— Благочестивые братья, я рад видеть здесь тех, кто жаждет услышать священное слово божье. Но бог не откроет нам своей мудрости, если есть среди нас люди, нечистые духом, недостойные своих предков. Во имя бога, светлого и справедливого, кто пришел сюда с нечистыми мыслями, пусть покинет сей дом. Нет ему среди нас места, и у нас, людей, ищущих бога, нет места для него!

Все с удивлением переглянулись. Особенно был удивлен хозяин дома: он никак не ожидал такого оборота.

— Да неужели среди нас есть какой-нибудь негодяй! — недоверчиво воскликнул он. — Здесь собрались старые мастера, люди верующие, побоятся грех на душу взять.

— Провидение открыло мне, — ответил Хайдаркул, — что есть среди нас один нечистый. То ли от страха, то ли от алчности продал он свою совесть и пришел сюда для того, чтобы учинить донос.

— Ох, грехи, — испуганно вздохнул Мадсолех, — неужели среди нас?

— Козни дьявольские неисповедимы… — сказал Хайдаркул. — Что ж, если все молчат, проведем испытание и не оставим места сомнениям. Но, друзья мои, не забывайте, что сомнение — это путь к истине. Принесите-ка чашу с водой, друг мой Гуломали.

Гуломали неуверенно пожал плечами и взглянул на Асо. Тот утвердительно кивнул головой. Гуломали поднялся и принес воду.

Хайдаркул поставил чашу около себя на видное место. Вынул из-за пазухи бумажный пакетик, взял оттуда щепотку красного порошка и бросил в воду.

— Это, братья мои, священный корень, — торжественно сказал Хайдаркул. — Пусть каждый из вас выпьет отсюда глоток воды, и через несколько минут у доносчика запылает лицо огнем и заболят все внутренности. Если он захочет после этого остаться в живых, пусть скорее признается в грехах своих и уходит от нас, а не то бог отнимет у него душу.

Все чувствовали себя очень неловко, выпивая таинственный глоток воды под внимательным взглядом Хайдаркула. В комнате стало тихо. Хайдаркул пристально вглядывался в лица сидящих: все молча смотрели друг на друга. Но при слабом свете десятилинейной лампы ничего нельзя было разобрать. Прошла минута, за ней — вторая. Молчание стало напряженным. И вдруг сидевший в углу комнаты ткач с длинными усами не выдержал.

— Господин хаджи, господин хаджи, грешен я, смилуйтесь надо мной! — отчаянно завопил он, бросаясь Хайдаркулу в ноги.

Хайдаркул поднял его и спокойно спросил:

— Ну, кто вам велел сюда прийти? Говорите правду, признание может спасти вашу жизнь.

— Мой хозяин, Абдуллобай… он раньше жил рядом с Гани-джан-баем… его Асо хорошо знает… Он приказал прийти сюда, а потом рассказать ему все, что я здесь услышу…

Он замолчал, схватившись за живот.

— Ну что же, брат мой, я верю, что ты раскаялся в своих злых намерениях и не поддашься больше на обман всяких абдуллобаев, — сказал Хайдаркул. — Пусть аллах простит тебе грехи твои, а мы их уже простили.

Хайдаркул вынул из-за пазухи тот же бумажный мешочек, бросил в воду другую щепотку и дал усачу выпить еще один глоток.

Ткач перестал держаться за живот, глаза у него посветлели.

— А теперь уходи, — строго сказал Хайдаркул. — И если Абдуллобай спросит тебя, отвечай, что из Мешхеда и Хиджаза прибыл Ходжибобо. Он призывал правоверных к молитвам и богоугодным делам.

— Все исполню, — поклонился Хайдаркулу в ноги мужчина. — Только вы уж простите мне грехи мои.

— Мы не злопамятны, иди с миром.

Доносчик ушел, сопровождаемый хозяином дома. Когда Гуломали вернулся, Хайдаркул велел Асо выйти и посмотреть, все ли спокойно вокруг.

— Видите, друзья мои, какие люди есть на свете! Надо быть очень осторожным.

— Как это все произошло? — спросил растерянный Гуломали.

— Сейчас я вам могу все рассказать, здесь остались только свои люди. Так вот, братья, никакой я не хаджи-паджи, не знаю я ни колдовства, ни молитв. Я такой же бедняк, как вы.

— Прости меня господи! — воскликнул Мадсолех. — А как же вы заставили сознаться этого дурака доносчика?

— А мне большевики помогли!

— Как большевики? — удивился хозяин.

— Да-да, большевики, — повторил Хайдаркул. — У них в этом большой опыт. Они мне сказали: Иди к Гуломали, но будь осторожен, постарайся сначала узнать, нет ли там доносчика. Как видите, мне удалось вывести его на чистую воду. Если бы он остался и передал о наших разговорах Абдуллобаю, было бы худо.

Долго разговаривали в ту ночь люди, собравшиеся в доме Гуломали… Возвращаясь после собрания к дому Оймулло Танбур, Асо восхищенно говорил Хайдаркулу:

— Ну и молодец же вы, дядя, ну и молодец! Где вы научились этому колдовству?

— Да это вовсе и не колдовство! — засмеялся Хайдаркул. — На, понюхай, — сказал он, протягивая Асо бумажный пакетик с таинственным снадобьем. — Не бойся, нюхай. Это просто толченый красный перец, который ты кладешь в плов.

— Так почему же Абдусалом признался?

— Плохо человеку, когда совесть у него нечиста, — засмеялся Хайдаркул.

В один из последних дней апреля 1917 года на площади Регистан царило необычное оживление.

В городе прошел слух, что его высочество эмир вчера вечером устраивал пиршество в нижней части города, а сегодня приказал готовить пир в мехманхане Рахим-хана.

Еще до восхода солнца водоносы щедро полили площадь Регистан, окрестные базары и торговые ряды, а подметальщики чисто вымели улицы. Ворота Арка в этот день были открыты рано, а стражники, войсковые начальники и прочие чины заняли места на суфах, расположенных у ворот.

У южной стороны дворцового подъезда, выходившего в сторону мехманханы, стояли истцы и ответчики с прошениями. Они надеялись, что эмир задержится и соблаговолит выслушать просителей.

По обеим сторонам Регистана, у стен мечети Поянда и медресе Дарушшифа, с утра засели любопытные бездельники, хотя никто из них толком не знал, что сегодня будет и чего они ждут.

Солнце стояло высоко, когда со стороны хауза показались водоносы, гнавшие ишаков, груженных бурдюками с водой. Они прошли через толпу зевак и дошли до места, откуда начинался круто поднимающийся въезд в Арк. Здесь водоносы заторопились, громко покрикивая и подгоняя палками ишаков. Стража знала водоносов и беспрепятственно пропустила их в ворота.

Джурабай, чего это здесь столько зевак собралось? Да посмотри, всяких начальников-мочальников тучи… что будет? — спросил молодой водонос старшего товарища.

— А бог знает, — ответил Джурабай. — Не иначе как какой-нибудь раб божий потеряет свою голову раньше срока.

— Беднягу принесут в жертву в честь приезда его высочества, — объяснил водонос, шедший позади.

Не успели они дойти до мечети, как навстречу им, к воротам Арка, заторопились стражники кушбеги.

Водоносы свернули на улицу гарема, прошли мимо стражи и ввели ишаков во внешний двор гарема. Там они разгрузили животных и поставили бурдюки на мраморную полукруглую суфу.

Через несколько минут туда пришли шесть молодых женщин. Каждая взвалила себе на спину бурдюк и понесла его в гарем.

Фируза вместе с Ходичой, которая была главной над всеми женщинами-водоносами, должны были обеспечивать водой кухню и гарем, называвшийся Баня. Там содержались женщины и девушки, предназначенные эмиру в подарок.

Сейчас они тащили воду на кухню, где стояло три хума, таких больших, что казалось, у них нет дна. Кроме этих хумов, надо было еще налить котел для плова и большущий самовар. Не меньше воды требовалось и в баню.

В Арке не было проточной воды, воду для трех тысяч человек возили в бурдюках. Водоносы с утра до позднего вечера подвозили воду, а женщины-водоносы разносили бурдюки по различным службам гарема.

…Вот уже неделя, как Фируза работает здесь. Хайдаркул одобрил ее решение, и Фируза согласилась таскать тяжеленные бурдюки. Она шутливо говорила Асо: А я теперь повыше тебя. Ты носишь воду в дома всяких простолюдинов, а я — в гарем самого эмира, его светлейшей матушке и ее приближенным.

Впрочем, тяжелая работа водоноса не слишком утомляла Фирузу, которая не была избалована. И тут она нашла себе подруг. Особенно хорошо к ней относилась Ходича, работавшая здесь больше шести лет, прекрасно изучившая тонкости и сложности жизни гарема. Фируза подружилась и со стряпухами, их помощницами и ученицами, ближе познакомилась с жизнью обитательниц гарема Баня, этих несчастных жертв животной похоти эмира. Она выслушивала их горестные рассказы и как могла пыталась утешить…