Видение Юрия
Шкаф вырастает в размерах, здание школы, наоборот, уменьшается, холм, на котором расположена школа, тоже увеличивается, вырастает.
Из расположенного вокруг холма, по периметру, множества неистово палящих разнокалиберных орудий вылетают снаряды и летят вверх, по направлению к торчащему на вершине холма шкафу…
Голос Юрия (за кадром).
…И заглушая в сотый раз
Твой голос, Миро,
Шесть долгих суток лупят в нас
Все пушки мира…
Мощный взрыв. Свет меркнет. Наступает тишина.
Конец видения Юрия
Школьный двор — день
Во двор въезжают «мерседес», КамАЗ с крытым кузовом и, неожиданный здесь, четырехдверный «седан»–кабриолет. Из «мерседеса» выходит Ираклий, в руках у него два деревянных костыля.
Из школы нацгвардейцы выносят носилки с ранеными и грузят их в КамАЗ.
Некоторые раненые самостоятельно подходят к КамАЗу, им помогают забраться в кузов.
В шкафу — день
Юрий и Миро через дыры в шкафу смотрят во двор.
Гремит засов, шкаф открывается, в проеме — Марк.
Марк. Француз, выходи! Уезжаем. (Протягивает ему костыли.) Это тебе!
Юрий смотрит на Миро. Тот, улыбнувшись, подталкивает его к проему двери. Они обнимаются.
Марк (показывает Юрию на кабриолет). Иди, садись на заднее сиденье.
Юрий прыгает на костылях к кабриолету.
Поравнявшись с Ираклием, останавливается, смотрит на него.
Юрий. А Миро? Когда «Семерка» увидит, что меня в шкафу нет, он убьет его.
Ираклий. Идите в машину.
Юрий идет к кабриолету.
Ираклий что–то говорит Марку.
Юрий устраивается с трудом на заднем сиденье, укладывает костыли. Смотрит через стекло на школьный двор.
Во дворе Миро, сопровождаемый Марком, подходит к КамАЗу, поднимается в кузов, и исчезает в глубине фургона.
Марк садится в кабриолет впереди, рядом с водителем.
«Мерседес» трогается первым, за ним КамАЗ и кабриолет, и вся мини–колонна выезжает за ворота.
Дорога. Поселок — день
Колонна не успевает достичь конца улицы, как в воздухе раздается знакомый свист, и там, откуда они только что выехали, в районе школы, начинают разрываться снаряды…
Вдоль дороги то тут, то там, чернеют сгоревшие дома, торчат скелеты развороченных крыш, зияют пустыми оконными проемами изрешеченные осколками кирпичные стены…
Блокпост нацгвардии — день
Колонна въезжает на украинский блокпост.
Желто–голубой флаг, нашивки батальона «Донбасс», врытый в землю танк, ящики с боекомплектами.
Машины останавливаются.
Голоса нацгвардейцев. «Слава Украине! Героям слава!..»
Ираклий беседует с бойцами блокпоста, к ним подходит Марк. Ираклий что–то ему говорит.
Юрий замечает завалившуюся между сидениями машины небольшую записную книжку. Он берет ее и кладет к себе в карман.
Марк возвращается озадаченный.
Марк. Вперед нельзя, там бой.
Юрий. Что, назад, опять в шкаф?..
Марк. …Что? В шкаф? Да, нет. В шкаф уже в любом случае ты не вернешься. Нет шкафа. Прямое попадание.
Марк достает из багажника две банки тушенки, вскрывает одну, собирается вскрыть вторую банку.
Юрий. Не надо, Марк, я не буду. Спасибо.
Юрий откидывается на спинку сидения, закрывает глаза.
Яркое теплое солнце освещает его разбитое в кровоподтеках лицо. Налетающие порывы легкого ветра шевелят спутавшиеся в земле и грязи волосы…
Раздается приглушенный свист и вслед за ним звук взрыва.
В корпус «седана» врезается несколько осколков.
Голоса нацгвардейцев. Танк!.. Прямой наводкой бьет, гад! Все — в лес!
Все выскакивают из машин, раненых спускают на носилках из КамАЗа и, бегом, уносят в лес, за ними, в сопровождении автоматчиков, бежит Миро.
Юрий распахивает дверь кабриолета, пытается выйти, но у него всё получается очень медленно.
Юрий видит, что Марк, скрывшийся уже, было, в лесу, возвращается к нему, чтобы помочь.
Юрий. Не надо, Марк! Беги! Я сам справлюсь.
Взрыв. Снаряд попадает в одну из стоящих на блокпосту машин, она загорается.
Марк ждет. Юрий допрыгивает на костылях до Марка, и они вместе исчезают в лесу.
Разрыв… Снова свист… разрыв…
Лес — день
Юрий, опираясь на костыли, прижимается к дереву.
Мимо пробегает бородатый нацгвардеец, как бы споткнувшись, останавливается, удивленно смотрит на Юрия.
Бородатый нацгвардеец. А ты що тут торчишь? Ховайся!
Юрий. Я… не могу.
Бородатый нацгвардеец. Чому не можеш? Біжимо, я допоможу! Ось тут, мій окопчик!
Юрий. Мне… нельзя в окопчик!
Бородатый нацгвардеец. Чому це?
Юрий. Я… пленный.
Нацгвардеец какое–то мгновенье смотрит на Юрия молча… Свист…
Бородатый нацгвардеец. Та насрати! І що, що пленный?..
Разрыв…
…Ти — людина! I життя человечье — єдине! В окопчик, я тобі кажу!
Он подталкивает Юрия, тот допрыгивает, на костылях до щели, на которую сверху уложены три бревна, и, от толчка в спину, скатывается в «окопчик». Вслед за ним — бородатый нацгвардеец.
Гремят взрывы, сыпятся, срезанные осколками, ветки с деревьев.
Бородатый нацгвардеец. …У мене багато друзів у Росії. ти розумієш, в прошлом–то, я спортсмен, єдиноборства, я з росіянами часто бився, і в Росії, і в Україні, я любив з вашими битися, мене побили, або я побив — злості немає: ми обнімаємося і остаемося друзями.
Рядом разрывается снаряд, в окоп обрушивается куча земли и веток.
…Я був бандитом, я їздив вибивав гроші, а один раз, так вийшло, я не став сразу бити, а пояснив, у чому дiло, і мене зрозуміли, гроші повернули! I я зрозумів тоді, що, виявляється, можна не бити, можна договоритися! Завсегда можна, розумієш?..
…Разрывы уже прекратились, их сменил беспорядочный треск выстрелов: где–то рядом горят ящики с боекомплектом.
…Тебе як звати?
Юрий. Юрий.
Бородатый нацгвардеец. Мене — Роман! Так от, Юрий, слухай, у нас містечко невелике, мене всі там знають, всі менти мене в місті поважають, я раніше працював вышибалой, а зараз, вернуся додому — буду балотуватися в мери! Потому що я зрозумів, що про все можна договоритися! І жити нормально, не бити нікого!
Выстрелы прекратились, тишина наступила в ночном лесу.
