– Аня. Но мне больше нравится, когда Анюта!

– Вот и познакомились.

Лёня прекрасно знал, что у Поддубного нет никакой родни – ни братьев, ни сестёр, даже двоюродных. И мать давно умерла. В лаборатории Глеба работали такие всезнающие дамы! Ну ещё бы – Глеб Олегович самый завидный жених для всех незамужних женщин не только своей кафедры, всего ННИБ! Да и замужние на него постоянно бросали такие взгляды, что только слепой бы не понял. Естественно, что биография Поддубного была изучена вдоль и поперёк.

Тогда откуда взялась племянница? Причём, абсолютно не похожая на Глеба?

– Лёня, ты умеешь делать королевский омлет?

– Омлет? Умею. Только я не знаю, это королевский или нет.

– А сделаешь?

Квартира, в которой неожиданно для себя оказался этим вечером Лёня, была какой-то уютной, хотя особого порядка в ней не наблюдалось. Там и сям валялись книжки, игрушки, на стульях громоздились стопки одежды. Но всё равно здесь было очень уютно.

– Сделаю. Где руки можно помыть?

– В ванной! Или на кухне, там тоже вкусное мыло, мама купила!

***

Аня даже не успела понять, как это получилось, но уже через несколько минут они с Лёней болтали как давнишние знакомые. Он на самом деле умеет делать омлет! Не такой, как у дяди Глеба получается, но тоже вкусный. А ещё Лёня умеет делать цветочки из сосисок! Они вместе всю пачку извели на сосисочные цветочки, красиво получилось.

И уроки делать с Лёней оказалось весело. Он рассказал, что у него есть две младшие сестры, поэтому он хорошо научился объяснять, если что не понятно по урокам. Завтра Аня обязательно получит «отлично» за стихотворение, они вместе с Лёней его выучили наизусть в два счёта!

А потом они вымыли всю посуду и подмели пол. Дома сразу стало чисто, как будто мама и не в больнице.

Лёня немножко поспрашивал Анюту про маму с папой. И про дядю Глеба. А что тут такого? Анюта охотно отвечала на его вопросы, только не смогла сказать, чей брат дядя Глеб – мамин или папин. Наверное, обоих, она так думает. Но то, что дядя Глеб им родной, Анюта знает точно. Так Лёне и сказала.

Уже было совсем поздно, когда позвонил дядя Глеб, спросил, как у них дела. Анюта начала рассказывать, сколько всего они с Лёней успели сделать за вечер, но дядя Глеб не мог долго разговаривать по телефону. Сказал, что они молодцы, и скоро сам дядя Глеб и Анютин папа приедут, только дожидаться их не нужно, завтра ведь Ане рано вставать и идти в школу.

Анюта на самом деле хотела спать, просто глаза слипались. Но она твёрдо решила дождаться папу с дядей Глебом. Ей очень хотелось увидеть, как они обрадуются, когда увидят вымытую посуду, чистый пол и сосисочные цветы.

Так и заснула с этой мыслью перед компьютером, по которому они с Лёней смотрели мультик про драконов.

========== Новый Глеб ==========

– Маша, Мария!

Глаза разлепить было трудно. Всё тело ныло. На животе – грелка со льдом. С трудом она вспоминала всё, что происходило до – до того, как открыла глаза. Лампы на потолке мешали сосредоточиться.

– Маша, посмотри на меня.

Она повернула голову в сторону мужчины в белом халате.

– Маша, у тебя сын. Вес маленький, но мальчик хороший.

– Сколько? – оказывается, она могла говорить, только горло першило и очень хотелось покашлять.

– Полтора килограмма. Но по Апгар пять-шесть баллов сразу. Минут через двадцать можно было ещё пару баллов накинуть. Дышит самостоятельно. Он в детской реанимации, если всё пойдёт нормально, получишь завтра своего малыша.

– Спасибо, – она вымученно улыбнулась и кашлянула. Боль разлилась по животу. – Муж знает?

– Знает. И муж и брат. Оба здесь, в холле.

Оба – это хорошо, это очень хорошо. Мысль проплыла и исчезла в глубинах сознания.

Глаза снова закрылись, и она погрузилась в сон.

***

Врач вышел в холл. Вообще-то, хотел покурить, но там стояли эти двое. Доктор из терапии, муж Говоровой, и второй – высокий, в дорогом костюме. Шли бы домой и спали до завтра… Что они сейчас узнают? Да ничего. Что он им скажет? Что состояние у матери пока стабильное, средней тяжести, и ребёнок стабильно тяжёлый, потому что недоношенный, и от матери с гестозом, и преэклампсия была.

– Граждане папаши, я вас всё равно в реанимацию не пущу. Шли бы вы домой, а?

– Никуда я не пойду. Я тут ждать буду, – произнёс Саша.

– Мы будем тут, – не терпящим возражений тоном заявил Глеб. – Может быть, что-то нужно, Маше или ребёнку? Вы только скажите, я найду и оплачу.

– Хорошо, я сейчас поговорю с неонатологами.

Реаниматолог ушёл в сторону детской реанимации. Когда за ним закрылась дверь, Глеб спросил:

– Саша, тебе воды принести? Ты ел? Может, в кафе сходим?

– Сейчас, ночью?

– Ну да. Есть такие, что по ночам работают, я знаю – где.

– Туда есть ходишь?

– Бывает.

– Лучше бы к нам ходил. Мы ж тебе не чужие!

– Нет. Вы мои единственные. Причём все. Но смотри, я же ко времени ужина не всегда заканчиваю с работой, значит, Маше для меня отдельно и разогреть, и приготовить, и накрыть нужно. Вот я чтобы не напрягать вас, иногда захожу в кафе, а иногда – чтобы подумать. Пойдём посидим, поговорим. К Маше нас всё равно не пустят, к ребёнку тоже.

– Хорошо, сейчас только нашего доктора из реанимации дождёмся.

Ждать пришлось недолго. Вернувшийся врач сказал, что ребёнок в бюксе, активный, дышит сам хорошо. За ним просто наблюдают. А потом спросил:

– Имя-то мальчику выбрали? Лучше, чтобы его сразу по имени называли.

– Выбрали, мы с женой его Глебом назвать решили, как дядьку, – в ответ на изумлённый возглас Поддубного Саша улыбнулся и развёл руками. – Вот так как-то!

– Хорошо, значит, Глеб Говоров, – и дверь в реанимацию закрылась.

***

– Глебом? Ты серьёзно, Саша? – удивление вперемешку с восторгом поселилось на лице Глеба.

– Серьёзней не бывает, но это ещё не всё. Ты его крёстным будешь?

– Вы с Машей верующие? Нет, я не отказываюсь, я рад! Просто немного удивлён.

– Да как тебе сказать… Может, да, верующие, может – не совсем. При нашей работе и образовании трудно быть верующим в полном смысле этого слова. Но вот дитё защитить хочется. И если это нашего сына защитит и как-то поможет в жизни, то почему бы нет? Согласен?

– Никогда не задумывался, но да, согласен. И защитить надо. И считай, крёстный – как второй отец. Ответственность, однако! Но я рад, просто не представляешь, как рад. У меня теперь тоже есть сын! Даже не верится.

– Кстати, Глеб, с кем, ты говоришь, Анютка осталась?

– С Лёней Заболоцким. Саш, не переживай, человек надёжный, работал у меня и вообще…

– Я понял. С тем, кому не доверяешь, ты не оставил бы. Ну что, пойдём в твоё кафе?

***

Они зашли в ординаторскую Сашиного отделения, Саша переоделся и они направились в кафе.

В этот поздний час в зале они оказались одни. Недовольный сонный официант принёс меню. Глеб с Сашей сделали заказ и попросили принести кофе, пока заказанные ими блюда будут готовиться.

– Ну что, с сыном нас! – произнёс Саша, чокаясь с Глебом маленькой кофейной чашечкой.

– С сыном! Хорошо, что всё обошлось. Когда ты позвонил, я до немоты перепугался, веришь? Гнал как ненормальный.

– Спасибо, что приехал. Даже не представляю, как бы я один пережил всё это, – Саша помолчал и как-то по-особенному, застенчиво-смущённо улыбнувшись, добавил: – Поразительно, Глеб, как же тебя тогда Машка нашла? Это ж надо было! Судьба, видать.

– А я до сих пор поражаюсь, что ответил на её письмо! – Глеб проговорил это ворчливо, но его собственная улыбка сводила на нет все усилия Поддубного казаться суровым. – А потом стало интересно, и в душу твоя жена мне запала.

– Вот и мне в своё время… прямо в душу. Она тогда ещё совсем ребёнком была, двадцать два всего, а мне-то уже тридцать стукнуло. Я сначала разобраться не мог, что к ней чувствую, она мне чуть ли не дочкой казалась, – Саша внезапно тихонько рассмеялся: – Это потом уже стало ясно, что такое – настоящая дочка! Машу с Анютой не сравнить, да? Анюта – само спокойствие по сравнению с Марией. Вот уж у кого характер!