Рэйм то и дело отключался, а ненадолго приходя в себя, видел сдержанную панику Мелиссы и Коры и полные отчаянной надежды глаза Ли. Милый, милый Ли… Рэйму хотелось оградить его от переживаний, а не быть самому их источником. Он всерьёз расстроился бы из-за этого, если бы не страх за сына. Когда Кеннеди приходил в себя, он с бьющимся от волнения сердцем начинал прислушиваться к движениям внутри. Только бы ребенок не затих, только бы продолжал пинаться, что есть силы.

- Мел, послушайте, - просил Рэйм, и старая акушерка, приставив к его животу длинную старомодную трубку, внимательно слушала сердцебиение его ребенка.

Рэйм в ужасном напряжении следил за тем, как она выпрямляется, ловил ободряющий взгляд и с облегчением снова проваливался в темноту.

В один жуткий момент боль в груди стала непереносимой. Рэйм почувствовал, что задыхается. Только бы не отек легких, в панике подумал он, и поймал испуганный взгляд Ли. Надо продержаться до посадки, надо… Надо, вообще, держаться. Только сейчас Рэйм осознал, как близко подошел к краю пропасти. И как не хочется, не хочется, не хочется умирать!

- Ты мне нужен, док! - орал Ли, но Рэйм ничего не слышал, а видел только движение губ на искаженном отчаянием любимом лице. - Держись, не оставляй меня!

Было до ужаса страшно погружаться во мрак, понимая, что оттуда он может уже не выбраться. Что может так никогда и не успеть сказать Ли, каким фантастически счастливым омегой он стал благодаря ему. Как многим ему обязан и как сильно его любит…

- Давай, Рэми, приходи в себя, - голос Марэ вытягивал его из тьмы на свет, - не притворяйся, я вижу, что ты проснулся. Открой глазки, Белоснежка, я так соскучился!

Кеннеди понравилось вступление. Такой Лионель был куда роднее и привычнее, чем заходящийся ужасом растерянный альфа. Рэйм без труда открыл глаза и обвел взглядом место, где находился. Белые стены, украшенные неброскими пейзажами, большое окно, за которым сияет синее-синее небо. Улыбающийся, но страшно утомленный Лионель. Рэйм глубоко вдохнул на пробу и сразу понял, что поспешил. В груди не сильно, но еще болело.

Господи!

Он скосил глаза и крупно вздрогнул, не увидев привычного мячика живота.

- Где?!

- С ним все в порядке, - широко улыбаясь, ответил Ли, - у нас альфа.

- А?…

- Он абсолютно здоров, все на месте и в нужной комплектности. Не волнуйся, я первым делом пересчитал все пальчики - их двадцать.

- Двадцать?!

Сердце бешено заколотилось, закружилась голова.

- Ну да, десять на руках и десять на ногах. Рэми, с тобой всё хорошо?

Кеннеди прикрыл глаза, пытаясь осознать случившееся. Казалось, всё это какой-то сон. Вот сейчас он проснется дома, с Альбертом под боком, а малыш приветливо толкнет его изнутри, желая доброго утра.

Не толкнет.

- Это правда? Ты мне не врёшь? Он в порядке?

- Почему я должен тебе врать? - обиженно спросил Ли.

- Потому что, - Рэйм с трудом сглотнул, смачивая саднящее от дыхательной трубки горло, - я почти сыграл в ящик на борту самолета. А теперь всё так хорошо… Точно всё хорошо?

Ли посмотрел на него с сочувствием и нежностью, крепко сжав безвольно лежащую ладонь. Кожу на тыльной стороне неприятно стягивало от наклеенного лейкопластыря. Руку было больно сгибать в локте, а потом вдруг враз с неимоверной силой заболел низ живота. Всё это вместе мгновенно вернуло Кеннеди в грешный мир. Слава богу, никаких облаков и пони - это больница. За окном вязы, значит, это клиника доктора Барнетта.

- Бедный мой мальчик, - сказал Лионель, - как же ты прожил столько лет, не веря в людей? Иди ко мне, - он откинул одеяло и легко поднял Рэйма на руки, - вот так, обними меня за шею, а теперь пойдем, я покажу тебе нашего Эйгера.

- Ты назвал его Эйгером?

- Пока нет, ждал, когда ты проснёшься и одобришь. Ты ведь одобришь?

Вечный романтик, разве мог он назвать сына Джоном или Бобом?! Нет, он дал ребёнку имя горы, на которой спас его отца.

- Уже одобряю, - грудь снова распирало, и было трудно дышать. Но на этот раз не от болезни, а от счастья.

- Тебе пока нельзя к нему, - предупредил Ли, - ты до сих пор можешь быть заразен, так что только через стекло.

- Понимаю, мне бы только взглянуть на него, - желание увидеть ребёнка становилось непереносимым.

- И, кстати, по поводу того, что ты мне сказал…

- Боже, Ли! Поставь меня на ноги, я сам дойду быстрее!

Лионель рассмеялся и прибавил шаг, даже не подумав спустить его, босого, на пол.

- Он у нас красавчик.

- Прости, но я хочу увидеть сам!

Наконец, они оказались в детском отделении. Тут ярко светили лампы, сновал персонал, и плакали малыши. Рэйму хотелось, чтобы душа отделилась от тела и двигалась быстрее, чем Марэ его несёт. Где же он, его ребёнок с именем горы?

- Смотри, - Ли остановился перед панорамным окном, за которым в кювезе, опутанный проводками, голенький, с белой шапочкой на головке, спал их малыш.

Рэйм не нашел слов, хотя сказать хотелось так много. Какой Эйгер крупненький и боевой; родись он в срок, точно был бы великаном. И уже сейчас понятно, что он будет похож на своего отца-альфу. И ещё, самое главное, он здоров! А то Рэйм чуть не поседел, волнуясь за него.

На табличке крупными буквами было написано: «Эйгер Марэ».

- Ты мне соврал.

- Я тебе соврал, - рассмеялся Ли, - но только один раз. И снова о том самом…

- Ли, не начинай! - закатил глаза Кеннеди. Ему было стыдно, стыдно и еще раз стыдно за те слова. Но альфа мог бы проявить великодушие и просто забыть, что Рэйм выпалил в порыве чувств.

- Нет уж, изволь выслушать своего альфу! - непререкаемым тоном произнес Ли и развернул его от окна. - Успеешь еще наглядеться, когда окажемся дома.

Рэйм был в руках Лионеля, так что в принципе протестовать было бесполезно. И он вздохнул, готовясь выслушать справедливую отповедь.

- Я женился на тебе, док, - строго сказал Ли, - потому что планировал прожить с тобой, балбесом, до конца своих дней. У меня никогда не было нормальной семьи, только безумная семейка «Адреналин» и ребята из спасотряда, но у нас с тобой, как я думал, получилась настоящая семья. А ты… ты, Рэми, все разбил только одной фразой.

Рэйм втянул голову в плечи, боясь взглянуть ему в глаза.

- Что я делаю не так? - в отчаянии спросил альфа. - Почему ты не доверяешь мне, почему не принимаешь? Или Даг был прав, и тебе от меня был нужен только ребёнок?

- Нет-нет-нет, господи, конечно, нет! Ли…

- Ну? - поднял брови альфа, показывая, что готов его выслушать. - По-моему, я заслуживаю объяснений.

- Конечно, - выдохнул Рэйм, покосился на сына, словно ища поддержки, но маленький Эйгер мирно посапывал в своей больничной колыбели, - я люблю тебя, Ли. Наверное, я какой-то ненормальный омега. Вон, Арди строит своих альф, и те довольны своей жизнью. А я не умею так, еще не научился. Прости. Каждый день я думал: «Когда он уйдёт, ты не соберешь свою жизнь из осколков». Я боялся привязаться к тебе слишком сильно. И всё равно привязался. То, что я сказал, на самом деле большая глупость. Я хочу прожить с тобой всю свою жизнь.

- Ну, слава тебе, господи!

- Просто, я и его люблю, очень сильно люблю, - Рэйм почувствовал, что сейчас позорно заплачет, и до боли сжал губы.

- И я его очень люблю, - заверил его успокоившийся Лионель, - кстати, Барнетт сказал, что теперь нет никаких преград для рождения других детей. Твой иммунитет больше не будет бунтовать, а гормоны придут в норму.

Рэйм только покачал головой. Пока он не был готов адекватно воспринимать подобные новости. Его вообще ничего не волновало, кроме спящего среди ламп и проводков Эйгера.

- Погляди, какая симпатичная несовместимость у нас получилась, верно? - подмигнул Ли, крепко прижимая к себе Кеннеди.

- Просто чудесная несовместимость, - согласился Рэйм.

Комментарий к Глава 19

Спасибо, мои дорогие читатели, что болели за этих ребят. В конце концов, все получилось благодаря вам!