- Прекратите! Ему больно! – раздался голос Санхёка.

Хакён пытался отдышаться, но никак не получалось. Его начинало трясти от слабости, тошноты и выворачивающего наизнанку чувства унижения и отвращения к себе. На глазах выступили слезы.

Сквозь туман в голове, он видел, как вышел вперед Воншик. Рэпер отобрал плеть у актрисы.

- Хватит, – жестко произнес Воншик в сторону режиссера и присел рядом на корточки. Он хотел вытереть слезы, но не решился. – Может, прекратить все? – неуверенно спросил он.

- Уйди, – прохрипел Хакён. Ему было стыдно за то, что мемберы стали свидетелями его наказания, но он не был уверен, что сможет перенести еще один дубль. – Уйди, черт возьми! – зашипел Хакён.

Воншик, скривившись, отошел.

- Продолжаем! Дьявол вносит трупы.

Хакён дышал через раз. Боль в спине не утихала, казалось, плеть раскроила его до мяса. Малейшее движение приносило адскую боль. Хакён старался успокоиться, но когда стали снимать последние кадры, в голове словно что-то перемкнуло. Актриса втащила в подвал Джехвана. Режиссер что-то говорил, но Хакён уже не слышал, он смотрел, как тело Джехвана опускается на пол, безжизненное, словно и правда, мертвое. Рядом с Джехваном повалили тело Санхёка и Воншика. Слишком много краски, слишком много страхов. Хакён смотрел на неподвижные тела друзей и начинал сходить с ума. Он начинал увязать в одном из своих самых страшных кошмаров, все было слишком реалистично, слишком пугающе.

Хакён уже не видел съемочную команду, лишь безжизненные тела своих друзей, которые лежали почти перед самым его носом.

- Нет, – одними губами прошептал он, отказывая верить. Девушка взяла со стола нож и подошла к Хонбину. Сердце готово было выпрыгнуть из груди. – Нет!

Он пытался выбраться из оков, но лишь сильнее увязал в них. Боль оглушала, из сердца Хонбина хлынула кровь…

Ненастоящая. Ненастоящая.

Хакён повторял это снова и снова, но смотрел на все обезумевшим взглядом. Цепи удерживали на месте.

Что-то снова выкрикнул режиссер. Девушка вонзила нож в сердце Тэгуна. Хакён это даже не видел, скорее, чувствовал, а может, это было просто в его голове. Захлебывающийся, предсмертный стон Тэгуна.

Хакён больше не мог справиться с собой. Он смотрел на тела друзей и сходил с ума. Его лихорадило, как в горячке. Из груди рвался крик, но застревал где-то в горле. Перед глазами все расплывалось. Ему показалось, что он снова видит Ким Сонтека, видит нож в его руках. От страха и паники в голове выбило все пробки. Больше не было никаких сил для борьбы.

- За что? – не понимая жестокости журналиста, спросил Хакён. Говорить было больно, даже дышать было больно, словно легкие заполняли жидким огнем. – За что ты так с нами? – слезы бежали по щекам. И то пережитое чувство беспомощности снова возвращало его в те дни, когда Сонтек, не прикасаясь к нему, ломал каждую кость, выбивая из-под ног все точки опоры. До безумия сильно захотелось снова взять нож и набросить на мужчину. – Ты должен быть мертв… ты должен быть мертв…

Мужчина улыбался, подходя к нему ближе. Улыбался той самой безумной улыбкой психа, который ломал их, как кукол, без всякой жалости.

- Хватит, пожалуйста… хватит…

Хакён не знал, говорил он вслух или это звучало в его голове. Сонтек был в паре сантиметров от его лица, царапая ножом горло. Все мертвы. Все его друзья мертвы.

Перед глазами краски выцветали, погружая во тьму. Хакён безвольно повис на цепях, больше не чувствуя боли. Просто все закончилось. И только чей-то визг по ту сторону, да панический голос Тэгун, умоляющий его вернуться. Хакён хотел послушно отозваться, только … он так устал, так сильно устал…

====== Новый рассвет ======

Хакён проснулся от мучительной жажды. Медленно разлепив ресницы, он обнаружил себя в больничной палате. К его руке была присоединена капельница, а рядом, почти на нем спал Хонбин. Парень крепко держал его ладонь даже во сне, и видно слишком долго сидел возле его койки, что даже уснул.

- Проснулся? – раздался справа тихий голос Тэгуна.

Хакён повернулся, замечая смешную картину. Тэгун сидел на диване, голова Санхёка лежала на коленях вокалиста, а сам макнэ спал, как ребенок на руках у родителей. Санхёк выглядел так невинно и мило, что вызывал только улыбку. Впрочем, как и Воншик с Джехваном, которые расположились прямо на полу возле стенки.

- Они не хотели уходить, – пояснил Тэгун. У него под глазами залегли глубокие тени, которые служили явным свидетельством усталости парня.

Хакён хотел бы сейчас, чтобы на месте Хонбина оказался Тэгун, но потревожить спящего друга не решался. Слишком беззащитным и умиротворенным казалось лицо Хонбина.

- Долго я пролежал здесь? – прочистив горло, тихо спросил Хакён.

- Где-то часов двенадцать, – сообщил Тэгун.

- Я даже не знаю, хочу ли я знать, что там произошло на съемках, – не отворачиваясь от парня, произнес Хакён. Последние съемки он помнил плохо.

- Тебе лучше?

Хакён прислушался к своему организму. У него ныло колено, урчало в желудке и пересохло в горле.

- Врачи сказали, это нервный срыв, переутомление.

- Надо было детей отправить домой, – неловко отвел взгляд Хакён. Не хотелось вспоминать о собственной слабости. – Как дела с клипом?

- Режиссер сказал, что твоя игра достойна “Оскара”, – хмыкнул Тэгун. Санхёк заерзал, но так и не проснулся. Тэгун поправил ему одеяло, позволяя дрыхнуть на своих коленях. – Он не сразу сообразил, что ты не играешь, и все происходит на самом деле.

- Хакён, пожалуйста, нет, не уходи, Хакён… – хныкнул Хонбин во сне.

- Он всю ночь так скулит, – устало вздохнул Тэгун. Хакён осторожно погладил Хонбина по голове, успокаивая. Его восхищала выдержка Тэгуна, который терпеливо смотрел на то, как к его любовнику лип другой парень, парень, который признавался когда-то в любви.

- Боится тебя потерять, – смотря на вздрагивающего во сне Хонбина, с жалостью произнес Тэгун.

- Ему досталось на последних съемках, – произнес Хакён, убирая парню спавшую на глаза челку. – Впрочем, как и всем остальным. Ты как?

Тэгун смотрел на него странным взглядом, словно желая коснуться его таким образом, через разделяющее их расстояние. Смотрел и молчал.

- Я люблю тебя, – произнес Хакён, не разрывая этого зрительного контакта. Взгляд Тэгуна потеплел, но ответа никакого не последовало. Но он и не нужен был, Хакён все знал и так.

- Меня сейчас вырвет, – пожаловался Санхёк, открывая глаза.

Хакён напрягся, но увидев прежнюю солнечную улыбку мальчишки, расслабился.

- Не слушай тогда, – шепотом произнес Хакён, чтобы не разбудить остальных.

- Я не хотел, но, если бы продолжил притворяться спящим, то неизвестно какой пошлости бы наслушался, – шутливо произнес Санхёк, распрямляясь и потягиваясь. – Как себя чувствуешь?

- Хорошо. Пить хочу.

Тэгун поднялся первым. Налил в стакан воды и протянул его лидеру. Хакён аккуратно вытащил руку из-под ладони Хонбина и привстал.

- Разбудите этих братьев-кроликов, нечего тут спать, – утолив жажду, распорядился Хакён, кивнув головой в сторону Джехвана и Воншика. Поразительно до какой степени все вымотались, раз уснули там, где находились. – Пускай домой едут.

- Хорошо, – согласился Санхёк, начиная осторожно будить Воншика и Джехвана.

- Хонбин-а, просыпайся, – Хакён аккуратно потряс парня за плечо. Тот резко поднял голову, расфокусированным, пугливым взглядом смотря перед собой. – Эй-эй, все хорошо, успокойся. Со мной все в порядке.

- Боже, ты так напугал нас, придурок, – шумно выдохнув, Хонбин ударил его по бедру.

- Извини. Такого больше не повторится, обещаю, – улыбнулся Хакён. – Не переживай. Езжай домой, отдохни, хорошо?

Воншик с Джехваном поднялись с пола и, сонно моргая, подошли к койке. В палате стало шумно. Парни, перебивая друг друга, одновременно пытались сказать, как они переживали за него, как они устали, как они голодны, и что Хакён теперь просто обязан накормить всех курочкой, Санхёк же при этом требовал еще и гопчана.