Благодаря тому, что мы были на скарах, продвигались мы без помех. Люди просто проскальзывали под брюхам наших машин, награждая нас нелестными эпитетами на всех языках этого мира, а Черному доставалось вдвойне – если его скар нечаянно наступал на ногу зазевавшемуся, Черного обзывали тупым слепым чурбаном. Он лишь губы кривил и отворачивал свое лицо от ругающегося.

- Да, одежку-то надо привести в порядок, – заметил Ур, когда компания около одной из импровизированных лавчонок просто зашлась от гогота, а разбойник наш, опустив пылающее от стыда лицо, поджал длинные пальцы ног. – Мы слишком бросаемся в глаза. Зед, ты как – готов снять повязку? Ты привык к тому, как должен выглядеть мир?

- Не знаю, – неопределенно ответил Черный, приподняв слегка черную ткань. – Я попробую… потом.

Ур, несмотря на то, что народ откровенно потешался над ним, хохоча и показывая пальцами, на то внимания не обращал. Ловко лавируя меж тележек, палаток, домов, он был как рыба в воде. Я еле поспевал за ним, а Черный с разбойником так и вовсе отставали, их скары вообще застряли через улицу, и нерешительно топтались на своих длинных суставчатых ногах, и меж нами тек сплошной людской поток, влекущий с собой какие-то тюки, блеющую и кудахтающую живность.

- Продадим кое-что вон тому купцу, – сказал мне Ур, останавливаясь. Перед нами теперь был дом – такой, каковыми тут были все. Плоская крыша, глиняные стены, навес над дверями. Около дома на жестоком ветру хлопала пологом палатка – торговая, надо полагать. Сам купец сидел под навесом, у дверей своего дома, совершенно неподвижно, и в свете Торна казался куклой. – У него же купим одежды. Я раньше видел его – он торгует здесь сто лет. Жулик он добрый, но товар у него самый лучший. Он возит его из Пакефиды. Возможно, сможем Зеду сапоги по размеру подобрать.

- Из Пакефиды?! – поразился я. – Но как? Минуя сикрингов?!

- Да кто бы знал; он крепко хранит свои секреты, а его верные псы – охраняют его, и потому он почти ничего не боится. Говорят, в молодости он встретил Серого Демона, и остался жив – а прочие от встречи этой неминуемо погибали, потому что демон всегда приходит что-то исправить и забрать кого-то с собой. Он творит свою картину мира, и многие в нем лишние…

- Интересная легенда, – заметил я. Жаль, нечем записать.

Тем временем Черный с разбойником догнали нас, и мы вместе подъехали к дому купчины.

Упомянутый купчина, человек, разодетый по последней пакефидской моде – с той лишь разницей, что вместо тканей одежда его была пошита из тонко выделанных кож, – с самым непроницаемым каменным лицом сидел в стороне ото всего этого базарного шума, на небольшом низком диванчике, протертом чуть не до дыр его неподвижной задницей. Возможно, дела его шли очень хорошо – или же он торговал неким специфическим товаром, что было более вероятно, раз не было у него нужды выкрикивать, завлекая в лавчонку покупателей. Он курил кальян; Черный, принюхавшись в дыму, выползающему из губ купца, поморщился; то был не ароматизированный табак – это была ядовитая трава шари, местное подобие наркотической травы.

Несмотря на поднявшийся холодный ветер, сидел купец абсолютно расслабленно, скрестив ноги по-турецки и облокотившись на подушку, и бесстрастно взирал на снующих мимо людей, покуривая себе кальян. На нем была одежда светлых тонов, искусно украшенная серебристыми плетеными шнурами, на ногах – теплые штаны и короткие, щеголеватые сапоги, слишком нарядные для того, чтобы топтать местные камни. Впрочем, думаю, что по этой земле купчина едва ли сделал и сотню шагов в этих нарядных сапогах, здорово смахивающих на сапоги из кожи молодого крокодила.

Глаза его были словно бы стеклянные; казалось, он своим зельем был унесен в страну грез, и если даже некто бесстыдно и стащит у него прямо из-под носа его товар, он и ухом не поведет, но это было далеко не так.

Стоило нам приблизиться, как его стеклянные глаза, словно неживые шары, перекатились в глазницах и теперь он, не мигая, смотрел прямо на нас.

Ур легко заставил свой скар согнуть ноги и опуститься на брюхо, а затем соскочил на землю. Я спешился тоже; последовал за нами и разбойник, лязгая зубами и подпрыгивая, поджимая пальцы. Скары были теплые, а земля, так обманчиво сияющая теплым желтоватым светом – просто ледяная.

Черный лишь перекинул ногу через седло и уселся по-турецки, положив Айясу себе на колени.

- Идите, – сказал он нам, – я посторожу. Сдается мне, здесь бродит куча желающих прокатиться с ветерком. – Вот, – он стащил один из своих сапог и протянул его мне, – поищи подходящие по размеру.

- Ну да, – согласился Ур, почесав в затылке. – Логично.

И мы двинули к лавке.

Купчина, когда мы подошли к нему ближе, показался мне еще более уделанным, чем на расстоянии.

И дело было не только в его глазах, тяжело ворочающихся в глазницах, как у куклы. Его губы, растрескавшиеся, распухшие, казалось, не касались воды уже три дня, а пальцы – они не держали мундштук, нет. Он сам на них держалась, словно прилип к сальной, запекшейся от ядовитого дыма коже.

Меж тем надо отметить, что человек этот был не очень стар; его лицо, темное, словно опаленное жарким солнцем, было почти лишено морщин и, я бы сказал, достаточно упитанным, на руках не было старческих пятен. Ногти, желтые от дыма, крепкие и острые, и даже отполированные, надо же…

- Ты уверен, что он нас услышит? – с сомнением произнес я, разглядывая неподвижного торговца, глядящего в нашу сторону странным немигающим взглядом.

- И услышу, и увижу, если ты, – прогудел торговец тяжелым, тягучим, как густая патока, голосом, – вдруг вздумаешь запустить тайно свою руку в мою корзину. Впрочем, наверное, ты этого делать не станешь; ты же принц Дракона – а принцы Драконов не лишены некоторого понятия о чести и совести…

Вот так! А я-то думал, он ничерта не видит и не понимает! Откуда он вообще узнал, что я – принц?!

- Ты забыл снять свой венец, – торговец неспешно вынул из запекшихся губ костяной прокуренный мундштук и указал на мою голову. – Так что ты либо принц, либо ты вор. Я думаю – ты принц; для вора у тебя слишком глупое лицо.

Я вспыхнул до корней волос; нет, я, конечно, понимал, что он нарочно дразнит меня, но обида от этого меньше не становилась.

- Хватит болтать, – Ур, меж тем совавший свой нос во все углы, поднимавший все плетеные крышки с корзин, выставленных во дворе, открывающий все горшки, кинул купчине под нос сапог Черного. – Невежливо заставлять гостей и хороших покупателей мерзнуть на ветру! Нам нужна одежда, да самая лучшая! Сапоги для моего друга, ну, и куртка ему не помешает. И этого вот приодеть, – он зашиворот выволок из темного угла стесняющегося разбойника, и купчина в ответ выпустил целое облако дыма.

- Ур? – произнес он, хотя по всему было видно, что он узнал того, кто перед ним. Сдается мне, нечасто он видывал людей с красной чешуей на лицах! – Ты же знаешь, что у меня все самое лучшее. Есть у тебя чем заплатить мне?

- Со мной принц пакефидский – и ты спрашиваешь меня о деньгах?!

- Хм… с одной стороны ты прав, – протянул купчина, – а с другой… до ближайшего кнента далеко-о...не долго ли мне придется ждать, когда придет оплата?

- Не юродствуй! Оплата сейчас же!

====== 2. СЫВОРОТКА УРА. ПОБОЧНЫЙ ЭФФЕКТ. ======

- И чем же?

Я поморщился; мне надоел до чертиков этот уделанный, неторопливый разлагающийся труп – гляньте, он еще и слюни пустил, о ужас, – и его долгая нудная речь выводила меня из себя.

- Этого достаточно будет? – грубо сказал я, стаскивая с пальца перстень с крупным синим камнем. Как мне показалось, купчина будто бы усмехнулся, словно то, что он сумел меня обидеть, доставляло ему некое удовольствие, но больше задеть меня не пытался.

- Камень хорош! – произнес он наконец, прищелкнув языком, когда как следует рассмотрел мой перстень. – Похож на глаза Серого Демона! Ты отдашь его вместе с оправой?

- Вместе, – язвительно ответил я, – если в твоем хлеве наберется достаточно товару, чтобы оплатить мне мою безделушку.