Здесь все на добровольной основе. Никто никого не держит. Только все равно не было выбора, кроме как подчиняться прихотям богатых извращенцев.

- О, ты, наконец-то и нам дашь насладиться своим мальчиком, – засмеялся один из гостей в кругу, когда Ахмет подтолкнул свою игрушку к арене.

- Он сегодня в хорошей форме, – с похабной улыбкой ответил кавказец, дойдя до центра арены. Он надавил на плечо Саши, вынуждая его опуститься на колени. Тот выполнил немой приказ, мгновенно оказываясь под ослепляющим светом прожекторов, направленных в его сторону с разных углов.

Саша зажмурился, он хотел закрыть глаза рукой, но их еще не развязали. Он понимал, что сегодня будет хуже обычного, поэтому старался вернуть себе прежнее спокойствие.

- А у него, и правда, нежная кожа, – появившийся на арене мужчина провел ладонью по груди. – Что он любит?

- То, что любишь ты, Миша, – толкнув Сашу на пол, произнес Ахмет. – Раздели со мной усладу.

Саша не вникал в их разговор, в голове все еще было шумно, и свет так резко бил в глаза, что невозможно поднять веки. Он продолжал лежать, силясь представить себе, что находится не здесь, а где-то в другом месте, дома. Когда еще мать была с ними, когда они вчетвером сидели за праздничным столом. Или на пляже с Леной. Мысль о девушке теплым огоньком зажглась в груди.

Но его резко поставили на четвереньки, разрезав веревки. И все воспоминания растворились перед глазами, как дым. Осталась одна лишь мысль – он должен выжить. Потому что его все еще ждут. За стенами этого клуба.

- Смотри, как дрожит, – слышит он возбужденный голос Миши, чувствует прикосновения к своему телу, но все равно молчит.

- Я же обещал, что тебе понравится, – ухмыльнулся Ахмет, носком ботинка заставляя развести ноги шире.

- Дай, я пока с ним поработаю.

- Конечно, друг. Наслаждайся.

Саша не знал, чего ждать от нового мучителя. Если пристрастия остальных он уже успел выучить, то с этим все было сложнее.

- Какой ты красивый, – продолжая шарить руками по его телу, нашептывал мужчина и неожиданно резко опустил открытую ладонь на ягодицы. Раздался звонкий шлепок. – Нежный, – довольно растирая покрасневшую задницу, произнес Миша. – Будет весело, – еще один шлепок и из глаз брызнули слезы. От унижения, обиды. Саша чувствовал, как весь горит от стыда, но не издавал ни звука. Он не станет их просить о снисхождении. Не станет!

– Вот так, хороший, – новый удар ощущается болезненнее.

На секунду его отпускают, но через мгновение две пары рук хватают его за плечи и бедра, не давая никакой возможности вырваться, укладывают на низкую перекладину, сцепляя руки и ноги браслетами. Паника накрывает мгновенно. Игры с фиксацией всегда воспринимались им особенно болезненно. Он начинал нервничать в любой ситуации, когда ограничивали его свободу, сердце увеличивало ритм, дыхание учащалось. И никакие доводы разума не могли помочь ему отстраниться от ситуации. Он мечтал лишь, чтобы все это убрали с него, освободили.

- Тихо-тихо, – Миша обошел перекладину и остановился напротив его лица. – Я буду ласковым, если ты будешь послушным.

Колодки и цепи пугали. Он дернулся в оковах и, поняв, что не может вырваться, поддался всепоглощающему ужасу.

- Давай я тебя немножко разогрею, – коснувшись его губ властным поцелуем, Миша обошел перекладину и зашел ему за спину. Провел ладонью вдоль позвоночника, раздвинул ягодицы. Миша не врывался одним толчком, как другие. Он действовал медленно, но от этого не менее болезненно.

Сжимая кулаки, Саша из последних сил старался не кричать, не реагировать. Отстраниться. Уйти, хотя бы в мыслях. Но стоны с кресел, окружающих арену, мешали, въедались в кожу отвратительным чувством унижения. Пыхтение над ухом, боль между ног невыносимо терзали душу.

- Сжимай меня, ягненочек, давай. О, вот так. Да. Хорошо...

Стоны стали громче, боль сильнее. И этому не было конца. В такие моменты ему всегда помогал образ Лены, их встреча после двухлетней разлуки, пока он служил в армии, ее улыбка, глаза. Но сегодня не спасала даже она.

Миша с гортанным стоном кончил в него, прикусывая кожу в изгибе шее. Саша пытался сдержать все эмоций внутри себя, но слеза все равно скатилась по щеке. Чувствовать чужие руки на своем теле было противно до тошноты. Миша вышел из него, но не отпускал, прижимаясь к спине.

- Не понравилось? – жестко спросил мужчина, заметив мелкую дрожь. – Сейчас, понравится, – прохрипел он ему на ухо и крикнул своим подручным. – Снимите его.

Два обнаженных парня подбежали к перекладине и вытащили Сашу из металлических оков. Чаще всего после этого ему приказывали «поработать ротиком». Но сегодня было иначе.

- На пол его, – отдал указ Миша.

Саша не пытался убежать, когда его опустили на пол. После целых суток, которые он провел в спальне Ахмета, у него совсем иссякли силы для борьбы. Надеяться на милосердие он перестал уже после второй встречи со своим Хозяином.

Его уложили на бок, крепко удерживая в таком положение. Саша обессилено прикрыл глаза, желая провалиться в беспамятство. Хоть на несколько жалких минут, чтобы не чувствовать всю эту мерзость.

- Держите его, – услышал он за спиной голос Миши и почувствовал стальную хватку на своем плече. С губ срывается болезненный стон, когда мужчина цепляет прищепку ему на мошонку. Резкая боль вынуждает свернуться в комок. Он так устал от всего этого. Нет сил бороться и молчать, когда хочется рвать глотку, кричать, чтобы его оставили в покое, прекратили издеваться.

Он не игрушка! Он живой человек и ему больно. Больно!

- А так нравится? – вторая прищепка цепляется чуть левее, вырывая из груди первый отчаянный крик. Саша пытается дотянуться, сорвать с себя все эти предметы, но ему не дают, заламывают руки, прижимают их к полу, выворачивая кисти. – Сейчас будет лучше, ягненочек, – зловещее обещание вызывает толпу мурашек по спине. Паника накрывает с головой, когда в его заднее отверстие толкнулось нечто холодное и металлическое. От страха перехватывает дыхание, сердце бешено заходится в агонии.

- Не надо, – умоляющий шепот невозможно сдержать. Саша дернулся из рук. Сильнее. Его прижали к полу, навалились, проталкивая толстый наконечник в его сжавшийся анус. Разрывающая боль оглушила своей силой, а поза, в которой вынуждали находиться, доводила до слез.

- Не слышу, – склонился Миша и лизнул ухо. – Попроси меня прекратить, пока я не ввел тебе в задницу эту штуку. Будет больно, ягненочек. Попроси меня!

Казалось, что там, внизу, этот металлический предмет разрывает его на части. Так больно еще никогда не было. Саша, уже не сдерживаясь, закричал в полную силу легких от раздирающего жжения в заднем проходе. Миша сильнее надавил на наконечник, проталкивая в него железного монстра:

- Не слышу.

- Пожалуйста, – от жалобного стона стало мерзко и противно. Он обещал себе, что не будет их просить о пощаде. Но пытка становилась невыносимой. Саша снова отчаянно дернулся вперед, стараясь вырваться из рук, державших его. Но ничего не получалось, боль усиливалась.

- Громче!

- Прекрати, твою мать! Хватит! Хватит!!! – он бился, кричал, сгорая от унижения, стремясь вырваться из захвата.

- Ты производишь фурор, мальчик, – довольно протянул Миша и крепче придавил его к полу. – Все взгляды только на тебя и твою маленькую дырочку, которую разрывает расширитель. Это так завораживающе. Как сжимаются твои ягодицы, как струйка крови стекает вместе с моей спермой. А ты такой уязвимый, беззащитный, корчишься и воешь в моих руках. Это обезоруживает. Ты так прекрасен, когда плачешь, мой дикий волчонок, что я не могу отказать нашим гостям, в том чтобы они увидели это.

Саша заорал, ногтями царапая пол, когда Миша вынул из него терзающий предмет, и обессилено заревел, пряча лицо. Давление на руки и ноги исчезло – его больше никто не держал, но легче не становилось. Он задыхался от унижения и боли, его трясло. Пожалуйста... почему ему не дадут умереть?