-Мы должны пройти! – защебетала вдруг Джулия, подходя к евнухам. Она с улыбкой глядела на них снизу вверх голубыми большими глазами. –Нам нужно внутрь!
-Зачем? - замогильным голосом спросил один их евнухов, глядя в сторону.
-Мне нужно взять шаль Баш Засеки.
Евнух раздумывал.
-Пройдешь одна! - заявил он с неожиданной неприязнью. - Подруга твоя останется здесь!
Джулия с радостным видом кивнула.
Евнух открыл дверь. Джулия быстро проскользнула внутрь.
Изабелла без сил упала на диванчик, покрытый алой тканью с изящными длинными вьющимися цветами, похожими на тонкие веревки. Ей казалось, они обвивают и душат ее. Что же ей теперь делать?
Изабелла сжалась в комок. Она считала по себя: раз - Джулия бежит по галерее; два – зовет мужчин; три - они спешат сюда; четыре – дверь открывается…
Ах, да! Она и сама должна действовать! Ей непременно нужно отвлечь евнухов, иначе, увидев мужчин, выходящих из гарема, они выхватят страшные кривые сабли. Еще каждый из евнухов держал острейшую пику, с которой управлялся, судя по всему, чрезвычайно ловко.
Изабелла склонилась к туфлям, и стал поправлять на них несуществующие банты. Евнухи вроде бы равнодушно следили за ней, но внимание их было, тем не менее, отвлечено – они не заметили тот момент, когда тяжелая дверь распахнулась. На пороге появились де Силлек со шпагой наголо, де Порто, виконт Сент – Левье и самый незаметный из мальтийских рыцарей молчаливый, но чрезвычайно быстрый в поединке Клод де Буркен. Первый евнух рухнул как подкошенный, пронзенный длинной шпагой де Силлек. Второй успел выхватить саблю и нанести быстрый удар виконту. Тот со стоном схватился за предплечье. Между его пальцами заструилась кровь.
Де Порто сильным прямым выпадом шпаги заставил упасть евнуха, но тот все – таки успел пронзительно закричать. По – счастью, музыка слегка заглушила звон шпаг и крики. Но явно ненадолго!
Тела обоих евнухов были внесены в гарем, шевалье де Мерц натянул на пятна крови на полу розовый ковер.
Они скорее вернулись в темную галерею.
-Сударь, позвольте мне перевязать вас, как только мы окажемся внизу! - крикнула Изабелла раненому виконту, когда они бежали по галерее мимо едва белеющих в темноте тонких витых колон.
Она испытывала чувство вины перед ним.
-В вашей помощи не нуждаюсь… - прорычал он.
Остальные - взволнованные, настороженные, - ждали их у фонтана. Они помогли Изабелле побыстрее спуститься в люк. Она почти упала в протянутые руки маркиза де ла Валенсио.
-Чувствую, что возрождаюсь к жизни! – пробормотал он, держа ее на весу и стараясь поменьше касаться ее обнаженного тела. – И боюсь, что буду убит вашим законным супругом! Не выдавайте меня!
Он сунул ей ее черные одежды. Изабелла поспешно завернулась в абаю. Внизу было темно, и она не видела, кто ее окружает. Даже дыхание их не слышала, так заглушала все звуки бегущая вода.
Люк наверх был задвинут, и де Силлек прижал ее к себе.
-Идемте, господа! - скомандовал де Батц. Он, наконец-то, зажег факел. И темнота тут же перестала давить на души храбрецов. – О, г-жа Джулия, наконец-то я могу поприветствовать вас как полагается!
Но Джулия не отвечала. Завернутые в черные одежды, обхватив мужа за шею, она плакала и не могла остановиться!
Но путь их еще не был кончен!
-По-моему, я видел, как в гарем вбегали стражники! - тихо сказал де Батц. – Будем надеяться, они не видели нас! Не хочу для себя бесславной смерти в городских катакомбах!
Еще не наступило ясное утро, а маленький отряд, состоявший из десяти кочевников и двух женщин, был уже далеко от города.
Как отличалась эта поездка от печальной дороги сюда! Теперь, казалось, в пустыне царило счастье. Воды и еды у них было достаточно. Карту дороги тщательно изучали де Батц и де Мерц, и уверенно вели друзей к побережью . Но свобода все пряталась где-то на горизонте, под бесконечно ярко- голубом небом, исчезая в дрожащем мареве жары.
Желтая пустыня на расстоянии многих миль казалась вымершей, и путешествие ожидалось приятным. Даже Джулия, то ли оттого, что привыкла к зною, то ли оттого, что вырвалась из гарема, чувствовала себя сносно. Она живо рассказывала мужу о своих несчастьях, не пропуская не единой подробности. По ее словам выходило, что она провела невероятно насыщенные месяцы – слушала музыку, учила новые танцы, освоила новые прически. На вопросы об интересе к ней хозяина гарема она смеялась и продолжала рассказывать о последней восточной моде.
Изабелла с грустью вздыхала – смогут ли они когда-нибудь забыть ужасные месяцы неволи, обретут ли себя вновь, забудут ли о душевных травмах?
Она с мужем ехали рядом и молчали. Слишком много хотелось им сказать и слишком страшно было вспоминать.
-Черт подери! - сказал де Батц, поднимаясь в стременах. Он вместе с маркизом де Валенсио, с которым неожиданно сдружился, возглавлял их маленький отряд. - Я помню путешествие сюда по пескам было невыносимо, а сейчас - вполне терпимо.
-Это вам показалось, сударь! – весело крикнула Изабелла.
Но мальтийские рыцари, как ни были они счастливы бежать, были грустны, словно не верили до конца, что спаслись! Они первые указали на посеревший горизонт.
-Что? Песчаная буря! Да вы с ума сошли! – возмутился де Арамисец. – Судьба не может нас так долго и безжалостно преследовать! Мы не можем попасть ни в какую бурю, ибо у нас нет сил ей противостоять! Де Силлек только что из лап палача, де Порто не в лучшей форме, де Батц ощипан, про себя не смею рассказать, а г-жа герцогиня едва не плачет! Про господ рыцарей я и не говорю!
-Нам повезет! – сказал де Силлек.
Он казался совершенно спокойным, но Изабелла видела, что и он встревожен. Сама она тоже слышала о песчаных бурях: стремительно налетал огненно-жаркий ветер, проворно взлетала над пустыней фиолетово - розовая туча и вдруг массы, груды, лавины песка срывалась с места, засасывали человека целиком, забивались в нос, рот, уши, ослепляли, умерщвляли.
Лошади тоже почувствовали опасность. Они понеслись вперед, как птицы, взметая тучи песка.
-Судя по карте, впереди должен быть оазис! – закричал де Батц. – Мы едем правильно, если ваш лекарь, г-жа де Силлек, не солгал! Дьявольщина! Неужели мы для того сделали невозможное, чтоб сгинуть в этих бесконечных песчаных ущельях!
Пустыня кругом замерла. Попряталась ящерицы, исчезли пчелы. Даже если б туча не была замечена, друзья, в конце концов, обратили бы внимание на странное поведение животных.
Изабелла радовалась про себя в то время, когда все тревожились - бальзам араба-врача и впрямь оказался чудодейственными. Ни де Силлек, ни маленький Санчо не свалились в горячке, а поправлялись очень быстро. Только виконт де Сент-Левье, раненый при сражении в гареме, чувствовал себя плохо, - рана воспалилась и он не мог двигать рукой, - но упорно отказывался и от помощи Изабеллы, и от ее бальзамов.
-Послушайте, сударыня! – еще утром обратился к ей бывший моряк, скуластый и прямодушный, житель Валенсии Амадис. - Может быть, ваша милость на минуту забудет о своей знатности, и поможете нашему больному товарищу?
-А кто вам сказал, что я не помогаю ему из-за моей знатности?
-Г-н виконт! Вы поможете ему!?
-И не подумаю! – возразила Изабелла с гневом. – Я не собираюсь помогать кому- то насильно! И тем более тому, кто так и норовит опорочить меня! Надо же такое придумать! Якобы я отказываюсь помогать тому, кто менее родовит, чем я!
-А разве не поэтому?
-Нет! И если этот ваш рыцарь решил умереть, но только не принять мою помощь лично - или помощь любой женщины, уж не знаю! - так тому и быть.
Ее слова были услышаны виконтом, и с той поры взаимная ненависть легла между ними. Виконт демонстративно не глядел в сторону Изабеллы и все норовил каким- нибудь вопросом отвлечь де Силлек от его бесед с женой.
Тот держался невозмутимо.
Изабелла видела, на каком пределе находятся все, и старалась, подражая мужу, все – таки сохранять ясную голову. Но ей это удавалось плохо: Джулия непрерывно болтала и было понятно, что ее что-то гложет изнутри, де Арамисец утратил былую слащавую любезность, словно ревность начала отравлять ему жизнь, и почти все время молчал. Маленький Санчо спал почти все время, клевал носом даже верхом, и Изабелла не могла сообразить, с чем это было связано. Может быть, у него холера или, не дай бог, чума? Или сердечная болезнь час за часом высасывала из него жизнь? Как же она довезет его до Мальты? Она злилась на себя - все- таки она мало знала: наложить бальзам или повязку она могла, но не более. У виконта де Сент-Левье нечеловеческая усталость последних месяцев, голод, тяжелый труд, которым он занимался в рабстве, перенапряжение всех сил, вызывало у него приступы крайне раздражительности. Предметом ненависти он избрал Изабеллу.
