Надежда эта не оправдалась.

— Наоборот, Асад Махсум действует против нас.

— Вот именно! Мне говорили, что он похитил вашу племянницу. Это правда?

— Да! Даже женился уже на ней. А сегодня я узнал о новой его проделке: арестовал моего молодого друга Асо, работника.

— Что же это такое?! Почему спускаете ему, не ставите вопрос о Махсуме на бюро ЦК, ЦИК?

— Думал, скажут — личные счеты… Надеялся, что ЧК сама разберется…

Ходжаев махнул рукой:

— ЧК! Там прежде всего нужно порядок навести, а потом на нее рассчитывать.

— А нельзя ли обсудить деятельность Асада в Совете назиров, снять его и достойно наказать?

— Нужно об этом подумать, — неопределенно сказал Ходжаев и замолчал.

Он и сам хорошо не представлял себе, что надо делать. Были у Асада сильные покровители и среди членов правительства. Ветром революции выбросило на поверхность много сора — людей беспринципных, чуждых интересам трудового народа. Они, конечно, будут за Асада. Все это надо учесть.

Если бы все у нас были единодушны в этом вопросе, то его было бы нетрудно разрешить, — заговорил опять Ходжаев. — Но это далеко не так. Одни не вдумываются в серьезность положения, другие вообще не понимают, кто прав, кто виноват. И я опасаюсь, что если мы во весь голос открыто заговорим о снятии Асада с поста и привлечении к ответственности, он пустит военную силу в ход, восстанет против правительства, а у нас нет под рукой войска.

— Почему же вы меня упрекали, что я не заявил об Асаде? — лукаво улыбнулся Хайдаркул. — Я ведь думал о том же, что и вы.

— Э, тут другое дело. Ваше сообщение нужно как еще одно доказательство…

Тут вошел секретарь и доложил, что приехал Куйбышев.

— Просите, просите!

Куйбышев вошел, широко улыбаясь. После дружеских приветствий все уселись за стол, покрытый зеленым сукном.

— Удивительная сегодня погода! — восхищенно заговорил Куйбышев. — Воздух прямо опьяняет. Конец ноября, а солнце печет, можно ходить без пальто. Всегда так в ноябре или это случайно?

— В этом году, в честь революции, — улыбнулся Ходжаев. — Но погодите, когда в Бухаре начнутся зимние холода, не то что пальто — шубы будет мало!

— Вот потому-то я и поспешил к вам приехать до зимних холодов, — шутливо сказал Куйбышев.

Есть важные дела. Наши войска остановились в Байсуне, продвинуться дальше не могут. Эмир решил, что его воины прошли уже выучку во время военных действий, и готовится перейти в контрнаступление. Что вы скажете?

— Думаю, что это шутка, Валериан Владимирович, — усмехнулся Ходжаев.

— Правда это! Наши войска действительно остановились в Байсуне, но не потому, что их пугает схватка с сарбазами эмира.

— Как так? Что случилось?

— Недостаток снабжения! Не подвозят продукты для войска, фураж для коней… А уж воевать на голодный желудок… сами знаете, товарищ Хайдаркул.

— Что и говорить! — живо откликнулся тот. — На голодный желудок не уснешь, не то что воевать.

— Вот видите! Так эту нелегкую задачу надо решить не до зимних холодов, а буквально сегодня-завтра. Эмир, сидя в Душанбе, похваляется перед своими военачальниками, что Ноуруз они встретят в Бухаре. Так пусть его прохватит хорошая зимняя стужа!

— О да! — воскликнул Ходжаев. — Суд над эмиром мы проведем на открытом воздухе, какая бы ни была холодная погода… А в Байсун будет доставлено продовольствие и все что нужно, завтра же поставлю вопрос в Совете назиров… Если придется, сам поеду в Байсун.

— Хорошо было бы и военную силу еще подбросить, — вмешался Хайдаркул.

— Сейчас это невозможно! Одно дело продовольствие…

— Что, нет войск? — спросил Куйбышев. — Надо призвать местное население. Что за государство без войска, без оружия?!

— У нас есть несколько воинских частей… Шестьсот человек под начальством Асада Махсума расположены в окрестностях Бухары для защиты. Но, к сожалению, Асад Махсум вышел из подчинения.

Куйбышев слушал с напряженным вниманием.

— Я опасаюсь, — сказал он, — что Асад Махсум затеял недоброе. Надо его одернуть, вправить мозги…

— Как раз об этом мы и беседовали с товарищем Хайдаркулом перед вашим приходом. К сожалению, обстоятельства таковы, что Совет назиров не располагает полномочиями решить это дело. Снять, например, Асада с занимаемого им поста.

— Да, я знаю, — сказал Куйбышев, закурил папиросу и задумался. Он думал о пестром составе бухарского правительства, его группировках — «верхних», «правых», «левых» и разных прочих… Он понимал всю трудность положения. — Конечно, — заговорил он, — вам придется нелегко, но победа будет за вами. Колесо истории не вертится вспять. Асад, должно быть, находится в распоряжении Назирата внутренних дел. Я как-то беседовал с товарищем Низамиддином… Что он говорит?

— А я его сейчас вызову!

Ходжаев вышел из кабинета отдать распоряжение.

— Досадно, что у нас нет регулярного войска! — сказал он, вернувшись.

— Я не раз предлагал призвать на службу местное население, — подал голос Хайдаркул. — Нужно, конечно, для этого создать Военный назират… Но многие против, говорят — не пришло еще время… Народ не захочет идти на военную службу. Иные считают, что если дать ему в руки оружие, то кое-кто направит его против нас… Вот как Асад Махсум… Потому-то дело стоит на месте.

— Это неверно! — сказал Куйбышев. — Асад Махсум исключение. Народ не изменит революции. Он избавился о г власти эмира и будет защищать свою победу. Есть, конечно, враги революции, хитростью и обманом они могут склонить кого-нибудь на свою сторону, но это лишь в отдельных случаях. Повредить может и неправильная тактика наших руководителей, и это надо вовремя пресекать. А в целом, повторяю, народ за революцию. И пора организовать отряды национальной армии, которые в конце концов вольются в единую великую Красную Армию.

Дверь с шумом распахнулась, в кабинет стремительно вошел Низа-миддин. Это был человек невысокого роста, полный, круглолицый, с окладистой бородой, в пенсне. Он поздоровался со всеми, деланно и льстиво улыбаясь.

— Здравствуйте, товарищ Низамиддин, — приветствовал его Ходжаев. — Что-то давно вас не видно и не слышно. Есть новости?

— Да, да, хочу сообщить! Голос его звучал уверенно, четко.

— Надеюсь, приятные вести? — улыбнулся Куйбышев.

— Конечно! Как гласит арабская пословица, принеси добрую весть, а не то лучше промолчи!

Вы, оказывается, и арабский знаете, — усмехнулся Хайдаркул. — с ним что-то связывает?

— Ну да! — Взглянув пристально на Хайдаркула, Низамиддин снял своего длинного носа, протер носовым платком и водрузил на место. — Мы ведь боремся с религией… А дело мое, товарищ Куйбышев, вот в чем заключается: сегодня курбаши Джаббар со своими двумя сотнями людей сдался Асаду Махсуму.

Файзулла Ходжаев изумленно воскликнул:

— Сдался?!

— Странно, — удивился и Куйбышев, — а нам неизвестно. Произошло это только что… в Гала Осиё… Низамиддин был явно доволен эффектом, произведенным его сообщением.

Все трое действительно очень обрадовались, но и удивились. Курбаши Джаббар был силен. Что ни ночь его люди нападали на мирные кишлаки, опустошали. Им помогали бывшие чиновники эмира, сарбазы. Они мстили тем, кто с радостью встретил революцию и хотел строить новую. Во всех окрестных туменах побывали разбойничьи шайки: и в Вабкенте, и в Пирмасте, в Вагонзи и Шафиркаме. Победа над Джабба-ром имела, таким образом, огромное значение. Наконец-то жители кишлаков смогут спать спокойно. Низамиддин ликовал:

— Недаром говорится, что один удар кузнеца равен ста ударам мастера, делающего иголки. С Асадом Махсумом никто не сравнится по силе, он кузнец!

— Интересно, силой или хитростью и коварством добился Асад Махеум победы над курбаши? — перебил Хайдаркул Низамиддина. В чем вы видели его коварство?

— А хотя бы в том, что Асад Махсум получил от матери эмира бумагу с ее подписью и печатью. Не эта ли бумага помогла ему поймать курбаши?!

— От матери эмира? — изумился Куйбышев.