– Но где мне достать их блок памяти, ума не приложу, – сказал, продолжая начатый в квартире разговор, высокий парень в ярко-зеленом анораке и с афрокосичками на голове. – Не спускаться же к Дезертирам. Типа, привет, ничего если я поюзаю ваши запчасти?

Игги заинтересованно прислушался.

– Это же смешно. Я ломаю на раз новые системы Гибсонов, а древнюю развалюху даже тронуть боюсь.

– И правильно боишься, Куст, – ответил низким голосом Трехногий. – Нарвешься на боевой вирус, и проснешься идиотом с выжженными мозгами.

– Я не думаю, что на нем есть боевой софт, – покачал головой тот, кого назвали Кустом. – Меня больше пугает их система самоуничтожения. Разнесет мне полквартиры. А я даже не могу просветить его, мало ли на что он реагирует.

– А чем тебе поможет блок памяти? – спросила короткостриженая девушка в юбке и жилете из желтого полинейлона.

– Муравей сказал, что подгонит мне специальную софтину, но подгрузить ее можно только с аналогового блока памяти.

– Муравью можно верить, – кивнул Трехглазый. – Но где найти блок памяти я не представляю.

– На рынке, – неожиданно влез в разговор Игги. – К нам иногда приносят мертвых Дезертиров.

– Точно, – подтвердила Мэри. – Буквально вчера одного приволокли.

Троица молча уставилась на Игги и Мэри. Прошла долгая секунда неприятной тишины. Потом Трехногий покачал головой и сказал:

– Не, не пойдет. Барахольщики заломят мегацену, это же стопроцентно коллекционный товар. А нам нет смыла впиливать такой кеш, учитывая, что блок нам нужен всего для одной операции: закинуть софт Муравья на эту древнюю развалюху.

– А если одолжить под залог? – неуверенно спросила девушка.

– Не дадут. – Мэри махнула рукой, и пепел рассыпался по ее коленям. – Эти парни, когда дело касается их товара, вообще перестают быть людьми. Роботы. Как эти ваши Дезертиры.

– Дезертиры не роботы, – возмущенно возразил Куст. – При тотальной модернизации организма, их мозг почти не был затронут.

Мэри снова махнула рукой.

– Без разницы. Либо вы покупаете у них товар, либо нет. Все, других опций там не предусмотрено.

Игги следил за спором, то и дело прикладываясь к банке. Какая-то мысль формировалась на задворках его неторопливого сознания. Трехногий вяло ругался с Кустом по поводу того, какую цену могут заломить барахольщики. Мэри прикурила вторую сигарету, ей явно было скучно. Игги допил пиво и наклонился к урне. В сантиметре от груды пустых банок его рука замерла, а формировавшаяся мысль обрела наконец четкость.

– А как выглядит этот ваш блок? – спросил Игги, перебив Трехногого на полуслове.

– Ну… такой цилиндр, сантиметров семь-восемь в длину, с разъемом под USBM.

– А… – Игги неуверенно посмотрел на Мэри, потом снова на Трехногого. – Тут, короче… У меня есть похожая штука.

Она водила Чилаго весь день, но за исключением того разговора с девушкой по имени Эстер, по делу ничего не всплыло. Латинос работал, отдавал указания своим подчиненным, лично обходил все объекты. Он вел себя, как образцовый трудяга. Может даже идеальный. Шанти несколько раз сверялась с консольной схемой, и складывающаяся обстановка нравилась ей все меньше. Все объекты, которые посещал Чилаго, так или иначе были связаны с очисткой технической воды, задействованной в работе Барабана.

Проведя почти весь этот день на ногах, да еще с сенсором на увеличенной чувствительности в голове, Шанти так устала, что еле заставила себя заехать переодеться в гостиницу. Вайлис уже сменился, в номере дежурил парнишка, имени которого Шанти не помнила, но все звали его просто Каспер.

– Привет Шанти, – кивнул Каспер. – Тут тебя обыскался Давид.

– Какой Давид? – Шанти сделала вид, что пытается вспомнить.

– Ну, этот лощенный франузишка из отдела убийств.

– Ах этот. – Шанти переадресовала на оператора всю входящую информацию со своей консоли перед тем, как отправиться в Департамент очистных сооружения. У Давида должно было хватить ума догадаться об этом. Значит, он выяснил что-то серьезное. Шанти скинула ботинки и забралась с ногами на диван. – Что хотел, не сказал?

– Нет, но звонил раз пять. Давай-ка я тебе кофе сделаю. Выглядишь, как привидение.

– Каспер, ты ангел-спаситель.

Пока готовился кофе, Шанти послала Давиду текстовое сообщение: «Я у дежурных». Через полминуты пришел ответ: «Останешься одна, позвони».

Она переоделась и вернулась в комнату. Парящая кружка ждала ее на журнальном столике. Интересно, мелькнула ленивая мысль, физические журналы давно вымерли, а журнальные столики все еще в ходу.

– Каспер, есть работа, – сказала Шанти, отпила кофе и тут же закатила глаза. – Ммм, дружище, это лучший кофе с тех пор, как я покинула Термен Вокс.

– Я покупаю цельные зерна и мелю их вручную. Иногда анахронизмы не такая уж плохая штука. Так что ты хотела?

– Справку по карьерному росту Иеронима Хайека, кличка Чилаго. Прежде всего, как он оказался на том месте, где работает сейчас. Подавал ли рапорты, или его перевели в обычном порядке? Почему именно его, были ли другие претенденты? Если да, что с ними сейчас?

– ОК. Сделаем. Мне понадобится около тридцати минут. Подождешь, или переслать на консоль?

– Перешли. Кофе прекрасный, но мне нужно что-то поесть, иначе ДБ потеряет чертовски симпатичного оперативника. Если возникнет что-то экстренное, я «Под Барабаном», оттуда поеду домой.

– ОК.

Пересекая площадь Сахарова, Шанти набрала Давида.

– Что случилось?

– Кое-что по твоему приятелю, любовь моя. Знакомые из внутренней разведки поделились забавной информацией.

– Не тяни, Давид. Я очень устала.

– Понял. В общем, набор такой. Во время гражданского конфликта на Тито, он числился в отряде «Аламо».

– Что за конфликт?

– если кратко, наркобароны начали доставать местное население, те организовали отряды самообороны, ну и началось.

– А «Аламо»?

– Вот тут интересно. В этот отряд входили только бывшие военные. И за время конфликта они настолько серьезно натаскались, что их побаивались даже спецназовцы.

– Вот радость-то.

– Я еще даже не начал шутить, принцесса. Этот твой Чилаго специализировался на уничтожении стратегических объектов городских инфраструктур в районах, контролируемых синдикатами. Вот теперь можешь смеяться.

– Теперь я могу звонить босу и выписывать ордер.

– Вот тут сложности, – вздохнул Давид. – Все эти сведения Чилаго предоставил в добровольном порядке, когда заполнял анкету на поселение на Иводзиме. Официально, анкетные данные – закрытая информация, так что ты не сможешь ими воспользоваться. К тому же, военное прошлое не является поводом для возбуждения дела.

– А по совокупности?

– Не получится. Мы не знаем, что именно намерен купить Чилаго, и главное, не знаем, зачем. За исключением того разговора с барыгой, у нас ничего нет. Фактически, для регистратуры Чилаго – законопослушный гражданин.

– Черт. И что мне делать?

– Пока не знаю. Поезжай домой, выспись. Что-нибудь придумаем.

Брабек работает как заведенный. Как Машина, с мозгами, под завязку налитыми цифровыми алгоритмами, которые начисто выдавили все человеческое. Глаза за фиберглассовыми очками сощурены, движения скупые и точные. Ноги выполняют странные танцующие па, каждое из которых функционально предопределено. И все же это именно творчество, творение, потому что результаты по настоящему проявляются, становятся очевидными только на самой грани логики. Художник всегда бежит по лезвию, и всегда под дождем. Тьюринг может подавиться, потому что творение по сути своей неестественно, это чувственное и интеллектуальное извращение, перверсия, в процессе которой художник обязан заходить за рамки дозволенного, общепринятого, привычного глазу. Иначе все это теряет смысл. Иначе зритель не получит своей дозы эндорфинов, и пройдет мимо.