Почему мне интересно узнать об этом? Ты действительно очень талантлива, Мария. Тебя ждёт блестящее будущее в науке. Но любому учёному в его становлении прежде всего мешают не отсутствие финансирования и не происки завистников. Главный враг пытливого ума – зашоренное сознание.

Если ты попробуешь аргументированно доказать, что твоё неприятие гомосексуальных отношений – не просто эмоции, а трезвый подход, достойный истинного учёного, то я готов доказать тебе обратное. Что такие отношения ничем не отличаются от обычных, гетеросексуальных.

Подискутируем, коллега?»

Глеб сохранил письмо и немного помедлил, прежде чем отправить. Для чего ему понадобилось писать этот мейл?

Наверное, для того, чтобы доказать что-то.

Не только Марии Говоровой.

Ещё и себе.

«Письмо отправлено»

====== Кажется, обошлось... Правда? ======

Она раз тридцать перечитала отправленное письмо...

Это был конец! Конец всего: науки, карьеры, работы, жизни. Четыре года напряжённого труда, всё, всё коту под хвост.

Мало того, что рухнула её семейная жизнь, так ещё и без работы останется. Теперь ей путь только в поликлинику, по участку бегать. Если возьмут, конечно. С отрицательной рекомендацией Поддубного ей только в дворники. Да её санитаркой никуда не возьмут.

Вот отмочила!

Ну как можно было не следить за своими эмоциями?!

Теперь, спустя какое-то время, её не волновало ничего, кроме реакции Глеба Олеговича.

А он её уничтожит...

Хотя, может, её уволят раньше, статья не написана.

Сна не было ни в одном глазу, рассвет уже приближался, руки дрожали, и внутри засел холод – такой, что кожа покрылась пупырышками.

Куда ни глянь, везде тупик. Вот жизнь-то, разве ж это жизнь?!

Марию посетила мысль о самоубийстве, но она тут же отмела её, вспомнив о дочери.

Как же малышка без неё? Никак. Ребёнку мать нужна, и вовсе необязательно кандидат наук, дворник тоже сгодится...

Слёзы наконец подступили к глазам и низверглись бурным потоком. Боже, как же ей было себя жалко!!!

Но время неумолимо тикало вперёд и явно не в её пользу.

Она снова прошла на кухню и сварила себе кофе покрепче. Пила обжигающий губы напиток, смешанный со слезами, обильно капающими в чашку, но холод не отпускал.

Итак, кофе не помог...

Она налила в рюмку половину флакона настойки валерианы, залпом выпила. Ничего...

Прикончила флакончик. Жалость к себе возрастала в геометрической прогрессии.

Решила принять ванну.

Вот там, наконец, согрелась.

И главное, сложилась статья. То ли валериана, то ли кофе, то ли Господь сжалился над бедной женщиной. Но она совершенно точно знала, что и как надо написать, и какие выводы сделать, и как преподнести таблицы.

Села за комп и застучала по клавишам.

Через полтора часа статья была готова. Перечитала, очень даже ей понравилось.

Вот так будет выглядеть последнее её творение на бескрайних просторах науки.

Слёзы жалости к себе снова заполнили душу, а это ведь самые искренние и самые горючие слёзы. Когда так жалко не кого-нибудь, а саму себя, такую всю хорошую и такую несчастную... И, самое главное, ни в чём, ну совсем ни в чём не виноватую!

Всхлипывая, разбудила дочь, одела, умыла и по пути на работу отвела в детский сад.

На работе Мария попыталась взять себя в руки, умылась холодной водой и отправилась на планёрку.

Там она и столкнулась с ним – с Сашей, с мужем. Она вошла в зал впритык, а потому даже парой слов перекинуться им было некогда. Но Саша отчитывался как дежурный врач... только не второй терапии, где работал, а кардиологии. Значит, дежурил за кого-то, а следовательно не соврал. Звонила-то она в терапию.

Господи, и зачем она себя так накрутила, вчера же убить его готова была!

Она и не подозревала, что настолько ревнива.

– Маша, почему глаза отёкшие? – выходя из зала, спросил он.

– Статью писала ночью.

– Результат?

– Под утро сложилось.

– Я всегда в тебя верил, – он хотел поцеловать её, но она отстранилась. Перед глазами снова стояли фотографии.

– Дашь глянуть статью? – он воспринял её отказ спокойно или просто решил, что ей неудобно целоваться с ним на людях. Или же знал, что она знает.

– Да. И ещё у меня проблемы, Саша. Меня уволят!

Она снова разрыдалась. Он вывел её на лестничную клетку, где обычно курили сотрудники, да и больные – пока никто не видит, и попросил рассказать всё.

Она рассказала.

А кому ещё она могла всё про себя рассказать? Только ему – мужу, потому что он был другом, соратником, единственным, любимым, отцом её дочери, нет, не так – отцом их дочери. Ближе его у неё никого никогда не было, она любила его всегда и верила всегда, ну, до вчерашнего дня. А он не соврал, он действительно дежурил.

Значит, проблема не в нём, а в профессоре Поддубном. В его реакции на её письмо.

Саша выслушал молча.

– Что дальше? – спросила его она, надеясь получить вразумительный ответ.

– Не знаю. Маша, я могу понять тебя во всём, но писать такие вещи незнакомому и очень влиятельному человеку?

– Мне нужен был друг.

– Глеб Поддубный?

– Мне было всё равно.

– Я понял, давай гляну твоё творение, в смысле статью, а всё остальное дома, хорошо? Мне нужно подумать.

Саша одобрил статью, не забыв ей сообщить, что она умница, впрочем, как и всегда.

Шеф тоже хвалил.

Но этого было так мало. Основное ждало впереди.

Она пыталась как можно скорее попасть домой, но надо было в магазин и за дочкой. Саша, как всегда, занят, у него подработка в диагностическом центре.

Добравшись, наконец-то, до дома Мария налила борщ дочери и включила компьютер.

Итак, Поддубный ответил.

Начало ответного письма Глеба чуть не заставило Марию разрыдаться от облегчения. Не обиделся, не станет громить! Наскоро пробежав письмо глазами, она выхватила взглядом слова :«Ты действительно очень талантлива, Мария. Тебя ждёт блестящее будущее в науке». Всё-таки увидел он в ней умницу-разумницу. Всё-таки она прелесть!

Ах, если бы ещё не сохранила она вторую половину письма. Ну можно же было написать, выплеснуть всё и... удалить. Но нет. Никак не получилось остановиться вовремя.

Читать ответ дальше было страшно. И тут её осенило, что Саша, даже если и не соврал насчёт дежурства, то о фотографиях даже не обмолвился. И её накрыло снова.

Нет, всё, хватит. Она попыталась взять себя в руки. Не получалось.

Она продолжила чтение письма.

Какой же всё-таки умница этот Глеб! Он понял её! Нет, не послал, как ожидалось, нет, не указал ей на её место, не расписал всю субординацию и некорректность её поведения. Он оказался другом!!! Таким взрослым гениальным другом!!!

Она читала и мысленно соглашалась с ним. Даже не мысленно, а вслух. Она с ним разговаривала.

«Первое, что хочу сказать тебе – не торопись. Ты обижена и возмущена, я прекрасно тебя понимаю. Но у тебя нет никаких прямых доказательств, верно? Только фотографии и тот факт, что в момент твоего звонка мужа не было на работе. Но ведь ты не знаешь точно – может, эти фотографии были сделаны в шутку? Или на спор. Ну, не мне же тебе рассказывать, что мужчины до седых волос сохраняют мальчишескую инфантильность, правда?»

– Да, ты прав. Ты удивительно прав. И ты знаешь то, что совсем не знаю и не понимаю я. Он был на работе, действительно был. Только в другом отделении, а я, дурочка, звонила туда, где он работает всегда.

«Думаю, тебе стоит успокоиться и просто поговорить с мужем. Спокойно, без истерик, без выяснения отношений. Просто сесть и поговорить. Желательно где-нибудь не дома. Среди чужих людей легче держать лицо и не опускаться до ругани».

– Какой ты! Да, стоит поговорить, а то, что вне дома, я бы и не додумалась. Ты действительно гений. Ты смог почувствовать мои мысли, понять мои переживания. Ты мой друг, может быть, самый близкий, только об этом до сегодняшнего дня не знали ни ты, ни я.