Начавшаяся песчаная буря спасла их, укрывшихся под деревьями в первом оазисе на их пути. Неверные, даже если они и погнались за дерзкими беглецами, не рискнули путешествовать во время смертельной бури и наверняка повернули назад при первых же признаках ненастья.

Оазис представлял собой небольшой остовов зелени у подножья огромных слежавшихся, белых, как соль, дюн, закрывавших собой озерцо с четырех сторон. Кругом высились финиковые и абрикосовые деревья, а в зарослях колючей акации и тамариска пряталась единственная глиняная хижина. В ней друзья нашли приют во время бури. Впервые за этот долгий страшный день им удалось развести костер и поесть.

Вечером все кругом успокоилось. Солнце уходило на вечерний покой, заливая красноватым светом навершия высоких дюн. Над ними стала проявляться россыпь крупных звезд.

Сам оазис был уже в глубокой спасительной тени, что принесло необходимую прохладу измученным беглецам. От жары губы у всех растрескались, а у тех, кто неосторожно оголил кожу – она покраснела. Невзирая на то, что все носили белые бурнусы и платками закрывали голову и лицо, Изабелла поскорее намазала себя и Джулию аргановым маслом и отослала масло остальным.

Перед горячим ужином, которым занимались оба моряка и де Порто, Изабелла решила искупаться в озере.

-Мне станет дурно, если я не войду в воду!- тихонько пожаловалась она мужу. – Прошу вас, Арман, посторожите меня, пока я купаюсь и стираю!

Де Силлек бросил ломать собранный хворост и встал.

-С удовольствием!- отозвался он весело.

Джулия купаться отказалась. Она с каким- то мученическим выражением лица сидела у кустов тамариска, словно стараясь быть подальше от весело пылавшего огромного костра.

Мужчины отходили от рабства быстро. Де Порто начал рассказывать анекдоты о собственной семье и приключениях в Париже, де Батц насмешничал, как обычно, знатные мальтийские рыцари стали более словоохотливыми и часто смеялись, Клод де Буркен жадно набросился на сухое мясо и фрукты, сорванные тут же, даже юный Санчо начал робко улыбаться.

-Сударыня, а где эти ваши свободолюбивые амазиры? – крикнул де Порто вслед удаляющимся де Силлек и Изабелле.

Изабелла не могла думать ни о чем, кроме купания. Она, предвкушая, как погрузиться в прохладную черную воду озера, быстро разделась и бросилась в отражение неба и звезд. Сначала она плыла в полном безмолвии окружающего мира, потом ударила рукой по воде, смяв ночную тишину, и засмеялась.

-Вы плещитесь шумно, как русалка!- крикнул ей с берега де Силлек. – Брызги долетают аж до Константинополя!

-А мне все равно! - крикнула Изабелла. Она была в восторге. – Я жива, Арман! Я свободна! Я с вами, моя любимый! Мы все преодолели, все несчастья, всю боль, все муки рабства! Я счастлива! О, как же я счастлива!

Она поплыла на середину озера, потом глубоко нырнула, чтоб охладить пылающий затылок. Звезды сияли над ней, на берегу ярко горел костер, по воде приносило смех.

Изабелла искренне радовалась, как ребенок, забывая ужасы рабства. Она вернулась на берег только тогда, когда де Силлек начал сердиться.

-Вы не изменились, Изабелла! Рабство не научило вас подчиняться мужчине! - сказал он. – Я звал вас несколько раз!

-Да и вы не изменились! Разве только внешне! О, г-н де Силлек, что бы сказал г-н Тревиль, увидев вас расхаживающим по берегу оазиса в белом восточном бурнусе!

Изабелла со смехом поцеловала мужа в губы. Потом она выстирала свою пропотевшую за день одежду и повесила на кусты сушиться.

Де Силлек закутал ее в черную абаю. Они устроились тут же, у подножия низких финиковых пальм, подальше от остальных. Изабелла услужливо подоткнула широкое покрывало де Силлек под спину: опираться на нее он еще не мог.

Услужливый шевалье де Мерц принес им ужин, состоящий из сухого мяса, фиников и орехов.

Изабелла с аппетитом поедала финики и наблюдала за Джулией у костра. Та сидела, закутавшись в покрывало, и, похоже, даже есть отказалась.

-Почему остальные приходят в себя, а она нет!? – мучилась она. Де Силлек в ответ крепко прижал ее к себе и начал целовать ей затылок, ласкать длинные волосы. От воды они стали завиваться.

-Я думаю это случилось потому, Изабелла, что остальные не изменили себе!

-Как это?

-Вы ведь тоже удивительно быстро пришли в себя! Вы заметили? Я страшно боялся увидеть вас сломленной, неухоженной, озлобившейся! Но вы - удивительная женщина, моя любовь! Купаетесь, смеетесь, облизываете сладкий сок фруктов, будто и не забыты всеми в огромной жестокой пустыне, откуда мы можем и не выйти, будто находитесь в Париже!

-Ну да!

-Вы в рабстве вели себя как обычно непокорно и этим, похоже, завоевали сердце испанского ученого врача. Но не это главное –вы, даже торгуя в лавке лекаря, сохранили уважение к себе!

-А вы?

-И мы с нашим другом де Порто – кстати, он тоже мало склонен ко всякой чувствительности, слава богу, - не смирились.

-И вместе с г-дами рыцарями подняли восстание!

-Вот именно! Де Батц дрался, не желая для себя рабства, и заслужил цепь на горло, но тоже остался верен себе. Наши спутники моряки были готовы ко всяким препятствием, но остальные… Ваша подруга вынуждена была танцевать перед неверными и теперь, похоже, не может себе этого простить…

-А маленький Санчо?

-Он почти сразу согласился прислуживать неверным за столом, испугался сдирания кожи… Действительно, процедура жутковатая…

-Как же тогда случилось, что он бежал с вами?

-В последнюю минуту, любовь моя, Санчо Валере нашел в себе силы сопротивляться обстоятельствам и тайно проник в наши помещения!

-А виконт де Сент-Левье? Что с ним такое, как вы думаете?

-А он не может себе спросить что – то другое!

-Мне кажется, он просто злой человек! Даже не злой, а совершенно ожесточившейся! Я таких не люблю!

Де Силлек водил ладонью по ее лицу, очерчивая губы, скулы, черные широкие брови, словно не смог на нее насмотреться. Но Изабелла не могла вновь стать податливой и нежной, ибо ее заботили и другие важные дела. Она со вздохом отстранилась и ласково попросила мужа повернуться - пора было заняться его ранами на спине.

Было поздно. Костер догорал, отдавая власть густой, будто сметана, темноте, окутывающей пустыню. Первые два дежурившие у костра - маркиз де ла Валенсио и Клод де Буркен - о чем – то оживленно спорили. Только и было слышно: остров Сент - Бартеломи, Великий Магистр, путешествие на юг.

Остальные завернулись халаты и улеглись спать прямо на песок. Джулия и де Арамисец давно уже ушли в единственную хижину у воды.

Изабелла уютно устроилась на коленях де Силлек.

-Я счастлива безмерно, - прошептала она сонно. – Какое счастье, что вы сейчас со мной! С вами так спокойно!

-Меня больше волнует де Арамисец, - задумчиво сказал де Силлек.

Изабелла открыла глаза. Она гордилась, что именно ей этот необыкновенный человек доверяет свои тревоги и радости. Но иногда ход его мыслей оставался ей недоступен.

-Почему вы так сказали, Арман? На мой взгляд, г-н де Арамисец ведет себя как обычно!

Темные глаза де Силлек улыбались ей.

-Отдыхайте, Изабелла! Вы устали, наверно, ужасно! Черт возьми, подобный день и мужчине выдержать трудно!

-Но я не хочу спать! Я так жадно скучала по вам, что даже не могу придумать, как объяснить вам мою муку! Нет таких слов, чтоб полностью описать мою любовь к вам! Арман, почему вы так смотрите на меня!?

-Я не могу на вас налюбоваться!

Она потянулась и осторожно обвила его талию руками.

-Почему? - прошептала она в полусне. Ей страшно хотелось спать и страшно хотелось продолжать интересный разговор, который сближал их, вновь заставлять быть родными людьми, будто и не было рабства и невообразимых печалей в их жизни!

-Я восхищаюсь вашей стойкостью и храбростью, а еще вашей красотой! – шепнул он пылко.

-Сударь, вы говорите как восточный человек! Я начинаю вас подозревать…

-В чем же?!

-Действительно ли вы давили виноград?! Может быть, было еще что- то?