- Приехал! – радостными оханьями и аханьями встречала их на пороге дома добродушная старушка. Костя обнял пожилую женщину со счастливой улыбкой на лице. Только приезжая сюда каждые свои каникулы, он будто возвращался в родной дом, где его любят, ждут, где ему всегда рады и где не услышишь, что ты непутевый бездельник, ничего не делающий для своей семьи.

- Ох, и вымахал, похорошел, – отстранившись, старушка потрепала его за щеки, продолжая сиять и умилительно любоваться внуком. – Петь, ты глянь-ка, как наш внучок-то изменился!

- Бабка, он только с дороги, дай ему передохнуть, – ворчливо, но беззлобно бросил дед, затаскивая домой сумки. Костя с глупой счастливой улыбкой продолжал переводить взгляды с одного на другого. Так здорово вернуться домой из холодного, равнодушного ко всему Питера, где только в камне скульптур можно встретить чувства!

- Ба, я не устал, – снова прижавшись к ней, как в раннем детстве, заверил ее Костя. – Я столько ждал, когда приеду сюда.

- Так. Разговоры потом, пошли, кормить тебя будем. Вон, какой худой, небось, не кормят совсем в городе?

- Не, бабуль. Так, как ты – не кормят, – засмеялся Костя, пройдя за женщиной на кухню. – Но я чуть позже поем, – бросив взгляд на накрытый стол, он посмотрел на часы. Двенадцать ночи. Поздно, но, черт, он так долго этого ждал. Так долго. – Не знаете, Деменцовы никуда не уезжали?

- Ой, да успеешь еще со своим Кириллом увидеться, – махнула рукой бабка, суетясь на маленькой кухоньке, продолжая выставлять на стол все свои приготовленные заранее блюда. Весь день, что Костя добирался до Октябрьского, его одолевало незримое сладкое предвкушение новой долгожданной встречи, которое не позволяло не то что уснуть, а даже вздремнуть или подумать о чем-нибудь другом, кроме последнего разговора с Кириллом на перроне вокзала, когда тот провожал его с зимних каникул.

Холодно. На перроне немноголюдно, но он тащит его за угол здания, куда не проникает морозный ветер. Как только они скрываются из виду, он тут же прижимает Кирилла к себе, вдыхая его запах вместе со свежим зимним воздухом, раздражаясь, что на Кирилле так много одежды. Куртка, шарф, шапка. А так хочется коснуться его кожи, провести ладонью по гладким мышцам, слыша негромкий стон наслаждения.

- Кир, ты дождись меня до лета, хорошо? – покрывая его лицо поцелуями, шепчет он. Кирилл отвечает легким касанием обветренных губ. Да, дождется, да, будет любить и ждать. – Не хочу уезжать.

- А ты думай о том, что будет летом. Ты приедешь и мы... – Кирилл смущается, но не опускает глаза, одним взглядом передавая то, что не может произнести вслух. Костя стискивает его сильнее, выдыхая прямо в губы:

- Мой, – и так сладко, сладко, так хорошо. – Я буду первым у тебя, я сделаю все, чтобы тебе было хорошо.

И хочется кричать на весь вокзал, на весь город, на весь мир, что этот раскрасневшийся от мороза и возбуждения парень – его.

Мой. Такое опьяняющее чувство, что для Кирилла он будет первым мужчиной, что никто еще не видел этого блеска в его глазах, приоткрытые губы, жаждущие поцелуев. И никто даже не мог подумать, насколько отзывчив на ласки внешне такой обычный и сдержанный парень.

- Да, – обнимая его за шею, выдыхает Кирилл...

Костю била нервная дрожь от одной мысли, что он скоро увидит Кирилла. И все остальное вмиг становилось неважным. А его бабушка даже не догадывалась, сколько смысла было в ее одном просто словосочетании «своим Кириллом»!

Костя, схватив со стола пирожок, откусил немного, чтобы хоть куда-то деть бушующий восторг скорой встречи. Сердце трепетало от радости, Костя изнывал от желания вновь почувствовать вкус поцелуев, страстные объятия и увидеть сияющий взгляд любимых глаз.

С Кириллом они познакомились два года назад, и вначале это была просто дружба, без какого-либо подтекста. Косте нравился веселый мальчик, который легко, одним своим появлением мог поднять настроение и отодвинуть все тревоги лишь улыбкой. Костя старался не лгать себе, поэтому через год он просто признался, что втайне мечтает о Кирилле не только как о друге. И в один из жарких летних дней он прямо сообщил об этом Кириллу. Костя ожидал всего что угодно: удара, насмешек, молчания, но никак не смущенного взгляда и тихого «думал, что один я с ума схожу». Вот бывают такие моменты в жизни, когда можно с уверенностью сказать, что они изменили все. Тот день Костя бы с уверенностью назвал «Переломный».

А потом понеслось, поехало. Они узнавали друг друга совершенно с другой стороны, невинные неумелые поцелуи, жаркий шепот и желание. Всякий раз, когда они оставались одни, Костя хотел большего, чем простых прикосновений, но Кириллу было всего пятнадцать, и Костю пугало, что он может плохо повлиять на дальнейшую жизнь парня. И пускай он сам был всего на два года старше, но это казалось существенным, Костя понимал, что Кирилл ни к чему серьезному просто был не готов. Но только до этого лета.

- Ба, мы чуть ли не полгода не виделись, – скрывая вопящее желание сорваться с места и побежать к соседям, возразил Костя.

- Да дома, дома твои Деменцовы, – улыбнулась женщина.

- Я быстро. Просто поздороваюсь и все, – чмокнув бабку в щеку, бросил Костя и быстро выбежал из дома, на ходу доставая мобильный телефон и набирая Кирилла. Будить его родителей в такое время не хотелось.

Он уже был на полпути к их дому, когда ему наконец-то ответили.

- Кир, я приехал, – шепотом, словно его мог кто-то услышать, произнес он в трубку. Ему сейчас ответит такой, наверное, сонный голос. Костя ждал ответа, как очередного маленького чуда. – Я соскучился, – с блаженной улыбкой вдохнув свежего ночного воздуха, Костя остановился напротив их дома, где в окнах горел свет. Стук сердца словно вместо него отсчитывал секунды до того момента, как дверь распахнется и к нему навстречу выбежит Кирилл.

- А ты кто, его парень, что ли? – на том конце послышался пьяный мужской смех. – Серый, прикинь, у мальчика уже кто-то был, – чужой незнакомый голос прозвучал лязганьем металла в голове, возвращая его с небес на землю.

- Где Кирилл? – напрягшись, выдавил из себя Костя, чувствуя, как земля уходит из-под ног.

- Хочешь его услышать? А, ну чё, это можно устроить, – послышалась возня. Костя сжал трубку крепче, не понимая, что происходит. Кирилл с кем-то отдыхает? Он не стал его дожидаться? – Череп, эй, посторонись, тут мальчику его парень звонит, – услышал Костя вновь тот же голос. Последовали ругательства.

- Эй, пацан твой... это... ну, он типа что-то не реагирует.

– Где Кирилл? – прорычал Костя в трубку, теряя терпение. Его уже не на шутку трясло, он даже представить себе боялся, что с Кириллом может что-то случится плохое.

- Ща я его расшевелю. Эй, сладкий, давай, постарайся для своего парня.

Тишину в трубке разорвал отчаянный крик. Сердце рвануло в грудной клетке с такой силой, словно готово было вырваться в сию же секунду, отреагировав на знакомый, родной голос. Кира. О Боже!

- Кирилл! – проорал он в трубку. – Только тронь его, слышишь? Сука, я убью тебя! Убью!!!

До хруста сжимая кулаки, Костя в растерянности оглядывался по сторонам, не зная, что делать и куда бежать, кого просить о помощи. Кира. Господи, лишь бы с ним все было в порядке. Только бы...

Новый всхлип в трубке щипцами вырывал из него душу, разрезая на части тупым острием.

- Сволочь! Не трогай его, ублюдок!!! Я убью тебя, мразь!!! Слышишь, я вас как скот порежу, слышишь?!! Кира!!!

- Тише, пацанчик, – засмеялся в трубке голос. – Можешь даже забрать его. Мы его в парке оставим. – Новый стон. Крик. И все внутри обрывается, взрывается, рассыпаясь на миллиарды осколков, безжалостно раня, царапая, убивая. Медленно. Мучительно. Кирилл.

Дыхание перехватывает, легкие словно жидким азотом наполняются. Спичка и пожар, взрыв. Он больше ни о чем не спрашивает, просто срывается с места и мчится в парк с бешеной скоростью, даже не подозревая, что может передвигаться настолько быстро. В висках стучит... Кира... только бы успеть. Успеть. Сейчас. Немедленно. Поворот, второй, третий. Фонарь, перекресток. Он влетает в парк, оглядываясь по сторонам, даже не пытаясь отдышаться.