Под утро Сергей, как уже повелось, уехал обратно в Москву. А через пару дней, дочитав до конца тот самый роман Джонатана Келлермана, Кристина не могла не вспомнить его шутки по поводу ее увлечения кровавыми разборками книжных психопатов, только было совсем не смешно: Джоу ни с того ни с сего действительно стояла за всем кошмаром книжного сюжета. А Робин в очередной раз ушла от Алекса Делавэра. Не Бобин, а Робин. Только Романенко терпеть не мог этого литературного жанра и ничего из этого «трэша» никогда не читал.
«И что с этим делать?»
События разворачивались своим чередом, словно их кто-то давным-давно за них прописал.
Глава 5
…Все мы умрем и будем лежать в ящике, все мы таскаем свои будущие трупы. И после перезаписи – вы уже не вспомните себя и свою прошлую жизнь…
…Созерцательная невовлеченность и отстраненность, своеобразное «умирание» – единственное средство трезво видеть мир, без иллюзий и розовых очков.
Никак. Нигде. Никогда, Джулия Ванг
Уход из жизни наших близких – это всегда тяжелая утрата для продолжающих жить; кому, как не мне, об этом знать: я достаточно рано потерял своих родителей.
Недавно один мой знакомый рассказал:
– Мы с младшим братом всегда были очень близки, и в один день его не стало – автомобильная авария, он находился на пассажирском сидении не пристегнутым, три дня провел в коме, но травмы оказались несовместимыми с жизнью. Парню еще и двадцати пяти не было, у него остался сынишка, совсем младенец. Мы все в семье как с ума сошли: отец сгорбился, мать посерела, мне хотелось на стену лезть, и я рыдал по углам с регулярной периодичностью, ездил на кладбище каждую неделю, иногда даже ночью, предварительно набравшись с горя основательно… и все это на протяжении многих месяцев. И чувство вины: он, мой младший, такой мягкий и добрый, никому зла не причинивший в жизни, теперь в земле, а я… Прошло много времени, прежде чем все стало выравниваться как-то, снова приходить к какой-то рутине. Но отец так до конца и не оправился от удара – пережил сына чуть больше чем на три года, у него сердце слабое было, однажды уже выходил из клинической смерти, и совсем другим человеком, кстати, вернулся… От полного сумасшествия всех спасла только вера.
Все мы благополучно миновали, смею надеяться, эпоху огульного атеизма, и сейчас в избытке возможности узнать больше о духовной стороне нашего бытия – в меру устремлений каждого и по его потребностям, конечно. Отрицать очевидное становится как-то даже и неприлично: вокруг, кажется, все только и говорят, что о бессмертии и реинкарнации. Ну, так оно и есть.
Душа, как сгусток космической энергии, не может исчезнуть бесследно – даже камни выделяют излучения и волны, что признают самые отъявленные из «тяжелых» материалистов. Внешняя земная оболочка, которую покидает душа, подлежит превращению в свое изначальное состояние – в прах, как и предсказано древними. Это, заметьте, является справедливым по отношению и к скошенным травам, и к отставшей древесной коре, и к родниковой воде, лишенной источника, и к органическому телу, оставленному Божественным Духом. Сам же энергетический сгусток воссоединяется с Целым, на уровне Космоса, не теряя при этом своей индивидуальности: Бог есть во мне, а я – Его воплощение.
Об этом говорят все мировые религии и все уважаемые теософы. О сохранении индивидуальности при таком воссоединении, впрочем, как раз и свидетельствуют случаи проявления отделившейся от тела энергии – в виде фантомов, призраков, привидений и так далее. Разные эзотерические школы и объединения магов классифицируют такие «сущности» по типам и разрядам, но я не хотел бы вдаваться здесь в подобную казуистику.
Нам важно констатировать, что душа, отделяясь от своей земной оболочки, высвобождается из земного заточения и воссоединяется с природной, оригинальной своей сутью – с единой энергией Мироздания, или Космосом, или Бессознательным, или Богом, кому как удобнее этот факт обозначать или воспринимать, в силу персональных убеждений, этнической культуры и религиозных толкований. И для души это – истинное благо и божественная благодать. Душа не чувствует горя, оставляя этот мир: пересекая границу состояний, она восстанавливает статус-кво, возвращая себе принадлежащее ей всегда Знание и Сопричастность с единой энергией Вселенной. Те же, кто остается, испытывают боль и горе.
Но давайте разберемся в истинной сути этих эмоций и переживаний: в действительности-то ведь мы жалеем не почившего – ну, в самом деле, ему-то уже по крайней мере ни тепло, ни холодно, не печально и не радостно и даже не больно нисколечко! – а, стало быть, жалеем-то мы себя, оставшихся без привычного и комфортного отрезка материального прошлого, в котором мы пребывали вместе с усопшим. Разве не так?
Мы плачем о себе.
Более того, вполне даже вероятно, что мы плачем и в силу нашего подсознательного понимания, на уровне ДНК, того, что еще не пришло наше собственное время присоединиться к мирозданию, как это сделал вновь представившийся.
На самом деле, горе – это суть проявления природного эгоизма человека, дарованного ему вскоре после рождения и культивированного обществом в процессе так называемого воспитания и социальной адаптации. Я где-то прочитал идею: насколько бы изменились человеческие отношения, если бы каждый имел право всего лишь на одно любое и гарантированно оправданное прижизненное убийство подобного себе. Только вдумайтесь!
И другая сторона той же идеи: насколько бы изменились человеческие отношения, если бы каждый изначально воспитывался в рамках тех десяти заповедей, что присутствуют в каждой из мировых религий, и, главное, следовал им на протяжении всего периода своего очень короткого – относительно! – пребывания на земле. Вообще-то, таковой и была изначальная задумка для человека, я подозреваю.
Принимая за данность идею о реинкарнации души, становится понятной традиция многих народностей выражать сердечную радость при прощании с умершими. Они лишены эгоизма, лишены зависти, потому что уверены, что все скоро воссоединятся Там. Я вот даже радуюсь за Джорджа Буша-младшего – единственного, кто весело пританцовывал на последней церемонии в память жертв теракта одиннадцатого сентября в Нью-Йорке, в окружении неодобрительно одергивавших его Обамы и прочих. Ну, you never know, как говорят у них.
Таким образом, душа, отрываясь от земного притяжения, получает свободу, но какое-то время продолжает сохранять воспоминания о своем земном пребывании; равно как она продолжает сохранять воспоминания о своей вселенской сущности, появляясь в земной плоти (этим, кстати, и объясняется способность детей видеть и воспринимать все несколько иначе, нежели взрослые). И в том, и в другом случае, как говорится, время лечит – связи теряются, отдаляясь во времени и пространстве. Как мы уже говорили ранее, мысль первична и материальна, и пока мы думаем и призываем умерших близких через наше горе, слезы, печаль и прочий негатив, мы тем самым держим их словно «на поводке» и не даем полностью освободиться, отдалиться от земной памяти и воспарить в ином пространстве.
Молясь же о почивших, мы по сути желаем им счастливого пути и благодарим Всевышнего за Его деяния. В этом и заключена сила и цель молитвы.
Именно поэтому обретение веры, или более глубокое понимание духовной сути явлений, в упомянутом случае с умершим братом дало возможность перенаправить ментальную энергию близких – их мысли – из одного формата в другой, более конструктивный, так сказать. И сразу изменилось отношение. Изменилась привязка. Близкие отпустили умершего. Он смог благополучно преодолеть гравитационный барьер и слиться с Божественным.
И он всех, в свою очередь, тоже постепенно отпустил.
Ну, и нас это ждет. Кроме нарушивших Главное Правило, о чем говорилось выше: срок выбираем не мы, вольно или же по незнанию, либо неверию. Отсюда и важность привития с малолетства культуры духовного понимания основных законов жизни – их не так-то много. Так что пусть пребудет с нами наше, кесарево, а Богу оставим Божье – всем благостнее станет, поверьте!
