или нет – напротив, являлась отражением внутренних сомнений вепса?

– Тут пусто, – подтвердил скептик.