- Глупо было думать, Лидия, что разговор с вами поможет мне решить столь непростую задачу. Однако я вам благодарна за искренность. Вы не просто выслушали меня, но и поделились сокровенным. Я верю, что Всевышний услышит ваши молитвы и избавит от незаслуженных мучений. А пока, Лидия, вы должны помнить, что служите на человека непредсказуемого, человека, который видит злой умысел даже в том, что ни природою, ни любым другим живым существом не было предуготовлено. И если лорд Элтби что-то возжелает, уж будьте уверены – он ни перед чем не остановится, и ни за что не откажется от своих намерений. Я всего лишь хочу вас предостеречь, – леди Увелтон вернулась к ней. – Мне нужно ехать…. Помните, я открыла перед вами сердечную тайну, кроме вас о которой неведомо никому.
Она повернула в сторону двери, но сделав всего несколько шагов, вновь обратилась к ней.
– И еще одно: Миссис Глендовер время от времени мне пишет о том, что случается в доме. Она довольно знает, но уже, конечно, не все…. – она на мгновение умолкла, - вам, Лидия, несвойственно помногу говорить, но отчего-то мне кажется, что теперь я все о вас знаю. Ваше лицо и глаза говорят куда больше, чем может сказать человек…
Она отчетливо слышала стук своего сердца, наполненного до самых краев невыносимой болью. Лорда Элтби «любили» - она невольно задержалась прежде, чем смогла произнести про себя это слово, наотрез отказываясь принимать услышанное за правду. Как можно, думала она, любить тщеславное, грубое, надменное и жестокое? Все это было равносильно тому, чтобы любить горькое или затхлое, и в ее глазах такое сравнение выглядело более чем убедительно. Но как только она уверилась в своей правоте, на ум пришла одна из немногих ее детских шалостей.
Еще ребенком, в самом расцвете незрелого озорства она пробралась к родительскому буфету и тайком вкусила оказавшийся отцовским бренди многолетней выдержки «запретный плод», которым тот потчевал бесчисленное количество своих гостей. Она хорошо помнила, как темный напиток обжог ее горло, и как внутри ее все запылало подобно вулканической лаве. Несколько мгновений сильные спазмы мешали впустить в легкие воздух, но вскоре они остались позади, сохранив по себе лишь горьковатый привкус во рту. Вслед за тем она ощутила несказанный прилив сил во всем теле, беззаботность и оживление, подарившее ей небывалую доселе радость. Но хмельное веселье было недолгим, на смену ему подоспели головная боль и легкая дурнота. Краткий миг счастья задержался в ее памяти на годы, так же как и тягостное похмелье после него. И все же, она должна была признать, что многих так и не уберегли от пагубной привычки ни едкий вкус, ни бессменная утренняя болезнь. Вот и ее дядя, Генри Оутсон, всему предпочитал огненную жидкость и крепкую сигару, ведь те дарили ему опоенную усладу – наслаждение, граничащее со смертью…
Выходит, это она допустила промах, и ее первые предположения были неверными. Не всех восхищает праведность и чистота. Напротив, люди решительно тянутся к палящим языкам костра. Стало быть, она ошиблась в леди Увелтон. Но разве только относительно ее? Миссис Глендовер – «… довольно знает, но уже, конечно, не все» - была о многом осведомлена, и что есть мочи стремилась скрыть доподлинные чувства леди Увелтон, рисуя ее кроткой и несчастной жертвой предстоящей свадьбы с виконтом. А что же лорд Элтби? Как он жил со всем этим, и так ли заботило его самого скорое венчание с леди Увелтон? Он по-прежнему пребывал в тени своей вездесущей и всеопережающей «славы». Но едва ли ее поразили расчетливость и прагматичность предложения лорда Элтби, подтвердившие лишь то, что и всегда – он был таким, каким ему угодно было быть. На нее подействовало другое, куда более непредвиденное обстоятельство – она узнала, что лорда Элтби могли не только бояться, покорно повинуясь и подчиняясь ему, его также могли любить, и любить до того сильно, чтобы осмелиться и преступить условные запреты…
- Вы все еще здесь, Лидия? – в дверях показалась небольшая фигура предприимчивой миссис Глендовер. – Приехал лорд Элтби, и нам было бы лучше воротиться на кухню.
- Да, вы правы. Я совершенно забылась, – она и не заметила, как серый вечер пришел на смену зимнему дню.
Миссис Глендовер подошла к ней вплотную и, зажав ее влажную ладонь в своей худощавой руке, закончила:
- Все образуется, дорогая моя. Вот увидите, все непременно будет хорошо…
Как и некогда леди Увелтон, женщины покинули комнату. В сопровождении миссис Глендовер она держала путь в ту часть дома, в которой ей и надлежало быть.… Прибыл ее хозяин, и все следовало вернуть на свои места: прислугу дома на кухню, медно-желтый закат за горизонт ушедшего дня, темные стены и высокий потолок за тусклый свет горящих свечей, а чувства леди Увелтон, как и ее собственные страхи, глубоко внутри… Двух вечерних спутниц провожало беспрестанное тиканье часов – что-то должно было произойти, и ее угнетало это леденящее душу предчувствие. Вечер только вступал на влажную от беспросветных дождей землю. Близилась ночь…
Глава 28
В холле дома их ждала встреча с почтеннейшим мистером Брауном. Дворецкий ловко управлялся с верхней одеждой хозяина. В это время сам хозяин вознамерился было покинуть холл, однако его опередили – двери с шумом распахнулись, разом приведя в действие несчетное количество изжелта-красных огоньков, искусно обрамляющих стены холла. На пороге показался энергичный гость лорда Элтби. Мистер Скотт весьма театрально раскрыл свои объятия, и обратился к лорду Элтби.
- Роберт, я уж и не чаял тебя застать… – мистер Скотт, как и нынче днем, излучал жизнелюбие.
- Мой друг, ты не поверишь, но меня вновь задержали дела, – лорд Элтби проявил небывалое до сей поры усердие, изобразив на своем лице улыбку. – Но если ты позволишь, мне и четверти часа будет довольно, чтобы присоединиться к тебе в гостиной, после чего я буду в полном твоем распоряжении.
Между тем, она с миссис Глендовер оставалась в тени, где смиренно дожидалась ухода лорда Элтби. Они не скрывались намеренно, но, вместе с тем, в темном углу дома их едва ли могли обнаружить. Спиной она слышала холод безжизненных стен, и лишь тщетно пыталась унять обуявшую ее дрожь. Впервые за долгие часы тягостных и гнетущих раздумий она увидела лорда Элтби. Он был все также неприступен, строг и недосягаем для нее.
- Ты непременно должен ее увидеть, она великолепна, - мистеру Скотту не требовалось называть имя своей новой «избранницы», поскольку он и предположить не мог, что кто-то в эту минуту расценит его слова неверно. – Я не знаю другого такого животного, способного сравниться с ее красотой…
- Тогда потрудись объяснить, для чего же было громыхать с самого Лондона в лишенной всякого простора карете, имея, как ты сам выразился, «такую» лошадь?
- О чем это ты? – изумленный голос мистера Скотта, казалось, раздался совсем близко от нее. – Я прибыл один, верхом на Олимпии.
Лорд Элтби изменился в лице, его уже не заботили восторженные возгласы мистера Скотта, он явно утратил интерес к недавнему предмету разговора.
- Миссис Глендовер, - не обернувшись и не переменив своего месторасположения, лорд Элтби адресовал свои слова к стоящей на почтительном расстоянии от него женщине. – В моем доме были посетители?
Неужели они могли предположить, что этот человек не узнает о визите леди Увелтон? Лорд Элтби знал не только о присутствии миссис Глендовер, он запросто сумел распознать на размытой в тусклом свете гаснущего дня дороге следы от кареты, и уж наверняка не упустит случая допросить миссис Глендовер со всей присущей ему строгостью. Он все видел и слышал, и даже больше, он мог легко сопоставить возникшие у него подозрения с ранее добытыми фактами, и тем самым получить верный ответ. Из всего этого следовало, что уже скоро лорду Элтби будет ясна картина случившегося в его отсутствие. Было верхом самонадеянности думать, что им удастся скрыть правду от своего хозяина, и та малая вера в изворотливый ум миссис Глендовер, что еще секунду назад теплела в ее сердце, угасла.
