Во все время разговора, я и золовка моя стояли позади разговаривающих, тут же в зале. Поцеловав Алексея Андреевича, государь обратился к нам, и, указывая на нас Алексею Андреевичу рукою, как бы спрашивал; кто мы. Показав на меня, Алексей Андреевич сказал — «это жена брата моего и невестка моя, а это — показывая на Пелагею Андреевну, — сестра моя». — Государь подошел к нам, поцеловал у обоих нас руки и прошел далее, мимо нас, по комнатам; что сталось тогда с нами, мы не могли понять, так велика и неожиданна была честь, оказанная нам государем. Прошедши по всем комнатам, государь возвратился обратно в свою спальню. Через несколько времени, по уходе государя из зала, вошел камердинер показал: — «Государю угодно теперь ехать в мужской монастырь, приготовьте экипаж и лошадей» — Алексей Андреевич отвечал, что — лошади и экипажи готовы, но на чем государю угодно ехать, в коляске ли на паре лошадей, или на дрожках, запряженных в одну лошадь? — камердинер пошел спросить государя и, возвратившись, сказал: — «Государь велел подать ординарца». Вслед затем вышел и государь, совсем готовый ехать, сошел с крыльца и сел на поданные ему дрожки. Дрожки имели тогда такое устройство, что сидевший на них должен был положить одну ногу на одну сторону дрожек, а другую — по другую сторону их. У нас были тогда только что выписаны новые дрожки за 800 рублей ассигнациями.
Не забуду я при этом случай, который теперь не кажется особенным, но тогда произвел сильное впечатление на всех: с самого приезда государя, народ сплошною массою наполнял весь двор, улица, окна, крыши соседних домов. Как только государь сел в дрожки и кучер пошевелил вожжами, лошадь вдруг начала подниматься на дыбы. Народ, стоявший по ту и другую сторону, отхлынул назад, думая, что лошадь бросится в сторону; но она сама собою тихо опустилась на ноги и потом пошла, как следует быть. Народ в один голос заговорил: «и лошадь-то будто разумеет, что батюшку царя повозит».
Проезжая мимо валушек, государь обратил свое внимание на находящуюся на валах пушку и спросил: что это за пушка. Некоторые из ожидавших здесь проезда удостоились счастия неожиданно объяснять царю и сказали: пушка эта осталась должно быть после 1612 года; когда неприятели России, бывшие под Москвою, рассеялись по разным областям, то некоторые подходили и к Каргополю; но мужественно были отбиты каргопольцами, выдержавшими и продолжительную осаду.
Подъехав к монастырскому наплывному мосту чрез р. Онегу, соединяющему город с монастырем, на протяжении 150 саж., государь сошел с дрожек и, сбросив на них свою шинель, пошел по мосту пешком. Бежавший за царскими дрожками старшина одной из подгородных волостей, Пайков, взял с дрожек шинель и пошел вслед за государем. Заметив это, император спросил: «кто вы?» Пайков ответил: «старшина сельский, поставляю, вместе с каргопольскими купцами, всякий вообще провиант на депо (под словом «депо» рассказчица разумеет войска, временно стоявшие в то время близ города в лагере, а зимою в окрестностях города, в составе 3000 человек). — «Всегда ли хороший провиант представляете?» — снова спросил государь. — «Всегда хороший, ваше величество», — отвечал Пайков. — «Ну, а какую награду за то получили?» — опять спросил император. — «Награды никакой не получали», — отвечал Пайков, — а была объявлена всем купцам от начальства благодарность и мне вместе с ними». — «Поди же на мою квартиру, — заключил государь, — и скажи записать, по моему приказанию, свое имя и фамилию». — Пайков исполнил и в том же году ему была прислана царская награда: суконный кафтан с золотыми часами, кистями и позументами.
Сопровождаемый бесчисленным множеством народа, при звоне колоколов всех градских и монастырских церквей, государь прошел монастырский мост и на другом берегу реки встречен был с крестным ходом, братиею монастыря — настоятеля тогда не было, а за него выходил, как старший в монастыре, живший там схимник — отошедши несколько от братии, с крестом и евангелием в руках, он, при приближении государя, стал на колени и хотел было поклониться до земли, но государь не дал ему исполнить этого и, поднимая, сказал: — «Грешишь отец, не тебе, а мне пред тобою с крестом и евангелием кланяться должно!»-Перекрестившись, государь поцеловал крест и евангелие и выразил желание, чтобы его проводили в церковь.
Проходя по наплавному мосту, государь заметил половину, прилегающую к берегу монастыря, ветхою и огрузлою, и спросил: — кто владеет мостом? — и получив в ответ, что мост этот монастырский, имел разговор о правах монастыря с предстоявшим за настоятеля, который имел счастие докладывать, что на устройство нового моста приготовляется уже лес, но за неимением средств, нет возможности приступить к перестройке. Государь изъявил соизволение о милостивом пособии в этой нужде монастырю. Осмотревши церковь и весь монастырь, государь возвратился в город.
В первых месяцах 1820 года монастырю присланы были пожалованные императором 500 руб., чтобы выстроить мост.
Как только государь уехал в монастырь, — я пошла в нижний этаж, где занимал комнаты князь Волконский, и, вошедши к нему, спросила: — «Чем просить государя, когда он возвратится из монастыря?» — князь отвечал: — «Государь любит зеленый чай и вы теперь приготовьте ему чаю и оршаду». — Приехавши из монастыря, государь не пошел в покои, а подойдя к нам, вышедшим его встречать, и, сделав под козырек, сказал: — «На обратном пути из Архангельска я надеюсь быть у вас опять на квартире и надеюсь иметь удовольствие видеться с вами тогда еще, а теперь прощайте». — Но как царские его и свиты его экипажи стояли уже на улице пред нашим домом, совсем готовыми в дорогу, то государь, простившись с нами, пошел к ним пешком. В воротах стояла одна купчиха в богатом русском наряде того времени; проходя, мимо ее, государь обратил свое внимание на ее наряд, пристально осмотрев его и взяв своими руками за обе ее косицы, бережно повернул ее голову в одну, а потом в другую сторону, и спросил — «Это жемчуг у тебя?» — «Жемчуг ваше царское величество, жемчужный кокошник весь» — отвечала купчиха.
Затем, государь сел в экипаж и отбыл из Каргополя, направляясь в Архангельск На пути следования его в Архангельск и обратно, в селах и деревнях, женщины и девицы подносили ему ягоды, за что получали не редко деньги и всегда имели счастие слышать, от самого его величества царское спасибо.
3-го августа, около 7 часов вечера, государь возвратился в Каргополь и прямо подъехал к нашему дому. Алексей Андреевич и мы стояли на площадке парадной лестницы. Проходя мимо нас, государь спросил: — Здоровы ли вы? — и, получив утвердительный ответ, также скоро, как и в первый раз прошел в свои покои.
Алексей Андреевич пошел в нижний этаж с князем Волконским и был там довольно долго, а я и Пелагея Андреевна пошли вверх. Не много времени спустя, вышел в зало и государь и, поцеловав у обеих нас руки, начал рассказывать, что он остался весьма доволен и поездкою в Архангельск и природою архангельскою и самым народом. — «В Петербурге у нас. — сказал государь, — весьма теперь жарко и душно, так что многие растения увядают, а в Архангельске, что за приятная свежесть, что за здоровый воздух!» — Потом государь начал расспрашивать нас о нашем семействе и мы отвечали на его расспросы, при чем он неоднократно говорил нам: — говорите громче![4] — Говорил он с нами долго и много и затем снова ушел в свои покои.
Часа чрез полтора вышел адъютант и сказал, что государю угодно пить с хозяевами чай. Надобно заметить, что у нас был прежде серебряный самовар, но мы его отдали в приданное за Татьяной Андреевной, вышедшей за купца Урываева, а потому я хотела послать за ним, но адъютант сказал: «это излишне; государь сказал, что хочет кушать с вами чай по домашнему, как у вас обыкновенно водится».
Только лишь подан был самовар, пришел и государь кушать чай (и опять поцеловал у нас руки). Чайный стол приготовлен был у окна, к которому, кто мог, подмостился, чтобы лучше было видно государя и тут только поверили, что государь целовал у нас руки, когда сами увидели. Мы просили его садиться, но государь показал место сперва Пелагее Андреевне для наливания чая, а мне против нее; сам же сел посредине и спросил — где хозяин? Мы отвечали — в низах, у князя Волконского. — Почти в тоже время, как мы о нем говорили, пришел и Алексей Андреевич и государь показал ему место рядом с собою и, во все время, пока пили чай, выспрашивал у него с большими подробностями о климате, произведениях природы и о поездках на ярмарки.
