Но, так или иначе, а мы с нею сладили, и то только потому, что неверный возлюбленный треснул Лу по затылку рукоятью своей сабли, которую каким-то чудом отыскал на заваленном обломками и осколками полу, и на миг она потерялась, перестала так рьяно вырываться.
Черный первым делом заткнул её страшный рот, и мы скрутили её руки за спиной. Услужливый наорг содрал льняной пододеяльник с одеяла, и в него, как в мешок, мы погрузили нашу безумную Лу, а сами без сил плюхнулись на пол, отпыхиваясь.
Вид у нас был еще тот! У Черного, как я и говорил, была оцарапана щека и порядком прорежены волосы, венец сбит набекрень, наорга злобная стерва укусила прямо в лысую макушку, и укус набухал багровым огромным синяком. У меня кровоточило ухо, а до головы больно было дотронуться – кажется, она попыталась снять с меня скальп без ножа. Кроме того, у всех нас были изранены ладони, особенно у наорга, который шарил по полу, усыпанному осколками, в поисках своей сабли.
Черный, для чего-то ощупав языком зубы и осмотрев клок собственных волос, свисающих с оторванного рукава, вдруг расхохотался. Он катался на полу, держась за живот, и глаза на его лице превратились в две щелки.
- Что? – спросил я, не понимая причины его веселья. Он, трясясь от беззвучного смеха, сползал вниз по стене, и наорг тоже вдруг залился своим странным наоржьим клекотом. – Да что?!
- Постояльцы… – простонал Черный. – Постояльцы сбегают! Не заплатив – ко всему прочему, ты еще и разорена, Лу!
И это было истинной правдой.
Торопливо, словно сам черт за ним гнался, наорги вытаскивали полусонных мулов из конюшни, не дав им даже дожевать сено, прыгали в седла и убегали прочь от страшного места. Никому и в голову не пришло подняться наверх и вступиться за хозяйку!
Впрочем, возможно, они просто не горели желанием вступаться за нас…
Не стану томить вас долгим описанием того, как я несся сквозь ночь по заснеженному лесу – и даю руку на отсечение, что я бежал быстрее любой лошади! Мелькали призрачные серые тени деревьев, и горячий пар валил из моих раскрытых губ, а сердце билось ровно, словно я и не бежал вовсе, а летел, подхваченный крылом ветра, и все происходящее казалось мне сном. Где-то впереди нас ждали Драконы, Алкиност и Давр – Давр приглашал меня служить ему, и я на то согласие дал, но это будет потом, потом, – позади меня спешил домой и Черный с наоргом Екро, везущий на суд Дракона Лу, но ему нипочем не догнать меня в этой ночной гонке!
Я даже не открывал глаз; мне это было ни к чему, так я даже лучше знал, куда следует ступать моим ногам, чтобы не наткнуться ни на корень, ни на камень, превращенный обманщиком-снегом в мягкий холмик. И мир вокруг меня был серым, летящим словно мир падающего снега, и тени тихо, беззвучно развевались по ветру подобно длинным, растрепанным, изорванным лоскутам…
Словом, когда я открыл глаза, я обнаружил себя стоящим на дороге, уходящей в кнент Алкиноста, и сколько времени прошло с начала моего марафона, я не знал. Может, час – все еще было темно, – а может, сутки. За моей спиной был замок, принадлежащий когда-то невестам Драконов Ченских (и откуда все и началось), и на его стенах горели костры. Где все началось, там все и окончится… Символично.
А впереди меня, на дороге, ехал некто, погоняя уставшего мула. Я поспел вовремя. И моя стрела смотрела в его грудь, когда странник поравнялся со мной.
Наверное, это очень странно, встретить ночью на пустынной дороге одинокого лучника, страшного, исцарапанного и искусанного (и это не только заслуга Лу, еще и ночной лес приложил ко мне свою руку, так сказать), в мокрой от талого снега одежде, в почти развалившихся на ногах башмаках. Но несмотря на весь этот нищенский вид, несмотря на всклоченные и грязные волосы, я не производил впечатление смешное. И на сумасшедшего я не походил. Я смотрел на старика спокойно, только немного зло, и он мула остановил.
Он понял, что я преследовал именно его – и именно преследовал, но почему-то оказался впереди него.
- Как? – произнес он, потрясенный и пораженный, раскрыв свои больные глаза как можно шире.
- Слазь, – распорядился я. – Твое путешествие окончится здесь.
Старик молчал. Наверное, он думал о том, что я не посмею его убить. Он думал о том, что у меня нет доказательств того, что он замешан в чем-то дурном, и ни у кого вообще их нет, а значит, за убийство меня осудят.
- У меня есть доказательства, – ответил я. – Мы поймали Лу, и наорг Екро уже читает её заветную книжечку. Есть там строка, посвященная и тебе.
- Лу станет все отрицать, – ответил старик спокойно. – Я не первый год знаю её, и знаю так же то, что вы признания из неё не выбьете, даже под пыткой. А книжечку её наоргу Екро не прочесть – даже если он действительно умеет читать.
- Ты сейчас сам во всем признался мне безо всяких пыток.
- Что с того? Кто это сможет подтвердить? Я тоже умею молчать, и мой горб тому доказательство. Вы все равно отпустите нас, у вас не будет другого выбора. Так что отойди с моего пути, мальчик, и убегай, пока я добр. Обещаю – завтра я о тебе не вспомню, и не стану преследовать тебя потом.
Я усмехнулся; волшебство, что принесло меня сюда, рассеялось под ледяными порывами ветра с дождем, и я дрожало так, что зуб на зуб не попадал, и израненное когтями и зубами Лу тело саднило. Мне надоело пугать этого старого дурака; мне до чертиков надоело все, и его самоуверенность, и его тупая несговорчивость, да все! Хотелось горячего чаю и теплый плед из лучшей шерсти тонкорунных овец, хотелось залезть в Алкиностову ванну и затащить в постель красотку, чтоб ночью погрела… В конце концов, отчего я так милосерден?!
- Да пошел ты, – грубо сказал я, сплюнув в грязь на дороге и опустив свой лук. Старик победно улыбнулся. – Меня недавно назвали одним странным именем, но я уже начинаю понимать, что оно означает, так что я не стану тебя ни удерживать, ни убивать. Ты сам издохнешь; если сию же секунду ты не повернешь к городской тюрьме и не дашь там признательные показания во всех своих злодеяниях, ты сам издохнешь. Просто грохнешься со своего осла, а все скажут – вот еще один старый пень преставился. Ты ведь уже очень старый? Так что никто и не удивится, что ты грохнулся и помер. И я тут буду не при чем. Никто не обвинит меня в твоей смерти. И твоя тайна, которую ты везешь за горы, никуда не уйдет отсюда, дальше этой дороги. Твой Орден все равно умрет в Мирных Королевствах. Выбирай.
Старик выбрал. Он неторопливо подхлестнул своего мула и поехал; молча он проехал мимо меня, даже не глядя в мою сторону. Он ехал, а я смотрел ему в след; он ехал все дальше, дальше, по каменистой дороге, мимо двора замка, где наводили порядок рабочие – уже начало светать, и самые усердные из них уже сгребали мусор и грязь своими лопатами, – пока, наконец, не упал со своего мула. Люди с криками кинулись к нему, но, думаю, было поздно уже давно; он умер.
Вот что означало это имя – Слепой Мастер.
Всемогущество.
Я мог все – точнее, все, чего я желал, сбывалось.
И мне от этого становилось страшно.
Комментарий к 3. ОСАДА. Первая странность, волшебство, произошедшее с Торном.
====== 1. ЦВЕТНАЯ ВОЙНА. ======
Комментарий к 1. ЦВЕТНАЯ ВОЙНА. История, объясняющая то, как принц Зед стал Черным Алмазом.
Все началось, в общем-то, очень просто и даже буднично, и, как и все серьезные дела, из-за пустяка. Наши покровители решили – и в приватной беседе настояли на том, – что мы с Черным должны выглядеть как приличные люди. Ведь скоро наш День Рождения – в том смысле, что в праздник Весеннего Снега (а проще говоря, когда зацветут вишни и яблони – здесь они цветут обильно, и все улицы от их цвета белым-белы, а от опадающих лепестков разыгрывается настоящий буран) мы должны будем в парадном облачении выехать из замка, пересечь подъемный мост и объехать вокруг города под знаменами Натх Ченских, чтобы все более-менее могли представлять, как выглядят молодые принцы (а в своем сумбурном рассказе я все перепутал и многое недосказал, и потому поясню сейчас – к этому времени мы уже прогнали Чета, и Давр становился Императором собственного кнента, и ему полагался принц по праву, и он избрал меня на эту роль). До торжественного Дня нас как будто бы никто не знает, и, вроде бы, нас и не существует. Приведение нас в приличный вид тем более важно, что День совпадает с таким крупным праздником, практически религиозным – считалось, что цвет вишни – это перья из крыл Небесных Орлов, которые охраняют лестницу в чертоги Слепого Пророка. Надо было выглядеть торжественно; негоже, чтоб в такой торжественный миг на улице появилась процессия, похожая на клоунов, тем паче, что Черный уже слыл первым богачом, и баловал себя предметами роскоши, такими, что другим людям и не снились. А это означало, что нам следовало срочно переодеться. И оставить свою преданность правящим цветам – ибо зеленый и красный сочетаться отказывались, и сочетание это в одежде резало глаз и вызывало всеобщее недоумение в рядах правящих. По мне так над нами просто потешались; правда, когда Черный кулаками кое-кому расписал физиономии, весельчаков поубавилось, но все же Алкиност непреклонно велел нам приодеться – в конце концов, он не самый бедный Дракон, и ему просто стыдно, что над его приемышем смеются. Да и Зед тоже может себе позволить немного лоска и шика; или вкуса у него нет?! Конечно, все недавние события не афишировались; в драконьем разоренном замке золота оказалось не так уж и много, и его едва хватило на то, чтобы оплатить титанически поистине работы по очистке замка и приведении его в должное состояние, а потому все думали, что за Зеда платит суверен, а знающие об истинном состоянии Зеда помалкивали об этом в тряпочку. И даже те, кто работал теперь в долине Короля, разгребающие золото лопатами, помалкивали о том, что они там делают, но это, однако, не делало Черного беднее, и сокровища его, поистине фантастические, частично перевезенные в дом Алкиноста, делали его возможности в области шика просто безграничными.
