Ну, тут уж самолюбие у Вовки взыграло! Он сложил руки колуном, поднял их, как кувалду, и со всего маху резанул вдоль девчоночьих плеч.

— Не жди покрова, руби капусту! — воинственно провозгласил он.

Тут уж шарьинки скособочились, распустили замок.

— Ой, ой, мамоньки, что за бандиты такие…

А если бы это Катя была? Да ведь сквозь землю провалиться можно. Митька отскочил сразу за дерево.

— Чо-о-кнутые! — чуть не ревела Светка. — Из дурдома, что ли, сбежали? Вас ведь несвязанными-то нельзя и выпускать…

— А сами-то хороши, — не мог успокоиться от нахлынувшего на него азарта Вовка. — К вам по-человечески, а вы… Я ведь вас под руки хотел взять…

Митька панически оглядывался: а ну как Катя видела все? Вот позор-то: еще подумает, что и Митька приставал к ее подругам?

— Недотроги какие, — возмущался Вовка. — Их под руки берешь, а они…

— Еще чего? — Светка задохнулась от гнева. — Под руки он захотел! Мелюзга пузатая.

Ну, это уж она через край хватила. Говори, да не заговаривайся.

— Мотай отсюда! — разгорячился Вовка. — И чтоб мои глаза тебя больше в клубе не видели!

Но не на таковскую, видно, напал: Светка — никто не ожидал этого! — толкнула его руками в грудь. Вовка едва устоял на ногах. Ошарашенно уставился на нее. Светка еще раз толкнула его.

— А ну, сам отсюда мотай! Шантрапа босоногая!

Она разошлась не на шутку. Углядела ведь в темноте и палку, выхватила ее и, как с копьем, пошла с нею наперевес к Вовке. Вовка благоразумно отступил за березу. Но, чтобы не давать шарьинкам повода считать себя побежденным, крикнул из темноты:

— Я предупредил тебя: не показывайся больше в клубе!

Светка бесстрашно захохотала, взяла девчат под руки и, не оглядываясь, повела их домой.

Тут-то Алик Макаров и опомнился.

— Володя, что ты наделал? — запричитал он.

— А чего они? В чужой деревне нос задирают…

— Володя, да ты же испортил все.

— Лa-a-дно тебе, испо-о-ртил, — передразнил Алика Вовка. — Если хочешь знать, я тебя выручал. Ты думаешь, больно мне и хотелось волочиться за ними. Это все ты: «Давайте, ребята, давайте!» Давало какой нашелся…

Алик тоже раскипятился:

— Ну, знаешь ли… — Он не находил слов. — Разве я думал, что с такими оболтусами свяжусь? До четырнадцати лет дожили, а никакого опыта в этих вопросах… Разве девчонкам грубят?

— A-а, катись ты! — отмахнулся Вовка. — Видел я, как она тебя, ласкового-то, телефон изобретать отправляла.

— Да что ты понимаешь в женском характере? — взвился Алик. — Это же обыкновенный каприз. Человек просто не в настроении, а ты…

Вовка присвистнул:

— Каприз…

— Если хочешь знать, она мне вчера в любви признавалась… Вот Дмитрий знает…

Вовка изумленно замолк. Да тут любой невера на его месте заткнется, когда Алик в свидетеля пальцем тычет.

Вот уж новость так новость! Вовка Воронин прискакал с нею к Митьке на одной ноге.

— Витька Зотов уже два вечера провожает Светку!

От такой новости упадешь и не встанешь!

— Вот тебе и в любви объяснялась…

Тут уж Вовка ясно, в чей адрес стрелы пускал. С Аликом у них никакого мира не стало. Считай, два дня как кошка с собакой живут.

Вовка ходил по избе возбужденный:

— Витька-то и сейчас с нею сидит под окошком у Павлы Ивановны.

— Да?

В таких случаях говорят, рус не верит — дай проверить. Митька не усидел в избе и минуты, схватил брата в охапку — и на улицу.

Точно, шарьинка сидела с Витькой Зотовым на лавочке, любезничала. И ведь среди бе-е-ла дня… Один на один, а не трое на трое… Вот это да-а-а…

Видел бы такую картину Алик Макаров…

А у Вовки уж и у самого голова работала в этом направлении.

— Бумага есть? — спросил он обрадованно. — Мы ему сейчас письмо про любовь накатаем! Ой, умора!

Он хохотал, хлопал себя руками по ляжкам.

Правильно, пусть почитает. Алик их давно подбивал сочинять любовные послания. Только они совсем-то еще не выжили из ума — ни с того ни с сего незнакомым девчонкам писать. А ему, Алику, с преогромнейшим удовольствием состряпают признание в любви.

И бумага, конечно, найдется. К новому учебному году мать уже сто тетрадок купила. Вырывай из любой!

Сели писать, а слова-то и не идут. Нету их. Как немтыри безъязыкие. Только и придумали пригласить Алика на свидание.

«Хочю тебя видеть. Приходи срочно к Павле Ивановне на скамеечку.

Света».

Алик прочитал записку, осуждающе посмотрел на Митьку.

— После шипящих «ж», «ш» и «ч» пишется «у», а не «ю», — презрительно сказал он.

Митька заглянул Алику через плечо и покраснел: а ведь и правда, «хочю» написано не по правилам. Ох, Ефросинья Карповна такой ошибочки не простила бы, в полстраницы бы залепила пару.

— Ну, так они же медики, — оправдался Митька.

Алик строго уставился на него:

— Думаешь, я не знаю, что Светка гуляет с Зотовым? Все-таки вы, ребята, юнцы, ни-и-чево-ошеньки не понимаете в этих вопросах. Опыта надо вам набираться… Без опыта пропадете.

Куда-то Алик гнул уже не в ту сторону.

— Я не обижаюсь на розыгрыш, — возвестил он великодушно. — И Воронину передай, что у меня к нему нет никаких претензий. Ну погорячились — и хватит. Пора о ссоре забыть… Жизнь, ребята, идет вперед.

Он разорвал письмо в клочья и бросил его под умывальник в таз. А Вовка-то, дурачок, в это время прячется за поленницей, ждет, когда Алик отправится на свидание. Нет, браток, видать, не дождешься.

— Дмитрий, — сказал Алик. — У меня есть новое предложение… — Он выждал паузу, наслаждаясь тем, что его загадочность производит на Митьку необходимое впечатление. — Мы сегодня пойдем к Тишихиным девчонкам… Они значительно красивее и умнее тех… ну, ты знаешь, о ком я говорю… Я сегодня уже беседовал с Маней Сорокиной — воспитанная, интеллигентная девушка… — Он спохватился: — Нет, ты не думай, не одна Маня такая. И Наташа Павлова, и Нина Созинова — все очень развитые… В общем, я приглашаю тебя и… Славика Соколова. Володю Воронина нельзя, он очень горячий…

Ага, Вовка горячий…

— А про Славика-то сами же чего говорили? — напомнил Митька. — Говорили, что мал и глуп…

— Ничего, мы его всесторонне проинструктируем. Он еще в таком возрасте, когда из него можно лепить все, что угодно…

Нет уж, лепи без Митьки! Митька — во-о! — наелся твоей любви по горло! Ни в какие провожатые он с тобой не пойдет.

Уж лучше у окна посидеть.

Утром шарьинки Павлы Ивановны пройдут на работу, вечером вернутся домой. У Кати на голове нет уже льняного пояска — без короны, а все равно как царевна. Митька бывает счастлив, если она оборачивалась и смотрела на его окна. Он тогда прятался за косяк.

— Ты почему-то, Дмитрий, нахмурился? — Алик заметил, видно, как Митькино лицо затуманенно вытянулось.

— Ну хорошо, если ты настаиваешь, — пошел он на уступки, — можно отказаться от Славика. Давай пригласим Володю.

Ох, и дернул же Митьку бес бежать к Алику с этой проклятой запиской! Теперь попался, будто кур в ощип. Неизвестно, как и выкручиваться…

Ну что за сумасшедший месяц такой! Скорее бы, что ли уж, в школу!

У Митьки горели пятки: так не терпелось ему убежать домой.

В сентябре девчонки уехали в Шарью. И казалось, полежавская жизнь вошла в свою колею. Ни Алик, ни Митька с Вовкой не вспоминали август. А помнили, конечно же, помнили его до самых горьких мелочей.

Да, август канул в прошлое. И похоже было: от неудач ни у кого нигде ничего не болело, выкарабкались все же целыми и невредимыми, без единой занозы в сердце. Неужели и в самом деле права была рассудительная Павла Ивановна: влюбляться надо не когда попало, а дождавшись весны? Но это, может, для тех ребят права — для Вовки, для Алика…

А Митька знал уже и другое — сердцу-то не прикажешь…

Во бору брусника