Госпожа прошла прямиком к этому костру и уселась на сидение – Орлисту, который приготовил его для себя, пришлось примоститься рядом, на камне.

- Ну? – госпожа с видимым удовольствием протянула озябшие руки к огню, и мягкие отблески пламени нежно осветили её тонкие пальцы. – Расскажи мне, Сильф, отчего твои люди преследовали меня в ночи? Отчего они так старались меня поймать, что не жалели ни своих сил, ни своих волшебных голосов, ни леса, который будет спать еще три дня, прежде чем пройдет наваждение? Я не хотела идти с ними; но их усердие стало мне любопытно, и я решила узнать, отчего они так стараются. Зачем я вам – вы ведь именно меня решили поймать? Только не возьму в толк, отчего; зачем ловить человека, о котором ничего не знаешь, да еще и таким образом, которым поймать меня невозможно? Зачем тратить силы впустую?

- Однако, ты здесь, – резко ответил Орлист.

- Лишь потому, что сама этого захотела, – парировала госпожа. – Если бы не мое желание, твои певцы старались бы зря.

- Ты лжешь, – так же непочтительно и резко ответил Орлист. – Меня предупреждали, что твой язык коварен и что ты искусно умеешь притворяться. Но только твои уловки не помогут тебе на этот раз. Я знаю, что твои чары бессильны перед силой Сильфов. Не твое желание привело тебя сюда, а наша песня.

Женщина смолчала, но молчание её было наполнено удивлением.

- Молодой Сильф, – произнесла она, наконец, – ты меня с кем-то путаешь. Я вижу, ты очень зол. И оттого твой разум не хочет замечать очевидных вещей. Я не тот человек, что тебе нужен.

- Неужели?

- Я поняла, что вам нужен человек, очень сильный, но тот, что подчиняется вашей магии, и чья сила не действует на вас, так? Но я повторю – на меня не действует ваша песня. А своей силы я еще не применяла – как же ты мог заключить, что она на тебя не подействует?

Госпожа неторопливо сняла капюшон, и её веселые глаза заблестели в свете костра.

Это была женщина старая, лет шестидесяти, а то и больше. Лицо её было темным и сморщенным от времени, толстая коса, черная, как уголь, перевитая серебряными прядями, лежала на плече. Но глаза, её синие, как переменчивое море, глаза были молоды и прекрасны. Они смеялись, и от их уголков разбегались многочисленные морщинки. И Орлист, засмотревшись в эти глаза, смолк.

Тиерн, очарованный, позабыл о всякой предосторожности и шагнул вперед. Глядя на эту странную старуху, он ощутил расцветающую в сердце весну. В пламенных глазах женщины он прочитал такие немыслимые обещания, и голос её соблазнительно нашептывал о таких тайных и запретных желаниях его, что он готов был соблазниться тут же и выйти к ней. Влечение это было сладким и болезненным одновременно, оно походило на зависимость от наркотической травы, такое же небывалое по наслаждению и такое же непреодолимое по силе своей.

Хрустнула ветка под его неосторожной ногой, и наваждение спало. Женщина оглянулась, но увидела лишь темноту.

- Тут кто-то есть, – произнесла она задумчиво. – Или был кто-то… тот из нечистых, чье имя проклято в веках. Я чувствую, как он крутился по лагерю. Что ему было нужно? – резко спросила она у Орлиста. – Кого вы ловите, раз это заинтересовало проклятых? За кого вы приняли меня?

- Нам нужен тот, кого когда-то называли Предателем наши отцы и деды, и кому служили проклятые. Их учитель и покровитель. Ключи больше не лежат на дне Мертвого Озера, их капище открыто и на алтарях вновь приносятся жертвы.

- Не может быть! В свое время я легкомысленно не стала интересоваться делами мира подземного, были люди, говорящие мне, что все это не важно и только безумные Палачи и опасны, но они подчинялись даже кое-кому из простых смертных, например королю… Это плата за мое легкомыслие! Теперь я не могу сделать что-либо, теперь слишком поздно…

- О чем ты говоришь, госпожа? – удивился Орлист.

Старуха рассеянно пожала печами, разжигая свою трубку.

- Это дела так далеки от тебя, что ты не поймешь меня, а объяснять… мой рассказ занял бы всю ночь. Так кого вы искали, юный Сильф? Имя – Предатель ни о чем не говорит мне, кроме как о его натуре. Сдается мне, что это человек сильный, хитрый и коварный, и только чистые духом Сильфы, верующие в справедливость, могли бы отважиться погнаться за ним. Предатель – это имя древнее, и никто не знает, кем он был. Как вы рассчитывали узнать его? Может, вы знали его в лицо?

- Нет, госпожа. Нам известно лишь то, что когда-то у Предателя была любимая вещица, вот эта трубка, сделанная когда-то из кости королевского слона, священного дерева и украшенная осколками магических камней, украшающих наш мир вместо звезд. В нашем краю он потерял от неё маленький осколок, камешек выпал из своего гнезда. Чем ближе эта трубка, тем ярче сияет осколок.

- Что?! Трубка? – удивилась старуха. – Ты уверен, юный Сильф? Человек, что носил её многие века, мертв. Я взяла её на время. И он не мог быть Предателем, нет!

- Теперь моя очередь задать этот вопрос – а ты уверена? Порой мы не можем поручиться за себя самоё.

Женщина задумалась, посасывая свою трубку.

- М-м, – протянула она. – Странно все это! Вдруг случаются такие дела, которых не случалось многие и многие века! Что это значит? И многие из тех, чьи имена давно были позабыты и никому не нужны, вдруг появляются из темного небытия и забвения! Их вспоминают и зовут. Да еще и в Паондлогах… Там, где не раз сходились дороги великих и ничтожных, чьи судьбы определяли судьбу целых народов. Странно все это! Кажется мне, что наступают темные времена. Бойся их, юноша! Скоро будет темно, так темно, что даже днем огонь не сможет прогнать мрак! Неужели все оттого, что я вынула три каких-то камешка и нарушила никому не нужное Равновесие? Дай мне подумать, юный Сильф. Не может быть, не бывает таких случайностей. Думаю, все дело во времени. Пришло время для темноты…

Тиерн потер усталые глаза; наверное, он все-таки спал! Но казалось ему, что с каждым мигом женщина становится все моложе, разглаживаются её морщины и светлеет кожа на её лице, а глаза становятся все больше, все ярче, и с каждой минутой его желание выйти к ней и припасть к её ногам становится все невыносимее.

«Все, – решил он, отступая в тень как можно осторожнее, – больше оставаться здесь невозможно. Старуха околдовывает меня все больше, и уже скоро я сам выдам себя. Пора уходить».

Он ступил в тень, все дальше и дальше уходя от костра, и очарование спадало, уходило, и образ таинственной женщины, склонившейся над кружкой дымящегося чая у костра, становился серым, обычным, терял свою яркость и привлекательность…

Женщина накинула на голову капюшон, словно ей стало вдруг холодно.

- Юный Сильф, – сказала она, наконец. – Думаю, нам обоим нужно пойти в долину Великой Жабы. Там, в землях сцеллов, на берегу острова посередине озера Итлоптаор, находится гробница того, чью трубку я держу в руках. Потребуем объяснений у него. Возможно, он действительно как-то причастен к тому, что происходит.

Сильф посмотрел на неё в недоумении:

- Но ты сказала, что он мертв?! Ты умеешь разговаривать с духами?

Старуха пожала плечами:

- Если очень нужно, я смогла бы договориться и с духом. Но тот, о ком я говорю, скоро восстанет из своей могилы. Он настолько хитер, что ему удается убегать из владений Тавинаты, стоит тому лишь на миг отвести от него свой взгляд. И это происходило не раз и не два. Так ты идешь со мной?

Орлист насторожился:

- Отчего я должен доверять тебе?

- А как ты сможешь не довериться мне? У тебя хватит сил? Думаю, нет. Я чувствую, как моя сила возвращается ко мне, все быстрее и быстрее. Когда я буду полна ею, никто не сможет отказать мне, и даже ты, чистый юный Сильф. И на этой земле настанет моя власть – многие из тех желаний, что рождает любовь или страсть, будут воскрешены и удовлетворены, и я буду названа королевой над миром. Идем со мною! Я не причиню тебе вреда. А те перемены, что грядут, вряд ли будут такими же милосердными, как я. Разве ты не слышишь сам? Поднимается ветер; он несет снеговые тучи, и скоро весь лес будет засыпан им, и твою дорогу занесет. Решайся скорее! То необычный снег; то возвращается моя сила. И она так ужасна, что мне остается только гадать, что за поступок дал ей такую мощь. То поступок человека либо великого, либо безумного.